Жнец
Шрифт:
— Гм, спасибо.
Она кивает и уходит.
Входная дверь закрывается, а мы с Лаклэном остаемся один на один в тишине комнаты. Странно находиться здесь рядом с ним. Я не знаю, что говорить или что делать. Я никогда не знала, как вести себя с этим парнем. Иногда он может казаться таким холодным. Но видя его с Мак, я понимаю, что он тоже человек. Я всегда старалась избегать его, но прямо здесь и сейчас не могу этого сделать.
Поэтому я сажусь рядом с Ронаном на кровать, а Лаклэн занимает стул в другом конце комнаты.
— Ты не навредишь Эми, — выпаливаю я. — Так ведь?
Он с ворчанием качает
— Нет, Саша. Я не собираюсь причинять вред Эми. Ей хорошо заплатили за то время, которое она провела здесь сегодня вечером, и я не думаю, что найдутся причины возвращаться к этому вопросу снова.
Я киваю и провожу пальцами по руке Ронана.
— Расскажи мне, что с ним случилось, — шепчу я.
— Это не моя история, поэтому не мне ее рассказывать, — отвечает Лаклэн.
Я смотрю на него снизу вверх, и мои глаза наполняются слезами.
— Просто… я хочу понять его. Я не знаю, как понять, что ему нужно или чего он хочет.
Лаклэн вздыхает и откидывается на спинку кресла. Его глаза переметнулись еще несколько раз к Ронану, а затем обратно ко мне.
— Тогда ты прекрасно понимаешь, что он чувствует.
— А? — Я растерянно смотрю на него.
— Если ты чувствуешь, что не можешь разобраться в своих собственных мыслях или эмоциях, тогда ты точно знаешь, что переживает Ронан. Он все время это чувствует.
— А?
— Пойдем со мной, — говорит Лаклэн.
— Но что, если он очнется?..
— Он не очнется, — говорит он. — Ему просто нужно отдохнуть.
Я еще раз глажу Ронана по лицу, прежде чем проследовать за Лаклэном по коридору на кухню. Он чувствует себя как дома, роется в шкафах, пока не находит бутылку вина. Он открывает ее и наливает мне стакан. И хотя я очень устала и последнее, что мне нужно сделать — это выпить, я все же беру стакан. Потому что мне нужно знать, что скажет Лаклэн.
— Я не могу рассказать тебе всей истории Ронана, — говорит он. — Потому что даже я не знаю и половины из всего, что с ним приключилось. Я познакомилась с ним, когда мне было тринадцать. Я не скажу тебе, где и при каких обстоятельствах. Я даже не знаю, откуда он взялся. Только то, что он вырос в военизированном тренировочном лагере, управляемом политической группировкой каких-то экстремистов. Они прославились подрывами бомб, убийством доносчиков и прочими такими вещами. Их идеология была радикальной, и Ронана буквально кормили всем этим с колыбели. У него не было права голоса в этом вопросе. По поводу всего этого. Он был рожден и воспитан, чтобы делать лишь одну единственную вещь.
Я закрываю глаза, потому что мне невыносимо слышать, как он это произносит. Что Ронан не более чем убийца.
— Он хороший человек, — говорю я ему.
— Да, это так, — соглашается Лаклэн. — Но он все еще оправляется от того, через что прошел. По правде говоря, я не знаю, сможет ли он когда-нибудь полностью восстановиться.
— Что ты имеешь в виду?
Лаклэн проводит рукой по лицу и садится напротив меня.
— Я не знаю, как сказать это так, чтобы ты смогла понять, Саша. Но Ронан не знает, что делать с собой, если ему не приказывают делать что-то. Свободомыслие не его конек. Его дни полностью расписаны. Если он не работает, значит, он дома. Тренируется. Он ест по часам, его рацион состоит из строго определенного набора
— Но он сам пришел ко мне, — говорю я. — Почему?
— Как ты думаешь, сколько времени ему потребовалось, чтобы принять такое решение? — спрашивает Лаклэн.
Я смотрю на поверхность стола, понимая, что он прав. Ронану понадобилось два года, чтобы вернуться ко мне.
— Я просто хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься, Саша, — говорит Лаклэн. — Ронану нужна стабильность в жизни. И если ты планируешь уйти, как утверждаешь, то лучшее, что ты можешь для него сделать, это оставить его в покое. Если он откроется тебе, а потом ты исчезнешь, боюсь, что это принесет ему больше вреда, чем пользы. А я этого не потерплю.
Я смаргиваю слезы, когда осознаю его слова. Он прав. Я не планировала здесь оставаться. И все еще не хочу. Поэтому я должна держаться подальше от Ронана и надеяться, что он сможет преодолеть эти проблемы самостоятельно. Но при одной мысли об этом во мне поднимается огромная волна отчаяния.
— Я просто хочу полежать рядом с ним, — говорю я Лаклэну. — Этой ночью. Пока ему не станет лучше.
Он кивает, а затем делает жест рукой.
— Ну так иди, — говорит он. — Я буду здесь, если понадоблюсь тебе.
— Ты собираешься остаться? — интересуюсь я.
— Да, — кивает он. — Он мой брат. Я буду здесь, пока не узнаю, что с ним все в порядке.
Я слегка улыбаюсь ему и иду дальше по коридору. Ронан все еще спит, мои одеяла завернулись на нижней половине его тела. Я заползаю рядом с ним в постель и сворачиваюсь калачиком у его груди, вдыхая его запах. И хотя я понимаю, что все сказанное Лаклэном — правда, и это правильно, я не хочу отпускать его. И когда я просыпаюсь на следующее утро, обнаруживаю, что постель рядом со мной пуста и все следы его пребывания исчезли, я нисколько не удивляюсь.
ГЛАВА 13
Ронан
— Ты хоть представляешь, как ты облажался, Фитц? — снова спрашивает Кроу.
Я сосредотачиваю свое внимание на собаке, которая сидит у меня на коленях и смотрит на меня большими карими глазами.
— Понятия не имею, где в последнее время витают твои мысли, — продолжает он. — Ты что, хочешь, чтобы тебя убили?
Я не отвечаю.
Мак идет по коридору и садится на диван рядом со мной. Она не выпускала Кроу из виду с той самой ночи, когда он сражался за и ради нее. Я по-прежнему не испытываю к ней особой симпатии, но мне кажется, что теперь она доказала свою преданность Кроу.
— Ронан, у тебя здесь очень уютно, — говорит она. — Хотя, конечно, здесь не помешала бы женская рука.
Собака у меня на коленях лает в знак согласия, а Мак улыбается.
— Я и подумать не могла, что ты собачник, — говорит она.
— А я и не собачник, — отвечаю ей.
Кроу смотрит на нас обоих, качая головой.
— У вас двоих есть еще какие-нибудь неотложные дела, которые нужно обсудить прямо сейчас? Как насчет оттенка штор? Не думаю, что они гармонируют с цветом обивки этого чертового дивана.