Жнец
Шрифт:
Мой темный принц. Жнец. Человек, который без промедления пролил за меня кровь. Только по этой причине он всегда будет на пьедестале, на котором никому другому не место. Он навсегда останется для меня лишь воспоминанием, к которому я возвращаюсь в самые мрачные времена.
Я выхожу через входную дверь и иду по коридору нашего дома, открывая дверь на лестничную клетку. Каждый шаг, который я делаю к вершине, обжигает мои ноги после целой ночи танцев, но я продолжаю идти вперед. Когда я достигаю двери на крышу, слабость в конечность настолько ощутима, что я едва могу открыть ее. Но я открываю ее.
И с
Я нахожу мое постоянное место у кирпичной стены и сажусь, прижимая колени к груди, укутываясь в куртку Ронана, как в кокон. Моя голова откидывается на прохладную кирпичную стену, и я смотрю на звезды, пытаясь собрать воедино созвездия в ночном небе. Но также, как и моя жизнь, они представляют собой не что иное, как беспорядочную карту точек, которые не соединяются между собой, а лишь оставляют еще больше невыясненных вопросов.
Я не знаю, как долго я там сижу. Через некоторое время мое тело немеет от холода. Мои плечи и глаза тяжелеют от усталости, и я знаю, что должна вернуться домой. Но я не могу найти в себе сил, чтобы пошевелиться. Волноваться о чем-либо. Поэтому я позволяю своим векам закрыться лишь на мгновение, чтобы отдохнуть, а Морфей молниеносно переносит меня в другое место и время.
— Извинись, — приказывает Блейн. — И я тебя прощу.
— Прости, — машинально говорю я ему.
Это одна из его любимых игр. Унижение — лишь одно из многих орудий в его арсенале пыток. А вымолить прощение нереально, каким бы незначительным ни был проступок, а в большинстве случаев — каким бы мнимым этот проступок не был.
Радужки его темных глаз теперь полностью скрыты в черноте зрачков, поэтому я понимаю, что он находится на грани еще одной вспышки ярости. Когда он становится взволнованным, беспокойным, его глаза становятся почти черными. Вижу, что он уже на грани. Другие смотрят на него и думают, что он просто в плохом настроении. Но мне известно совсем иное. Я знаю, что плохое настроение будет нарастать и нарастать внутри него, пока не останется ничего, кроме чистой ярости, и что, в конечном счете, эта ярость выльется на меня.
Я смотрю на него, ожидая следующей ядовитой стрелы, которую он метнет в мою сторону. Я так устала. Истощена физически и эмоционально. Я проживаю эту жизнь в промежутке от одного вздоха до другого. Мое тело и разум отключились, но от этого ада никуда не деться.
Я пригласила хаос в свою жизнь, как только сдалась под натиском его неустанных просьб о свидании. Он был одержим мной, как только увидел. Тогда я была достаточно молода, чтобы мне льстила его настойчивость. Я все думаю, что, если бы я не согласилась, все могло бы быть по-другому. Что он мог бы двигаться дальше. Но почему-то я знаю, что это неправда.
Блейн получает то, что хочет. Любыми средствами.
Понятия не имею, что он во мне находит. Но это то, что ему нужно. Но
Раньше я была одной из тех, кто не мог взять в толк, как женщины могут вступать в такие отношения. Или как они могут в них оставаться. Но все не так просто. С Блейном никогда ничего не было просто.
Бороться с ним — все равно что бороться с ребенком. Правда, с ребенком, подверженным бурным вспышкам ярости. Он держит меня под контролем, держа Эмили и мою мать подобно дамоклову мечу, зависшему надо мной. Я знаю, что он может с ними сделать. В этом нет ни капли сомнения. Я оказалась в его лапах, и с таким же успехом могла бы подписать себе смертный приговор. От него никуда не деться. От мафии никуда не деться.
Таковы неопровержимые факты. Единственные факты, которые я знаю. Нет такого судебного решения, которое могло бы защитить меня от него.
— Встань на колени и умоляй меня, — приказывает он. — Покажи мне, как ты сожалеешь.
Мой мозг повторяет ту же мысль. Я хочу, чтобы все закончилось. Мне просто нужно, чтобы все закончилось. Мне хочется сопротивляться. Чтобы вызвать у него вспышку гнева. Подталкивать его, пока он не причинит мне боль, до такой степени, чтобы со мной покончить. Это было бы проще всего сделать. Это решение, к которому я продолжаю возвращаться. Независимо от того, сколько бы раз я не продумывала эту проблему, есть только одно решение. Есть только один способ решить ее. А это значит полностью исключить себя из уравнения.
Но мой мозг и мое тело находятся в разных плоскостях. Я делаю как он просит, хотя мой разум все еще сопротивляется этому. Я падаю перед ним на колени. Речь здесь не идет о подчинении или даже страхе. Ни то, ни другое не резонирует со мной. Здесь нет ни гордости, ни морали, ни даже силы. Он выкачал все это прямо из меня. Прямо сейчас, единственное, что у меня осталось — это мое чувство самосохранения. Это естественная реакция. Биологическая потребность защитить себя. Подчиняясь его прихотям, я могу гарантировать, что он не выполнит свои угрозы в отношении моей семьи.
И все же я сомневаюсь в этом. Если я умру, он не сможет причинить им боль. Потому что тогда это не будет иметь ровным счетом никакого значения. Это единственное, что удерживает меня здесь. Ты не можешь убежать от мафии. Ты не можешь прятаться от такого человека, как Блейн. Но сейчас Эмили в Калифорнии в безопасности. Остается лишь моя мама. И она будет в большей безопасности, если я разорву единственную удавку, что может причинить ей боль. И эта удавка — я.
Я поднимаю на него глаза. Того парня, которого я когда-то считала красавцем. Прекрасным принцем. Теперь же, когда я смотрю на него, от прекрасного нет и следа. Ничего, кроме пустоты и черной дыры всепоглощающего безумия в облике человека. Я никогда не хотела никому навредить. Моя мама воспитывала меня быть правильной. Делать добро. Я никогда никому не желала зла. Но с ним все наоборот. Хочу, чтобы он вышел из дома и его сбил автобус. Или же он будет одним из тех, кто не вернется, когда они с парнями пойдут на дело.