Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня
Шрифт:
Разумеется, сверху донизу иерархической лестницы весь этот мирок клянчит теплые местечки и доходные должности для кузенов, кузин, шурьев… Луиза Компуэн, впавшая в нищету, тоже нередко появляется в Тюильри как просительница; императрица не собирается мстить за генеральшу Бонапарт, и горничная получает вспомоществование, «Добрая до излишества, невыразимо сострадательная, щедрая до расточительности», как скажет Констан, Жозефина не умеет отказывать. Не бывает так, чтобы в ее дверь стучали без ответа. Лакеи Жозефины постоянно несут из Тюильри милостыню, субсидии, тысячи рекомендательных писем. Особенно императрица великодушна с бывшими дворянами: 3600 франков в год г-же де Монморен; 2500 — м-ль Таше, монахине; 1800 — г-же д'Аренберг. Пенсии от 3600 до 144 франков получают г-жи Майе-Брезе, Канийак, д'Агу, Поластрон де Ла Тур, де Люин, де Фонтенель, д'Эрикур де Блиньи, де Билар, де Боже, д'Алюэн, гг. де Шавиньи, Бернар, Калон, Монтале и др. Она посылает субсидии г-же де Пардайан, вдове внука г-жи де Монтеспан [91] ,
91
Монтеспан, Франсуаза Атенаис, маркиза де (1641–1707) — фаворитка Людовика XIV в 1667–1690, мать четверых его побочных детей.
92
Колло д'Эрбуа, Жан Мари (1750–1796) — якобинец, член Комитета общественного спасения, участник Термидора, затем сослан в Кайенну, где и умер.
Натыкаешься там и на подарки живописцам, музыкантам, граверам, ваятелям; императрица любит их и покровительствует им. И, разумеется, всяческие щедроты тем, кто помогает ей скрывать «прочерченные временем морщины [93] »: 12 000 франков парикмахеру Дюплану, 1200 — педикюристу, 12 000 — еще одному куаферу… Числятся там и суммы вспомоществований г-жам Гойе, Сент-Анж и Жозефине Тальен, ее крестнице.
С 2 6 сентября по 3 1 декабря 1809 она раздала таким образом 92 3 803 франка 24 сантима, то есть почти пять миллионов нынешних франков. Сумма бесспорно внушительная. Но много ли найдется женщин, тратящих на благотворительность почти шестую часть своих доходов? В самом деле, за пять лет Жозефина получила из казначейства — на туалеты, пенсии и благотворительность — 5354 435 франков 4 4 сантима, то есть больше двадцати пяти миллионов на наши деньги [94] . «Из этого следует, — вздыхал казначей, — что ее величеству хотелось быть еще более великой и щедрой, чем это позволяли ей средства». Разумеется, не развязывай она так часто свой кошель, ее баланс не сводился бы постоянно с дефицитом. Весьма несправедливо и не очень вежливо Наполеон скажет перед смертью:
93
«Прочерченные временем морщины» — Расин, «Гофолия», II, 5.
94
Если добавить к этому суммы, выплаченные Наполеоном сразу после развода, правда, не для актива, а для пассива, цифра достигнет 6 647 580 франков 57 сантимов.
— Да, она много раздавала. Но разве она отказывала себе в чем-нибудь, чтобы раздавать? Нет. Разве она чем-нибудь пожертвовала, чтобы кому-то помочь? Вот она, ее доброта. Она раздавала, но лишь то, что черпала из мешка.
Наполеон уже не вспоминал о Бонапарте.
Он забыл то, что восхищало его когда-то — умение жены «благодетельствовать ближним», ее врожденную, а не благоприобретенную доброту, которая вовсе не легенда: Жозефина любила нравиться, даже обязывая людей.
Сумма, назначенная ей на туалеты, первоначально составляла 3 60 000 франков в год, но ловкая креолка ухитрилась довести ее до 600 000 франков. Самый крупный расход, несомненно, платья: шесть миллионов наших франков за шесть лет. Главный кредитор, иссушающий этот Пактол [95] , — несомненно, Леруа, которого Наполеон называет «поставщиком тряпок» императрицы. Для Жозефины он важнее любого государя, хотя этот изнеженный модный портной всего-навсего лицемер, фанфарон и плут. Но императрица жаждет и впредь выглядеть так же, как на коронации, и Леруа воздерживается от каких-либо новшеств, в то же время именуя себя «изобретателем», потому что принимает свою особу всерьез. Он испытывает прямо-таки адовы муки, когда ему приходится иметь дело с заказчицами, являющимися к нему не в экипаже, а пешком. Провинциалкам он сбывает непроданные вещи прошлых лет. Никто не протестует — он же портной императрицы! Выдавая дочь замуж, он выпросил у Жозефины придворную карету с гербами. Она, не умея отказывать, согласилась, но Наполеон, узнав о просьбе портного, взорвался:
95
Пактол — в древности богатая золотоносным песком река в Малой Азии. В перен. смысле — источник богатства, золотой поток.
— А, значит, Леруа с… на меня хочет? Пусть едет в фиакре, если это его устраивает, а я не потерплю, чтобы его приказчицы раскатывали в моих экипажах!
Леруа утешается, просматривая свои счета. С начала царствования Наполеона он получил от своей августейшей клиентки головокружительные суммы. За первый год Империи на его имя записаны такие цифры: в нивозе XIII года (1805) 2316 франков, 7 мессидора — 4 000 франков, 10 термидора — 8453, 13-го — 2000, 28-го — 9066 франков 66 сантимов, 15 фрюктидора — 20 000 и т. д. Затем неожиданно Наполеон выплачивает 650 000 франков в погашение долга. Таким образом, за пять лет Леруа прикарманил 166 476 франков 73 сантима, цифру, которую следует умножить минимум на пять, чтобы выразить ее в наших франках [96] .
96
Согласно счетной книге, отрывки из которой недавно опубликовал г-н Шарль Кюнстлер, пара дамской обуви обходится в 5 франков, а у Леруа, украсившего ее перьями, может подскочить до 21, элегантное платье — до 39. Как видит читатель, для перерасчета расходов на одежду коэффициент 5 недостаточен. Напротив, для перерасчета расходов на питание достаточен коэффициент 3. Жареный цыпленок стоит в ресторане 4 франка, а разумным коэффициентом будет 3; котлета или бутылка вина — 90 сантимов. Торговцу за живую утку платили всего 62 сантима — очевидно, все-таки не за утку, а за утенка. Корову покупали за 108 франков. А сельскохозяйственный рабочий получал полтора франка в день.
Леруа платил своим портнихам 600–800 франков в год, а простым мастерицам всего 200–300.
— Сударь, — сказал ему однажды император, — ваши цены безумны, еще, если это только возможно, более безумны, чем бездельники и дуры, воображающие, что им так уж необходимо то, чем вы промышляете. Убавьте цены до разумных пределов, или я сам их убавлю.
И так как делец осмелился заметить, что суммы, отпускаемые его величеством на туалеты императрицы, недостаточны, император посмотрел на него, скомкал представленный им счет, скрестил, по своей привычке, руки на груди, бросил; «Правда?» — и двинулся на несчастного, который пулей вылетел вон.
М-ль Лолив, де Беври и Ко, бельевщицы, за семь лет положили в карман 1 16 67 2 франка 2 9 сантимов — 400 000–500 000 наших.
Жозефина тратит также огромные деньги на драгоценности. Без сомнения, она приобрела кое-какие красивые украшения, колье и диадемы, но она недаром родилась креолкой и даже теперь, когда в ее распоряжении дивные коронные драгоценности, часто покупает — целыми сотнями — полудрагоценные камни: агаты, сердолик, бирюзу — все, вплоть до резных вишневых косточек, лишь ради удовольствия полюбоваться ими и забыть о них, сунув покупку в ящик комода. Наполеон называет это «возрастными слабостями».
Однажды императрице, которой вбили в голову эту мысль ее дамы, захотелось иметь ожерелье из античных камней. Император хоть и заставил себя просить, все-таки согласился, но ожерелье получилось таким тяжелым, что Жозефина так и не надела его.
Жозефина, что доказывают счета, фотокопиями [97] которых располагает Мальмезон, регулярно заказывает бесчисленные кольца и дорогие украшения разной цены, с безграничным удовольствием раздаривая их. В Новый год ее спальня выглядит как форменный магазин.
97
Оригиналы находятся у одного коллекционера из Гаваны.
Некоторое время она сходит с ума по бирюзе и камеям, как явствует из очаровательной записки, написанной ею в 1807 Пьеру Дарю [98] , интенданту короны:
«Посылаю вам письмо г-на Денона [99] : в различных местах, где он побывал, им отложены для меня кое-какие вещицы, в частности камеи и бирюза. Последняя ценна лишь потому, что из нее получаются прелестные женские украшения, а цвет ее отлично подходит императрице. Она, как всякая женщина, не чужда известного кокетства, но, поскольку предметом последнего может быть только император, оно вполне простительно…»
98
Дарю, Пьер Антуан, граф (1767–1823) — политический деятель и историк, в 1805–1813 главный интендант наполеоновской армии.
99
Денон, Доминик Виван (1747–1825) — политический деятель и искусствовед, участник Египетской экспедиции, при Империи генеральный директор императорских музеев.
Не успеют ей предложить какую-нибудь вещицу, как она сдается и покупает.
— Что вы хотите? Разве это моя вина? — сказала она однажды Бурьену. — Мне приносят красивые вещи, показывают, хвалят в моем присутствии; я покупаю, у меня не просят денег тут же, а потом, когда они разлетятся, требуют уплаты; это доходит до его ушей, и он гневается.
Теперь для осуществления своих причуд Жозефина не располагает фондами, поступающими за военные поставки. Как жить? Только влезая в долги — безмерные, без конца и края, головокружительные, астрономические, от которых император лезет на стену. Все происходит примерно так же, как в 1806. В один прекрасный день этого года Наполеон говорит Дюроку:
— У женщин сегодня заплаканные глаза; уверен, что дело в долгах; постарайтесь разузнать, в чем там дело.
Дюрок спускается к Жозефине:
— Государыня, император убежден, что у вас долги, и хочет знать сумму.
Жозефина, рыдая, признается, «что задолжала четыреста тысяч франков».
— Вот как? — удивляется Дюрок. — А император думал, что восемьсот.
— Клянусь вам, нет, но уж раз приходится признаться, то шестьсот тысяч.
— Точно, что не больше?
— Точно.