Жребий викинга
Шрифт:
Вряд ли кто-либо способен выяснить, каким образом этот авантюрист оказался при византийском дворе. Зато все знали, что он был участником всех мыслимых заговоров, путчей и переворотов, которыми в последнее время так «славился» Восточный Рим, но при этом не только не побывал на плахе, но и ни разу не предстал перед каким-либо судом. Представители каждой веры считали его своим искренним приверженцем, хотя, скорее всего, перед небесами он представал закоренелым безбожником. Но ведь только перед небесами…
Единственное, в чем сходились все сведущие, так это в том, что Визарий, несомненно, был одним из высоких «посвященных» тайного среди тайных «Общества Сиона», которое всегда оставалось невидимым, а потому вездесущим; которое вроде бы не обладало никакой реальной властью, а потому умудрялось диктовать свою волю или же «смиренно наставлять», как было принято выражаться в среде самих членов этого загадочного ордена, многих известных правителей. Вот только неясно было, во имя чего оно это делало и чью непререкаемую волю исполняло.
Поэтому теперь Гуннар не очень-то удивился, когда услышал из уст Визария:
— Точнее будет сказать, что мы прикрываемся членством в одном и том же богоугодном обществе.
— А на самом деле?
— И запомните, — решительно не расслышал его вопроса Визарий, — что после этой сделки в Константинополе у вас всегда будет человек, который в нужный момент сможет предупредить, а значит, уберечь. Да и замолвить за вас словцо тоже сможет.
— Если только?..
— Если только оно не приведет нас обоих к одной и той же виселице.
5
Галера «Принц Гаральд» обогнула южную косу и под большим красным парусом легко и быстро входила в затон Норманнов. Именно на этом судне, которое становилось теперь головным в эскадре викингов, должны были выходить в море принц Гаральд и конунг Гуннар. Оба они стояли на корме, у невысокой надстройки, в которой размещалась их общая каюта, и наблюдали за действиями экипажа из восьми опытных мореходов, уверенно управлявшихся не только с парусом, но и с веслами. Судно было крепким, мастерски сработанным и надежно защищенным специальными бортовыми щитами, способными выдерживать удары самых мощных стрел.
— Что ж, по крайней мере за этот корабль мы можем быть спокойны, — сказал Гаральд, которому нравилось здесь все — от резного носа, украшенного ликом златокудрой валькирии, до большого крепкого паруса и увешанной медвежьими шкурами каюты.
— За все остальные — тоже, — заверил его Гуннар. — Мы возьмем с собой нескольких корабельных мастеров, которые перед выходом в открытое море осмотрят все суда и основательно подремонтируют их.
— Завтра должен прибыть последний отряд новгородцев. Пусть наши мастера решат, можно ли на их судах выходить в море.
— Если они окажутся непригодными, у нас будет время, чтобы достроить последнее из заложенных нами судов.
— В любом случае нам следует взять одно запасное судно, в котором не было бы никого, кроме экипажа и десяти воинов охраны.
— Скорее всего, этим запасным судном должно стать наше, — посоветовал Гуннар. — Нам не нужно скопление воинов. Тем более что вам, как принцу норвежскому, придется принимать на его борту гостей и послов. Не зря же название у него — «Принц Гаральд».
— Так и решим, — охотно согласился юный викинг. — Еще одну, трюмную каюту для команды нужно будет оборудовать на носу, чтобы на этом судне воины не чувствовали себя обойденными вниманием.
— Раньше викинги уходили в походы в открытых, беспалубных драккарах, без каких-либо кают, вообще без укрытия, — проворчал конунг.
— Ты видел, какие галеры попадались нам в Балтике, — с большими пышными надстройками, настоящие плавучие дворцы. Нам предстоит создавать такие же, чтобы можно было совершать самые долгие плавания.
Гаральд хотел молвить еще что-то, однако конунг сжал его плечо и молча указал рукой на прибрежную возвышенность. На ней отчетливо были видны фигуры нескольких всадников и кибитка с розовым тентом, на которой обычно совершали поездки великая княгиня и ее дочери.
— Неужели сам князь с семейством? — удивился принц.
— Князь обычно выезжает с намного большей свитой, и крайне редко — в сопровождении розовой кибитки.
— Не думаю, что княгиня задержится здесь надолго. Мы еще успеем испытать два оставшихся судна.
— Позвольте мне самому испытать их, принц. Вам стоит заняться гостями.
— Может, лучше ты ими займешься, — поморщился Гаральд, — а я выйду на «Морском драконе»?
— У вас сейчас будут другие заботы, конунг конунгов, — хитровато ухмыльнулся Гуннар.
— Какие еще… другие заботы?
— В кибитке наверняка сидит княжна Елисифь.
— И что? Пусть сидит.
— «Кхир-гар-га!» — как говорит в таких случаях Ржущий Конь. Речь идет о той самой золотоволосой княжне, которая давно, еще с первого дня, приглянулась вам, храбрый конунг конунгов, — еще выразительнее ухмыльнулся Гуннар.
Гаральд недовольно покачал головой, однако предпочел промолчать. Они оба проследили за тем, как опытный моряк Скьольд Улафсон, который был назначен капитаном «Принца Гаральда», умело развернул судно и подогнал его правым бортом к охваченному камышовыми вязками — для смягчения ударов — причалу. И, только ступив на обшитый досками настил, вновь обратили внимание на княжеский экипаж. К удивлению Гаральда, к нему направлялась не великая княгиня Ингигерда, а королева-вдова Астризесс.
— Не прикажете ли своим морякам вновь поднять парус вашего корабля, принц Гаральд? — озорно поинтересовалась она, приближаясь к причалу.
— Вообще-то моряки устали, — довольно холодно заметил юный конунг конунгов.
— Не настолько, чтобы отказать в скромной просьбе сразу двух королев.
— Сразу двух?
— Разве не понятно? Со мной — будущая королева Норвегии, — взглянула она в сторону Елизаветы, осторожно пробиравшейся вслед за ней по заваленному невостребованными бревнами и какими-то древесными обрезками лужку. — Но, увы, она никогда в жизни не выходила из гавани на боевом корабле викингов.