Жнец
Шрифт:
В ожидании своего друга сердца она съела кусок мяса, запила его бутылкой пива, и незаметно для самой себя задремала под бормотание телевизора. Проснулась она уже ночью от стука в дверь.
Она подбежала к двери и посмотрела в дверной глазок. За дверью стоял Погорельцев собственной персоной, и по его крайне расслабленной позе, румяным щекам и блеску в глазах Ника сразу поняла, что ее бойфренд немного пьян.
– Привет, Ника! – буркнул Погорельцев, заходя в квартиру. – Мне надо с тобой серьезно поговорить!
– Что случилось? – сонная
– Очень важный разговор… – Сергей прошел на кухню, бухнулся за стол и достал из своего портфеля бутылку вина.
– Что отмечал? Надеюсь, что ты не за рулем? – уточнила Ника, присаживаясь на свое место.
– Нет, конечно. Ты же знаешь, что я пьяным никогда не езжу. У меня к тебе есть серьезный разговор, но сначала надо выпить, – Погорельцев лихо разлил вино по бокалам и подал один из них Нике.
– За что пьем?
– Неважно! Пей!
Ника пригубила вино. Пить ей особо не хотелось, желания вести серьезный разговор с Погорельцевым у нее тоже не было, ей нестерпимо хотелось только одного – спать.
– Ника! Я уезжаю в Москву! Давно хотел тебе сказать, но не решался! Вот решился! – продекламировал Сергей.
Тут сон у Ники как рукой сняло.
– В смысле? В какую Москву? Ты о чем вообще сейчас?
– Вот я давно тебе говорил, что невежливо вот говорить «в смысле», а у тебя это слово-паразит, – наставительно сказал Погорельцев. – Меня позвали в центральный аппарат, скоро уеду работать туда, – он показал пальцев на потолок. – Мне надо расти!
– Подожди, – недоуменно сказала Ника. – А почему ты мне сразу не сказал? А как же я? А как же мы?
– Думаю, что нам нужно взять паузу и проверить наши чувства, – сурово сказал Сергей.
– В смысле проверить? В смысле паузу? Ты о чем сейчас вообще? – спросила Ника, не обращая внимания на то, что уже задавала собеседнику этот вопрос.
– Ника! – с чувством сказал Погорельцев. – Я уже старый и опытный человек, я многое повидал и могу сказать тебе. Я понял, что не готов пока к семейной жизни. Мне не нужна эта бытовуха, она нас засосет. Да и ты пока не готова к семейной жизни, ты даже готовить и убираться нормально не можешь, постоянно торчишь на своей работе…
– Так! Стоп! – для Ники упоминание о работе в таком контексте всегда было красной тряпкой, от которой она молниеносно приходила в бешенство. – При чем тут моя работа? Ты же говорил мне, что хочешь от меня детей?
– Да, говорил. И не отказываюсь от своих слов. Возможно, потом, когда мы проверим наши чувства…
– Подожди, я не хочу ничего проверять… Я люблю тебя и была до сегодняшнего дня уверена, что ты любишь меня, – глаза Ники налились слезами, она слышала, как дрожит ее голос, она ощутила, как ползут по ее спине противные предательские мурашки и ее всю бьет нервный озноб. – Мы же недавно обсуждали вопрос смены фамилии при женитьбе?
– Обсуждали, – снова не стал спорить Сергей. – Но я подумал и понял, что уже был в браке и мне это не понравилось. И я снова в
– Что за хрень ты несешь? – тут Ника окончательно вышла из себя, она вскочила со стула и начала ходить туда-сюда по кухне.
– Ника, сядь, у меня от тебя в глазах рябит, – недовольно поморщился Погорельцев.
– Я-то сяду, я-то сяду, – в гневе выкрикнула Ника. – То есть я правильно понимаю, что все, что ты нес эти полгода, чтобы уломать меня на отношения, ты говорил не всерьез?
– Ну что-то я по правде говорил, что-то слегка преувеличил. Ника, пойми, настоящая любовь – это свобода. Как говорила моя бывшая жена, если любишь, то надо отпустить. Если любовь настоящая, то любимый к тебе обязательно вернется, – с чувством сказал Погорельцев. – Отпусти меня, а?
– Да катись ты со своей настоящей любовью, свободой и бывшей женой на все четыре стороны! – Ника от злости схватила со стола бокал и со всей силы запустила его в стену. Раздался жалобный стон разбитого стекла, осколки и капли вина разлетелись по полу, а на стене остался багровый след, напоминающий паука.
– Ты что творишь? – начал психовать Погорельцев.
– Что хочу, то и творю, – Ника схватила второй бокал, и он полетел вслед за первым.
– Ненормальная! – Сергей подскочил со стула, взял свой портфель и двинулся в сторону коридора. В спину ему полетел один из купленных Никой в кулинарии салатов, прямо в пластиковом контейнере.
– Ты – психичка! – крикнул он Нике, пытаясь стряхнуть с джемпера остатки оливье.
– А ты – козел конченый! – наконец-то сформулировала Речиц то, что давно вертелось у нее на языке на протяжении всего их серьезного разговора. – Видеть тебя больше не желаю!
– Ника, ты успокоишься и еще пожалеешь об этих словах! – на прощанье сказал ей тот, кто еще буквально пару часов назад был для нее любовью всей жизни.
После чего входная дверь хлопнула, и Ника осталась одна в окружении разбитой посуды и разбитых надежд. А из черноты ночного неба на нее ехидно поглядывала щербатая луна.
– Вот так бесславно закончилась моя очередная попытка создать семью с Сергеем: метанием оливье. А я ведь вроде интеллигентная женщина, а как выведут меня из себя, хватаюсь за бокалы и салаты, – жаловалась Ника своей подруге и коллеге Лесе Лазаревой. Они стояли посреди огромного пустыря, на котором Леся выгуливала свою собаку.
– И вы с тех пор больше не общались? – уточнила Леся. – Он не звонил, не извинялся?
– Нет. Тишина. А мне уже даже не обидно. Мы с ним как два цирковых пони, бегаем по кругу. То вместе, то врозь. То он хочет быть со мной, то не хочет. Знаешь, надоело! – Речиц тряхнула головой. – Вся беда в том, что я его люблю, несмотря на все его свинские поступки. Хороших людей любить легко, а я его люблю со всеми недостатками и дурацкими претензиями. И пока не знаю, как разлюбить.
– У тебя-то как дела? А то мы все про меня да про моего Погорельцева.