Жонглёр
Шрифт:
Перевитая, будто сплетённая из канатов, рельефная мускулатура проступала при каждом движении тела. Даже седина в бороде не выдавала его реального возраста. Двадцать? Сорок? Шестьдесят? Факир подбросил вверх верёвку, но когда произошла подмена, Леонид не уследил. Верёвка застыла в воздухе, и циркач с ловкостью обезьяны взобрался наверх. После воздушных пассов руками индус выпустил длинный язык пламени, чем вызвал очередной вздох восторга. Не мог же он держать горючую смесь всё это время во рту! Спустившись, бродячий артист одним движением заставил верёвочный шест лечь кольцами у его ног. Фирсанов даже зачесался от восторга. Вот это на самом деле достойный трюк. Но как им овладеть?
А тем временем циркач изящным движением извлёк что-то из тканой сумки, лежащей у самых ног. В следующее мгновение в воздухе засияли булавы для жонглирования с цветными гранями на утолщениях. Под восторженное аханье они то взлетали
В конце выступления бородач решился на трюк, скорей всего опробовал который не на одном представлении. Он пошёл кругом по ближайшим зрителям, предлагая им самим покидать булавы, показывая, что это крайне просто. Смельчаки брали булавы, крутили их в руках, щелкали по ним ногтём да восторженно цокали, возвращая хозяину.
Выделив Леонида из толпы, циркач приглашающе протянул ему свой реквизит. И тут Фирсанова ткнул бес в ребро. Не очень большой такой, но рыжий и мастак на всевозможные подначки. Взяв яркие игрушки, он взвесил их в руке, определяя центр масс. Притворно почмокал губами, постучал ногтём и вдруг запустил верх. Это было так неожиданно, что кто-то даже шарахнулся в сторону.
Сделав несколько пробных бросков, привыкая к чужому инвентарю, Фирсанов увеличил скорость жонглирования, а потом перевёл гирлянду за спину. И тут восторженный вздох зевак достался ему. Он увидел встревоженный взгляд индуса: тот никак не ожидал встретить конкурента. Из «цеховой этики», продолжая жонглировать, Леонид стал возвращать инструмент хозяину. Тот оказался приличным импровизатором. С широкой улыбкой и показным удивлением принял вызов. Но не забрал булавы, а, по особому закручивая, стал отсылать возмутителю спокойствия. Теперь они вели номер на двоих. Коварство индуса раскрылось чуть позже. Решив посрамить выскочку, бородач, продолжая работать, вытащил босой ногой из холщового мешка несколько шаров и запустил из в работу. Чтобы успеть среагировать, Лёня стал отходить, разрывая расстояние между ними, а в заключение, поймав все предметы, сделал сальто назад.
Толпа взвыла от восторга: «А наш-то, наш!» На коврик бородача полетели монетки. «Артисты» кланялись зрителям, жестами указывая, что истинный автор успеха – напарник! Пока индус собирал деньги, Леонид выскочил из кольца зрителей и торопливо направился в порт.
Из-за своего «иностранного турне» на борт он явился впритык. За ним вскоре подняли трап и вышли в открытое море.
Александрия удивила Фирсанова ещё большим шумом и гамом. Зато погода была комфортней, без зноя и влажности Стамбула. Но пройтись по городу, который старше Каира на полторы тысячи лет, Фирсанов не решился. Но в этот раз, памятуя о своей предыдущей ошибке, Лёня покрутился в окрестностях порта, не выпуская его из прямой видимости. Он дошёл до белоснежной крепости Кайт-Бей, построенной на развалинах Александрийского маяка. Глядя на эту почти сахарную крепость, Леонид никак не мог принять, что это настоящее военное сооружение, предохраняющее от врагов, а не торт, изготовленный затейливым кондитером. Постоял, посмотрел, полюбовался. А потом засел в таверне неподалёку от порта, где пил кофе и читал газеты. Пока он привыкал к морю, кораблю, качке и другим городам, то пропустил многие мировые новости. Особенно из той части света, в которую плыл.
В зависимости от того, чью прессу читал Фирсанов, кардинально менялся взгляд на людей, оценку события и происходящее.
Англо-саксы по обе стороны океана, несмотря на то что были связаны в прошлом непростыми колониальными отношениями, держались вместе и пели в одну дуду. О бурах они отзывались весьма высокомерно и презрительно. Артур Конан Дойл считал, что территория Трансвааля и Оранжевой принадлежит англичанам по праву, не вдаваясь в особые тонкости. Наше и всё тут! Марку Твену буры показались очень набожными, но глубоко невежественными. Тупыми, упрямыми, нетерпимыми ко всему чужому, нечистоплотными и безразличными ко всему, что творится в мире вокруг. Их кругозор и горизонт строго ограничивался собственной делянкой. Но в то же время они гостеприимны и честны по отношению к белым. Американец, скорей всего, открещиваясь от рабского прошлого своей страны, играя, наверное, в великого демократа, отмечал крайне жестокое отношение к своим чёрным слугам.
Голландские газеты, естественно, делали из скромных землепашцев и скотоводов почти лубочных ангелочков и настоящих страдальцев. Французы избегали излишнего нагнетания красок и особо эмоциональных пассажей. Русские же относились к бурам скорей благосклонно и чаще были на их стороне. Тем более что то же самое делал сам император! Например, помощник российского военного атташе
Конфликт изначально был надуманным и главным в нём было желание насильственно присоединить к территориям Британской Короны золоторудные и алмазосодержащие земли Трансвааля и Оранжевой республики.
Однажды, обычным днём 1866 года, на берегу Оранжевой реки неподалёку от крошечного городка Кимберли местный несмышлёный мальчонка у себя под ногами случайно нашёл маленький желтовато-прозрачный камушек. Пни он его посильней, он, в лучшем случае, сверкнул бы несколько раз на солнце и навсегда бы исчез из истории. В худшем – просто скатился бы вниз по склону и занял бы своё место среди самых обыкновенных булыжников. И всё осталось бы на своих местах, даже Леонид Фирсанов. Но мальчик почему-то увлёкся камушком, наблюдая через него небо и облака. На его игрушку обратил внимание кто-то из взрослых. Внимательно рассмотрев через него солнце и, наверняка, попробовав на зуб, человек выяснил, что невзрачный камешек – это банальный и даже тривиальный алмаз. Это и был смертный приговор. И людям, и местности, и старому патриархальному укладу жизни.
Практически сразу сюда устремилась целая армия ободранных и оголтелых охотников за лёгкой наживой, вооружённых тяжёлыми кирками. Каждый из них был искренне уверен, что удача улыбнётся конкретно ему и именно он, непременно, найдёт огромную алмазную каменюгу, которая в одно мгновение превратит его из простого нищего в непростого богача. Вот так, из детского любопытства, озорства и забавы, родилась алмазная лихорадка в Южной Африке.
За короткий срок население близлежащих мест увеличилось на двести тысяч человек, а налоговые доходы выросли в десятки раз. В основном это были выходцы из Великобритании, примерно сто пятьдесят – сто шестьдесят тысяч человек. Пока подданные Её Величества рьяно трудились, обогащаясь лично, чиновники королевства ломали голову, как найти повод к аннексии столь лакомых, в прямом смысле этого слова, земель. Чисто в англосаксонском, колониальном стиле.
Мысль любого бюрократа, особенно если она касается личного обогащения, резва и причудлива. Через какое-то время выход был найден. Кто-то особо изобретательный и высоколобый в недрах Королевского Кабинета Министров сломал мозги, но решил озаботиться возможным ущемлением политического статуса своих подданных. Получение права голоса пришлыми, но подданными Короны, в конечном счёте давало возможность отобрать у старых африканеров реальную власть в стране. А там путём нехитрых манипуляций местный парламент переподчинялся приехавшему большинству и тогда… «прощай свобода», а вместо этого: «Честь имею, Ваше Величество!» Красиво, ажурно, и комар носу не подточит. 10 сентября 1899 года министр колоний Джозеф Юстин Чемберлен телеграммой предъявил ультиматум президенту Южно-Африканской Республики Паулюсу Крюгеру. В нём требовалось предоставить избирательные права всем европейцам, прожившим в республике не менее пяти лет. Ответный ультиматум не заставил себя ждать. Права переселенцам были готовы предоставить, но под абсолютные гарантии отказа Великобритании от вмешательства во внутренние дела, а также от притязаний на сюзеренитет [20] по отношению к республике.
20
Сюзеренитет – преимущественно средневековые отношение одного государя (сюзерена) к другому (вассалу), находящемуся от него в зависимости.
Ответ не только не устроил, он показательно возмутил почти всю чопорную Великобританию! Её почти по-кабацки послали подобру-поздорову! Хотя глубоко в душе ничего другого и не ждали. Начались военные приготовления.
Примерно такую краткую предысторию конфликта имел в голове Леонид.
Последние газеты, проштудированные в Одессе, информировали, что буры первыми открыли военные действия и 12 октября 1899 года перешли границу Капской колонии и Наталя. Отрядом в пять тысяч человек под командованием Кронье и Снимана осадили британский гарнизон в Мафекинге, численностью до семисот штыков. 15 октября буры осадили Кимберли с гарнизоном до двух тысяч человек.