Жнец
Шрифт:
Я хотел попросить сварить мне бульон, но тут же осекся. Ну его к черту, этот бульон! Чего доброго, сварят…не то что нужно. Старую колдунью, например. И поди-ка, отличи ее на вкус от мяса зебу! Нет уж, пока я у мурси — ничего мясного, обойдусь и кашей с маслом. И этим их чертовым кофе. О чем я тут же сообщил лоснящейся на солнце колдунье.
Обедали мы с ней вдвоем. Второй уцелевший колдун куда-то подевался, и я не стал спрашивать — куда именно. Какая мне разница? Зря я его вылечил, надо было все-таки башку ему разбить. И этой чертовой толстухе-колдунье! Вообще-то это она выпотрошила старуху, и при этом радостно хихикала. И неважно, что насколько я понял у них со старушенцией
Колдунья оказалась словоохотливой, и весь обед занимала меня «светскими» разговорами — например, спрашивала, откуда я прибыл в эти места, каким способом и с какой целью. Я отвечал уклончиво, почему-то мне не хотелось, чтобы местный люд знал о том, как я лоханулся, попав в ловушку. Постепенно баба от меня отстала и наконец-то замолчала.
Уже когда перешли к забористому местному «кофе», я вдруг обратил внимание на молоденькую девчонку, которая нам и прислуживала. Я не умею на глаз определять возраст местных «красоток», негроидный тип лица мне абсолютно незнаком — я всех местных аборигенок отношу только в две категории: «молодая» и «старая». У молодой груди или торчат, или не до конца обвисли, у старой вместо грудей две болтающиеся тряпочки, ну и морщины на лице. Если это лицо не закрашено белым и его можно разглядеть. А если вспомнить, что досамой старости эти бабы носят дурацкие тарелки…как определить возраст девицы? Лица-то как такового нет! Безумная вытянутая морда вместо лица!
Почему я обратил внимание на эту девчонку — вначале и сам не понял. Девка, как девка — груди торчат (совсем маленькие, видно, что молоденькая), тело раскрашено белым (эдакий снеговик), волосы сбриты напрочь (тут все женщины практически лысые).
Совсем голая — так здесь в таком виде ходят процентов восемьдесят населения. Фаранджи рядом нет, так на кой черт утруждать себя ношением красивых тряпок? Вот автомат Калашникова — это да, нужно. А набедренная повязка — зачем? Тем более что под краской совсем ничего не видно, все равно как и одеты.
Но вот что-то привлекло внимание, да и все тут! Я даже задумался — что со мной такое? Чувствую, что-то не так! Попивая «кофе» подзываю девчонку:
— Эй, ты, иди сюда!
Девчонка с готовностью, рысью подбегает, плюхается передо мной на колени склонив голову. Поза полной покорности. Колдунья рядом со мной вдруг замолчала, перестала задавать вопросы и будто притаилась. Тоже интересный признак! А я рассматриваю девчонку, пытаясь понять — почему вдруг она меня заинтересовала. Нет, никаких сексуальных позывов, хотя фигура у нее очень даже неплохая — девка рослая, длинноногая, фигуристая.
И вдруг понимаю:
— Протяни руки! Покажи ладони!
Девчонка так же с готовностью не поднимая голову протягивает мне руки, и я вижу! Ладони у нее розовые, как и у всех аборигенов — как ни странно, ладони и подошвы ступней у всех негров розовые, можно сказать «белые». Но выше, запястье — у всех здешних черное до черноты ваксы (утрирую, конечно, но некоторые мурси просто угольно-черные!), а у этой…загорелое! Не черное, как у всех негров, а именно загорелое!
— Подними голову! — командую я, девчонка выполняет команду, и…едва не охаю — глаза у девицы…синие!
— Ох ни хрена себе! — бормочу я по-русски, и колдунья, сидящая рядом со мной вопросительно на меня, смотрит. Похоже опасается — вдруг я колдую? А это слова заклинания?
— Тебя как звать? — спрашиваю я у девчонки, не обращая внимания на колдунью, почему-то сделавшуюся очень хмурой, даже злой.
— Мое
— Это моя девчонка! — вмешалась колдунья — Она из фаранджи. Она мне прислуживает. Ее отца убил Чуквуемека. Он встретил отца и мать Алалы у реки, и стал требовать отдать хорошие вещи, потому что они пришли на его землю. Ее отец оттолкнул Чуквуемеку, и тогда тот его застрелил. Мать Алалы тоже не хотела ничего отдавать, и ударила Чуквуемеку, тогда он и ее убил. Алала была маленькая, почти не ходила — она сидела у матери на спине в большой сумке. Они приехали на машине без сопровождающего. Чуквуемека забрал все вещи, и забрал Алалу. Тогда она еще не была Алала. Часть вещей он пожертвовал богам — отдал мне. Отдал и Алалу — он хотел, чтобы я принесла ее в жертву Демону Смерти. Но я решила, что пусть она мне служит. Алала слабая и некрасивая, она болела. Я ее лечила. Алала выжила. Теперь она служит мне, но, наверное, я все-таки при несу ее в жертву — совсем бесполезная. А может продам в Аддис-Абебу, в публичный дом. Я попросила мужчин, они ее научили их ублажать, но говорят — у нее и это плохо получается. Я ее била, но и это не помогает. Глупая! Фаранджи!
— А как же власти? — спросил я непослушным языком. Мне очень хотелось сломать колдунье шею. Но эта тварь даже не поймет — за что я ее придушил. Для этих аборигенов все обыденно и нормально. Да, контраст — автомат Калашникова и голые зады, рабство и все, что с ним связано. Но это Африка! А тут все может быть, в этой самой Африке.
— Что власти? — не поняла колдунья — Ты имеешь в виду власти в Аддис-Абебе? Они сюда не лезут. Это наша земля! Захотим — заберем вещи, захотим — убьем! Никто не смеет ходить к нам без спроса!
— А куда тела дели? Ее родителей — я посмотрел на Алалу, так и стоявшую передо мной на коленях и похожую на белое изваяние — И машину.
— Машину продали человеку из Аддис-Абебы — невозмутимо пожала плечами колдунья — Остальные вещи в деревне. А мертвецов покидали в реку. Крокодилы сожрали. Фаранджи не могут ходить на нашу землю! Если, конечно, это не Великий Колдун! (Поклонилась мне)
— А как бы мне увидеть этого Чуквуемеку? — как можно спокойнее спросил я, стараясь не выдавать своих чувств — Он здесь, в деревне?
— Здесь — снова пожала плечами колдунья — Только зачем тебе его видеть? Я могу сказать, чтобы его выкопали, но…как скажешь, Великий! Ты хочешь взять его жир для колдовства?
— Он что, мертвый? — понял наконец я.
— Ну…да! Ты же его и убил! — улыбнулась колдунья, обнажая удивительно белые зубы — А тебе что, понравилась Алала? Хочешь ее? Она же ведь из фаранджи, должна тебе понравиться. У нее некрасивые голубые глаза, и она слишком светлая. Но это уж как кому нравится! Она не забеременеет, я наложила на нее заклятие, так что можешь не опасаться. И дурной болезни у нее нет — я тоже ее закляла. Я ее иногда гостям отдаю, некоторым мужчинам нравится. Рабыня-фаранджи не у всех есть, некоторые любят странное. Эй, Алала, иди и вымойся как следует! Пусть Великий на тебя посмотрит!
Девушка вскочила и убежала, прежде чем я что-то успел сказать, а колдунья посмотрела на меня, улыбнулась и добавила:
— Хочешь — забирай ее. Будет твоя рабыня. Могу и еще девушек тебе подарить. Фаранджи-рабынь больше нет, но есть другие, хорошие девушки!
— Я хочу увидеть все вещи, которые были на родителях Алалы! — твердо заявил я, отставив чашку с остывшим кофейным супом.
— Все вещи? — сразу потухла колдунья, помолчала, через несколько секунд добавила — Это долго собирать. Мне надо обойти хижины, сказать людям. Ты возьмешь вещи себе?