Жребий викинга
Шрифт:
— Эта книга нас тоже заинтересует, — заверил его Иларион, мысленно прикидывая, сколько этот хитрый ромей отважится запросить за болгарский фолиант.
— И наконец, — лукаво улыбнулся Визарий, — в ваших руках, великий правитель, может оказаться только что появившийся в Константинополе эпос «Сказание о Дигенисе Акрите» [75] , который способен увлечь всякого, кто восхищается рыцарскими поэмами.
Князь удостоил беглым вниманием каждую из книг, условился с посланником, что о цене с ним будет договариваться монах Григорий, который являлся скупщиком рукописей и фолиантов для монастырской библиотеки, и сказал:
75
Эта поэма, являвшаяся плодом творения нескольких авторов, действительно появилась в Византии в начале ХI века. Исследователи византийской культуры сравнивают ее с известным рыцарским эпосом «Песнь о Роланде».
— Я умею вознаграждать откровенность людей, чьи сведения для меня очень важны. Точно так же умею держать в тайне имя человека, который на эти сведения расщедрился.
— Это делает вам честь, правитель, — вновь почтительно склонил голову Визарий, давая князю понять, что готов перевоплотиться в его ромейского агента.
— Мне бы хотелось знать, чем озабочены сейчас при дворе византийского правителя.
Ромей прекрасно понял, что князь имел в виду, поэтому медленно сложил книги обратно в сундучок, выигрывая таким образом несколько минут, чтобы сосредоточиться.
— Для начала я хотел бы сказать о том, что должно тревожить могучих соседей Византии, в том числе и Русь.
Князь Ярослав и монах понимающе переглянулись. Именно это интересовало их прежде всего.
— Говори, как есть, — обронил правитель Руси. — Коротко и понятно, разъясняя все то, что требует разъяснений.
— Истинно так, истинно… Все идет к тому, досточтимый, что борьба за престол в Константинополе все еще не завершена.
Визарий выдержал паузу, наблюдая за тем, какую реакцию это произведет на князя.
— В мире не существует ни одной державы, в которой эта борьба была бы завершена или изжита, — покровительственно улыбнулся Ярослав.
— Достаточно окинуть взором то, что происходит на Руси, — поддержал его Иларион.
— Вы имеете в виду битву с князем Мстиславом? — кивнул ромейский посланник. — Сейчас все идет вот к чему: или к власти, реальной, «коронованной» власти, придет императрица Зоя [76] , или же Македонская династия [77] Византии вообще будет отстранена от трона. Уже в 1028 году, в предсмертные дни императора Константина Македонянина, когда стало ясно, что у него нет наследников по мужской линии, враги Македонской династии требовали привести к власти представителей влиятельного рода Комнинов. Но Константин выдал свою дочь Зою за аристократа Романа Аргира, вступившего на престол под именем Романа III, рассчитывая, что реальной властительницей будет она, Македонянка. На самом же деле Роману досталась всего лишь корона, а властвовать стал его ближайший сподвижник евнух Иоанн.
76
Зоя Македонская (ок. 978–1050) — дочь императора Константина VIII Македонского. В течение длительного времени оказывала огромное влияние на ситуацию при византийском дворе. В результате переворота в 1042 году, на очень непродолжительное время, Зоя стала императрицей и правила совместно со своей сестрой Феодорой. Затем уступила трон своему очередному супругу, Константину IX Мономаху, правившему в 1042–1054 годах.
77
Македонская императорская династия была основана Василием I Македонским (Македонянином), правившим в 867–886 годах. В 1057 году она прервалась, уступив трон династии Комнинов. Известно также, что к этой династии принадлежали такие талантливые византийские правители и полководцы, как Константин Багрянородный (912–959), Никифор Фока (963–969), Иоанн Цимисхий (969–976), Василий II Болгаробойца (976–1025)…
— …Который, зная нелюбовь народа к евнухам, сумел заинтриговать пятидесятилетнюю Зою своим братом Михаилом.
— Именно он, после убиения императора Романа, унаследовал не только тело его вдовы, но и трон.
— Теперь он правит под именем Михаила IV Пафлагона, но уже пытается избавиться от властной, основательно состарившейся Македонянки, чтобы основать собственную династию. Но пока он безуспешно интригует против изворотливой супруги, вся правительственная власть вновь оказалась в руках группы евнухов во главе с Иоанном. Это счастье, князь, что у вас при дворе не заведено плодить евнухов.
— Вот я и думаю: может, мне превратить в евнухов всех своих удельных князей, вместе с их сыновьями? Тогда, наконец, раздробленная Русь тоже сумеет стать полноправной империей.
Визарий понимающе осклабился и, со склоненной головой выдержав глубокомысленную паузу, продолжил:
— Но трагедия династии Македонян в том и заключается, что Зоя так и дожила до старости, оставаясь бездетной. Чтобы как-то выйти из этого династического тупика, все тот же «царствующий евнух» Иоанн настоятельно посоветовал ей усыновить племянника императора Михаила Калафата.
— И теперь она размышляет над тем, — прервал его повествование князь, — как бы отстранить от власти своего супруга Михаила Пафлагона и передать корону приемному сыну.
— Ибо такова логика борьбы за трон в этой империи.
— Однако монархи появляются и исчезают, а империя продолжает свое существование.
— Истинно так, истинно.
— Поэтому скажи мне, посланник империи, как в Константинополе воспринимают мою Русь? Чего от меня ждут? Чего опасаются? Что пытаются предотвратить?
— То есть вас интересуют все тайны византийского двора? — Спрашивая об этом, Визарий улыбался наивной улыбкой, которой позавидовал бы самый изощренный в пророческих делах юродивый.
— Об оплате ваших откровений мы поговорим отдельно, — попытался развеять эту улыбку монах Иларион.
— Так что же вашим высокопоставленным ромеям, в частности, императору и патриарху, известно о моих собственных планах и помыслах?
— Им известно все то, о чем сообщают из Киева, Чернигова и Вышгорода византийские агенты.
— Даже из Вышгорода?! — недоверчиво пробасил Ярослав.
— Прежде всего их беспокоит то, что киевский князь намерен учредить свой собственный патриархат, который был бы независим ни от Рима, ни от Константинополя.
Князь откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в пространство за окном. Визарию трудно было определить: то ли он вспоминает, с кем откровенничал по поводу патриарха, то ли воспринял его сообщение как очень своевременную идею.
— Возможно, — молвил правитель, — когда-нибудь мы решимся и на такой шаг.
— А пока что вы твердо намерены назначить своего собственного митрополита. То есть того, кого выберете вы, а не того, кто будет прислан вам с берегов Босфора. Правда, в патриархии еще не знают, кого именно вы решитесь рукоположить на митрополита, — сообщил ромей и при этом почти вызывающе посмотрел на Илариона, давая понять, что лично для него претендент на чин митрополита Киевского сомнений не вызывает.
— Мы хотим видеть в стольном граде такого первосвященника, который бы знал русский язык и русские беды, и служил Руси, а не Византии, — не стал разочаровывать его в правдивости этих слухов князь. — Я никогда не скрывал, что попытаюсь ослабить церковную зависимость своей земли от Византийской империи.