Жребий принцессы
Шрифт:
— Нет закона, который запрещал бы богам лгать. — То же самое ответил и я, — сказал Сареван. — Но если я могу чувствовать ложь, то могу чувствовать и правду. И в храме я чувствовал правду. — Всегда приходится чем-то расплачиваться. — Конечно. И цена этого — жизнь моей матери и сердце моего отца. Я отказался. Это было слишком легко, маг. Чересчур легко. — Сареван перегнулся через стол. — Выбор делать трудно. Думаю, мне все же предстоит сделать его. Я знаю, что ты к этому каким-то образом причастен. — А откуда ты знаешь это? Сареван нахмурился. Голова болела, и он обхватил ее руками.
— Может быть, мною управляет мой бог: каков бы он ни был, но он истинный бог. Может быть, я сошел с ума. Мне кажется, что я избран для чего-то. Если только не
— Конечно, — сказал Сареван, подавляя нетерпение. Тактика орудования мечом творила чудеса среди асанианских придворных, но перед ним был маг, к тому же в своем собственном владении. И Сареван осторожно подбирал слова. — Посуди сам. В Асаниане приготовили ловушку. Принц угодил в нее из-за собственной гордыни и лишился своей силы. Могущественный мастер магии гнался за ним через две империи, но не смог найти его, и тем не менее Глаз Силы нашел того, для кого он предназначался. Случайность? Может быть. Или воля таинственных богов? Однако двум принцам на двух сенелях и дикому коту удалось сбежать из самого сердца Керувариона, из-под наблюдения Солнцерожденного, с предательством в душе. Они бежали, а слухов об их побеге или об их предательстве не появилось и не было признаков погони. Это вовсе не случайность. Это работа магов. — Или искусный обман.
— Нет, — сказал Сареван. — Чтобы обмануть моего отца, требуется большая сила. Сила и великая храбрость. И все же кто-то сделал это. Кто-то сделал все, чтобы замести мои следы, чтобы освободить мне путь через весь Керуварион. — Мы не единственные маги в мире.
— Вы единственные маги, если не считать жрецов Солнца в Эндросе, которые подчиняются крепкому правлению. И они никогда не стали бы плести эту паутину: слишком отдает предательством по отношению к моему отцу. Маленький принц — часть этого дела. Он признался мне, что не руководит всем этим, но это не очень похоже на правду. Он не раб, он служит только самому себе, и никому другому, однако в данный момент ему выгодно изображать из себя лояльного заговорщика. Он не был бы лояльным по отношению к человеку, к которому не испытывает даже притворного уважения.
— Ты видишь большие сложности в том, что является всего лишь судьбой, случаем и заговором принцев. — Может, и так. Я сам принц и единственный сын. Я избалован. И прошу снисходительности. — Сареван ослепительно улыбнулся. — У твоих людей есть основания не любить моего отца. Он был слишком негибким по отношению к ним. Он поставил условие: либо он будет править ими, либо им придется покинуть его империю. Они выбрали изгнание. Теперь давай предположим, — продолжал Сареван, — что кто-то из них придумал способ, как одновременно отомстить ему и добиться мира. Заговор с целью предотвратить эту войну, отнять у Солнцерожденного его наследника и в конце концов, если уж на то пошло, заполучить назад свою собственную страну. Солнцерожденный благополучно умрет, а кто-то молодой, хорошо управляемый и бессильный, займет его место. — Логично, — сказал магистр. Сареван поклонился, принимая похвалу. — Моя душевная болезнь стала настоящей удачей. Я не просто оказался не у дел; я оказался в долгу перед вашим заговором. Не находишь ли ты, что настало время для правды? Невозможно платить, если не знаешь, кому ты должен.
— Если бы ты узнал, — поинтересовался магистр, — то хотел бы заплатить?
— Смотря что и кому. В этой паутине может скрываться намного больше, чем мне позволено видеть. И она может привести к такой гнусности, которую я не способен вытерпеть. — Тебе уже доводилось совершать гнусные поступки? — Я здесь, не так ли? Магистр гильдии улыбнулся.
— Меня предупреждали, Солнечный принц. Твой отец признан величайшим хитрецом Керувариона,
— И ты тоже? Улыбка мага стала шире.
— Солнцерожденный не знает о том, что он прекрасен. — Зато он знает, что ни разу не предал истину. Воцарилась звенящая тишина. Магистр медленно произнес: — Для него никогда не существовало проблемы выбора. Я завидую его уверенности. Хотел бы я, чтобы она была дарована мне.
— Ни ты, ни я не являемся сыновьями бога. Магистр опустил голову.
— Кое-что, принц, я могу сказать тебе. Паутина действительно опутывала тебя. Я не скажу, что ты был ее центром. Для мира и для силы есть нечто поважнее, чем парочка воюющих империй. И тем не менее твои поступки вплелись в узор этого полотна. — И что это за узор? — Ты видел его.
Сареван поднялся. Он оперся на руки, сдерживая гнев и заставляя себя улыбнуться сквозь зубы.
— Все, что ты сказал, было мне уже известно. Неужели ты рассчитываешь, что я уйду удовлетворенным?
Магистр взглянул на Саревана, остановив холодные глаза на его разгоряченном лице.
— Ты не был рожден для того, чтобы испытывать чувство удовлетворения. Я хотел бы объяснить тебе то, что ты хочешь узнать, насколько это касается тебя, но я не могу. — Увидев, что разъяренный Сареван выпрямился, он добавил: — Пока не могу. Я магистр гильдии. И могу приказывать моим союзникам не больше, чем принц Аранос. Ни одному из нас это не дано. Я должен поговорить с остальными и получить их согласие, прежде чем раскрывать наши секреты. Сареван фыркнул от отвращения.
— У кого вы позаимствовали этот ритуал? У магистрата Девяти Городов?
— Любой народ севера подчиняется подобным законам. Сам император Керувариона учитывает мнение своих лордов на совете.
— Но в конце концов правит он, — сказал Сареван. — Итак, ты признал, что я был частью происшедшего с самого начала. И ты уж прости меня, но я чувствую, что меня использовали. И к тому же использовали дурно. Магистр развел руками.
— Принц, это будет исправлено. Обещаю тебе. Сареван повернул руку ладонью вверх. Солнечный диск горел и сиял. — Поклянешься на этом?
Магистр глубоко вздохнул, словно охваченный мрачным предчувствием. Но его палец коснулся Касара. Сверкнула искорка — магистр отпрянул. — Клянусь твоей силой.
Кулак Саревана сжался. От прикосновения мага боль не усилилась, хотя ему показалось, что старик побледнел и задрожал, словно ему досталось больше, чем он ожидал. — Я принимаю твое обещание.
— Оно будет выполнено, — сказал магистр. — Ты узнаешь истину, насколько это будет возможно. Я посоветуюсь с моими соратниками. Когда мы закончим, позволишь ли ты вызвать тебя?
Сареван посмотрел на мага, подумал о его словах и о его чести и сказал: — Позволяю.
Саревана ожидало подлинное чудо. Хирел вел себя не просто вежливо после их стычки. Он был великодушен, как истинный принц. Он решил простить Саревану даже самые обидные его слова.
Простить самого себя Саревану оказалось намного сложнее. О том, что произошло с Вуадом и Сайелом, ему рассказал вовсе не Хирел. Один из придворных поведал об этом, охваченный восхищением, смешанным с недоверием. Обритых наголо принцев поместили в императорскую темницу, и спустя ночь и день, по истечении которых они оказались близки к безумию, с минуты на минуту ожидая появления холостильщиков, появился Хирел и предоставил им выбор: либо вольная жизнь и права евнухов при Низшем дворе в дальних пределах империи, либо чин офицеров императорской армии и военная служба, грозящая смертью в бою, но дающая возможность восстановить свой ранг и снова завоевать благосклонность брата. Вуад нашел выбор до смешного легким. Сайел, по слухам, колебался. Однако Сайела не слишком любили в кругах Золотого двора. И он отправился вместе с братом служить на восточных границах. Прежде чем уехать, они принесли великую клятву верности своему Высокому принцу.