Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

Кастело Андре

20 октября плененная австрийская армия — 30 000 человек — проходит мимо него. «Анналы военной истории не знают подобной катастрофы», — пишет Наполеон жене. В ходе сражения под Ульмом он некоторое время не давал знать о себе Жозефине, и та волнуется. «Лемаруа привез мне твое письмо, — отвечает он ей. — С огорчением вижу, что ты чересчур волнуешься. Мне передали подробности, доказавшие, какую нежность ты ко мне питаешь, но ты должна проявить больше силы и веры в меня. Будь весела, развлекайся и верь, что мы увидимся еще до конца месяца».

Теперь он идет на Вену и вечером 2 ноября в Хаге набрасывает такие адресованные Жозефине строки:

«Я совершаю большой марш, стоят холода, снегу намело на целый локоть. Нам достается круто. К счастью, дров

хватает — мы здесь все время в лесах. Чувствую себя неплохо. Мои дела идут сносно: противнику приходится хуже, чем мне. Жду от тебя известий: хочу знать, что ты спокойна. Прощай, мой друг, я ложусь».

5-го он в Линце:

«Погода отличная. Мы в двадцати восьми лье от Вены. Русские не выдержали и поспешно отступают. Австрийский дом в панике: из Вены вывозят все пожитки двора. Вероятно, дней через пять-шесть будет много нового. Очень хочу увидеться с тобой. Здоровье мое в порядке. Обнимаю тебя».

«События спешат за мной по пятам», — пишет он. Действительно, вечером 15 ноября, «несколько утомленный», он уже в Вене и продолжает: «Я еще не видел город днем: я проехал через него в темноте. Завтра принимаю именитых горожан и корпорации. Почти все мои войска на том берегу Дуная — преследуют русских. Прощай, моя Жозефина; как только будет возможно, вызову тебя. Тысячу раз обнимаю».

«Вызову тебя». От этих двух слов сердце Жозефины начинает учащенно биться. И на другой день она получает дозволение перебраться из Страсбурга в Мюнхен.

С каким ликованием пускается она 28 ноября в дорогу! Окруженная своими фрейлинами, камергерами и шталмейстерами, она в сопровождении почетного эскорта направляется под грохот пушек между двумя шеренгами пеших гвардейцев. Курфюрст и великий герцог Баденский, вне себя от радости, высылает ей навстречу свои кареты и своих гусар.

* * *

Начинается триумфальная поездка через Баден, Вюртемберг и Баварию. Поездка, во время которой курфюрсты и курфюрстины, принцессы и маркграфы должны по приказу императора всячески выражать почтение Жозефине, «потому что, — надменно объясняет повелитель, — тебе должны все, а ты ничего никому не должна, разве что из учтивости». Оговорка всего одна: «Курфюрстина Вюртембергская — дочь английского короля, она добрая женщина; обойдись с ней поласковей, но не подчеркивай этого».

Меняются эскорты, надсаживаются колокола, грохочут пушки, германские государи торопятся навстречу Жозефине. Она проезжает под спешно воздвигнутыми триумфальными арками. На высоких колоннах она читает слова: «Josephine Galliarum Augustae» ^[49] .

Вслед за Карлсруэ ее с расточительной роскошью встречает Штутгарт. Банкеты, концерты, триумфальные арки. В опере дают «Ахилла» Паэра ^[50] и «Ромео и Джульетту» Цингарелли ^[51] . Курфюрст, а вскоре король Вюртембергский готов на все, лишь бы примазаться к триумфу ее мужа. Будущий тесть Жерома Бонапарта сам являет собой настоящее зрелище. Живот у него так выпирает, что в столе приходится выпиливать глубокую выемку. Подлинный деспот, он требует, чтобы его жена была в «парадном туалете» с семи часов утра. Им движет только одна страсть — часы со звоном, и его покои «похожи скорее на мастерскую часовщика, чем на апартаменты правящего государя». Для полноты какофонии он заказал себе кресло-орган, начинающее грохотать, как только в него садятся.

49

Josephine Galliarum Augustae (лат.) — «Жозефине, императрице Франции».

50

Паэр, Фердинандо (1774–1839) — итальянский композитор.

51

Цингарелли, Никола Антонио (1752–1837) — итальянский композитор. Лучшая из его опер «Джульетта и Ромео» (а не наоборот, как у Кастело) (1756).

Жозефина с трудом сохраняет серьезный вид.

3 декабря она опять пускается в путь, и в Ульме кортеж въезжает на территорию Баварии. Императрицу встречает Ожеро, предупреждающий, что вечером состоится большое празднество, но она, раз уж находится «во Франции», предпочитает лечь в постель. Письмо из Аустерлица она, без сомнения, получает в день прибытия в Мюнхен.

«Я разбил русско-австрийскую армию под командованием обоих императоров. Я несколько устал: мне пришлось неделю провести на бивуаках, под открытым небом, в довольно прохладные ночи. Сегодня буду ночевать в замке князя Кауница, где просплю часа два-три. Русская армия не просто разбита — она разгромлена. Обнимаю тебя».

Через два дня, 5 декабря, он сообщает жене подробности:

«Я заключил перемирие. Русские уходят. Битва при Аустерлице — прекраснейшая из всех, какие я дал: 45 знамен, больше 150 орудий, штандарты русской гвардии, 20 генералов, 30 000 пленных, больше 20 000 убитых — страшное зрелище! Император Александр в отчаянии и уезжает в Россию. Вчера ко мне на бивуак прибыл император Германский, мы проговорили два часа и решили побыстрей заключить мир. Погода еще не очень плохая. Вот наконец континент и обрел мир, будем надеяться, что то же произойдет и во всем мире: англичане не смогут нам противостоять, Я жду не дождусь минуты, когда увижу тебя. Прощай, дружок, я чувствую себя сносно, и мне не терпится тебя обнять».

В ожидании императора Жозефина опять так подхвачена вихрем приемов, что у нее — в таких делах любые извинения хороши — не остается времени написать мужу, который 10 декабря жалуется:

«Я уже давно не получал от тебя писем. Неужели роскошные празднества в Бадене, Штутгарте, Мюнхене заставят забыть о бедных солдатах, живущих под дождем, в грязи и крови?»

Четыре дня спустя, все еще не получая писем, он набрасывает такие шутливые строки:

«Великая императрица, ни одного письма с самого вашего отъезда из Страсбурга! Вы побывали в Бадене, Штутгарте, Мюнхене, так нам ни слова и не написав. Это нелюбезно, да и бессердечно. Я по-прежнему в Брюнне ^[52] . Русские ушли, у нас перемирие. Через несколько дней увидим, чего я добился. Благоволите с высоты своего величия немного заняться вашими рабами».

52

Брюнн — ныне гор. Брно в Чешской республике.

В Мюнхене Жозефина ежедневно видится с курфюрстиной Каролиной, очаровательной тридцатилетней женщиной, и ее супругом Максимилианом Иосифом, которого Наполеон обещал сделать королем Баварским. Это «добряк», простой, отнюдь не кичащийся своим происхождением человек. Он в одиночку расхаживает по улицам Мюнхена, заговаривает с прохожими и знает по именам добрую часть населения столицы.

Жозефина думает лишь об одном — о браке сына с принцессой Августой Баварской. Вот почему она так предупредительна с курфюршестской четой. Но будущий король Максимилиан Иосиф чинит всяческие препятствия. Он предпочел бы — Наполеон расскажет об этом в свой час, — чтобы император развелся и сам женился на принцессе.

— Принц Евгений, — сказал он Наполеону, — всего лишь приемыш, а я не знаю, что это такое. В сущности, он всего-навсего виконт де Богарне, и получается, что моя дочь выйдет за простого французского дворянина.

Что сказал бы курфюрст, проведай он, что и виконтом-то Евгений был только благодаря авторитету своего отца Александра! И это еще не всё: даже если бы помолвка девушки расстроилась, Августа не перестала бы любить наследного принца Баденского. Г-жа фон Вурмб, воспитательница юной принцессы, осмелилась даже заговорить с императором о любви принцессы. Наполеон прыснул: