Жонглёр
Шрифт:
Надо было срочно придумывать что-то правдоподобное.
– Так это вроде наказания.
– Что именно? – не понял Артур. – Поездка? Торговля? Или что-то ещё?
– В православных монастырях каждому монаху даётся работа, которую он обязан выполнить и не имеет права отказаться. Это называется урок или послушание. Так вот, если хотите это моё послушание. В ранней молодости, – безудержно принялся врать Леонид, – влюбился я в венгерскую циркачку. До умопомрачения. И сбежал за ней из дому. Несколько лет колесили с цирком по городам Европы, даже у вас в Лондоне, Портсмуте и Эдинбурге
– История в русском романтическом стиле? И каким боком в это приключение влезли скобяные изделия?
– Раз сорвался, сломал ногу. Пока лечил, цирк поехал дальше. Когда я их догнал, в её сердце стойку на руках уже делал другой акробат. Неприятная, но всё-таки стабильная привычка. Известно – голод не тётка, пирожка не поднесёт. И пришлось, почти год назад, поджав хвост, возвратиться домой к отцу. Тот поворчал-поворчал, взял с меня слово, что продолжу я семейное дело, и принял назад. И вот я здесь.
– Первым классом?
– Как говорят в России: лопни, но держи фасон! Русский купец иначе не может.
– А что в цирке делали?
– Сначала, что придётся, потом, что доверят, а позже жонглировал и работал номер силовой акробатики.
– Не может быть! – то ли удивился, то ли засомневался англичанин.
Ложка, лежавшая на столе рядом с Леонидом, неожиданно исчезла, потом появилась в другой руке, следом она перекочевала в жилет к Артуру. Позже она самым необъяснимым образом самостоятельно залезла в рукав пиджака Леонида. А после эффектного жеста ладонью англичанин обнаружил её на кресле под шляпой. Пока Уинстон внимательно изучал ложку, разве что на зуб её не пробовал, Лёня многократно сложил визитную карточку корабельного ресторана, а развернул купюру в десять фунтов стерлингов.
– Вы ужасный человек, Лео. Вас надо бояться, вы заставляете сомневаться в основополагающих вещах.
– Вы явно преувеличиваете мои скромные возможности, Артур.
– И вдобавок вы, Лео, авантюрист. Большой авантюрист. Ваш отец сильно рискует.
– Но я же дал слово!
– Что такое слово против натуры? Так – пустой звук.
– Вы хотите сказать, что я обманщик, – изобразил обиду Фирсанов, надеясь этим прекратить собственную ложь и уже надоедающий разговор, больше похожий на допрос.
– Избави бог, милый Лео! Я ни в коем случае не хотел вас обидеть! Проклятая журналистская привычка докопаться до нутра и сути. Я хотел сказать, что ваша натура, помимо вашей воли, может завести вас в такие дебри. Поверьте мне, старому кавалеристу, пожившему достаточно на свете.
– Что же мне делать? – неискренне удивился Фирсанов.
– Соблюдать осторожность и не стесняться обратиться ко мне. Если буду рядом – помогу.
– Благодарю за предложение. Но надеюсь, у меня всё же есть сила воли.
– Дай-то бог! А теперь, я на послеобеденный сон, – с очаровательной улыбкой сообщил Артур и направился к себе в каюту.
«С завтрашнего дня он у тебя не будет сладок», – мстительно
После ужина он стал укладывать в голове легенду о папе-купце и возлюбленной-циркачке, насыщая её подробностями и мелочами. И почему так распорядилась его фантазия? Но ведь на самом деле, в детстве, лёжа в своей комнате, именно об этом он мечтал. Не о циркачке, а о Цирке!
Фокусы, может быть, и убедили Артура Уинстона в прошлой цирковой версии жизни Фирсанова, но какие-то сомнения, видимо, остались. В дальнейшем он неоднократно и всегда неожиданно возвращался к этой теме, для уточнения или выяснения каких-то мелких подробностей. Всё искал, выискивал какие-то нестыковки или противоречия. Но поскольку Леонид очень удачно скомпоновал историю, то англичанин проглатывал очередной кусок и на некоторое время затихал.
Утром следующего дня корреспондент «Дейли график» явился на занятия как на службу. Обтягивающее чёрное трико на подтяжках, чёрная майка с вырезом, в который заправлены концы обёрнутого вокруг шеи полотенца, и неизменный пробковый шлем, которому Леонид решительно воспротивился. Смит безмолвно подчинился.
– Это слишком легко, – через сорок минут разминки сказал Смит.
– Торопливость сгубила не один замысел с размахом, – парировал Леонид.
После разминки Фирсанов предложил Смиту силовые упражнения. Вот тут англичанин даже вспотел. Потом, в ожидании завтрака, постоянно утирал малиновое лицо от пота и молча наблюдал, как на горизонте проплывал африканский берег.
– Сейчас, – аппетитно обсасывая печенье, только что выуженное из чашки с кофе, сообщил Артур, – у Африканского рога повернём ровно на юг и пойдём до Лоренцу-Маркиша почти по прямой.
– Африканский рог?
– Именно. Так называют эту восточную оконечность Африки. Если нам никто не помешает.
– А кто может?
– Пираты.
– На излёте девятнадцатого века?
– Лёгкую добычу жители этих мест будут искать всегда. Отобрать чужое всегда проще, хотя и опасней.
– Мне казалось, с исчезновением парусов, появлением пароходов и усилением законов, флибустьеры канули в прошлое.
– Закон люди попирали во все времена. Паровая сила, может быть, слегка поджала, но не сломила корсаров. Пока пароходы не столь быстры, действуют по старинке: соберутся толпой под паруса, а потом налетают ватагой. Кто-нибудь да зацепится и втянет остальных. А дальше, как в прошлые века. Вот увидите, со временем и их настигнет прогресс. Поставят машины на суда небольшого водоизмещения и опять пойдут на абордаж.
– Этот век исчезнет через какие-то считанные дни.
– Все ждут какого-то чудовищного перелома на рубеже веков, – уверенно сказал Смит, – но его не будет. Никто не сойдёт, ничего не разверзнется. По крайней мере по заказу какого-нибудь кликуши или кликуш. Если и произойдёт что-то ужасное, то своим чередом. Перелом будет в другом – континенты станут ближе, ездить станем быстрее. Освоим воздух и будем больше и злее убивать себе подобных.
– Вы мрачный тип.
– Не мрачный, а реалистичный.