Жрец богини Лу. Гексалогия
Шрифт:
Суть системы была близка к привычной мне административной вертикали, которая выстраивала цепь налогообложения между простым крестьянином и его сюзереном, сокращая количество входных точек непосредственно к самому барону. Конечно, первые годы городские головы и старосты крупных сел, на которых возложили ответственность за сбор и передачу податей в баронскую казну, висели на всех суках и ветках, как гроздья винограда — воровали страшно. Но за десяток лет Амер смог через казни, уговоры, посулы, угрозы и щедрые премии воспитать в своих людях какой-никакой страх и одновременно рвение выполнять свою работу качественно и честно.
В итоге Тибботы
Первое в истории баронства расселение деревни и передача крестьян в другие села чуть не подняло бунт по всему югу. По рассказам местных, бабы тогда рыдали и кидались дружинникам в ноги, а те только молча выволакивали крестьян из их изб и заставляли рассесться по телегам, чтобы отправиться на новые места жительства. Крестьяне садились, ехали, часть сбегала по пути в новую деревню, часть — уже по приезду. Через месяц после официального переселения работников «мертвая» деревня оказывалась живее всех живых. Не помогала ни конфискация скотины, ни посевного материала. Людей тащило к стенам, в которых родились деды.
Реальной же причиной для чуть было не вспыхнувшего бунта стало жесткое решение Амера, который устал гонять туда-сюда дружинников и в последний «заезд» приказал пустить красного петуха по деревне.
Сожжение поселения произвело на деревенских неизгладимое впечатление и если бы Амер не дал в последний момент заднюю, а точнее, не выдал бы «пряник» вместо очередного «кнута», его вполне могли поднять на вилы свои же вассалы. Пряник заключался в том, что Амер лично прибыл к «погорельцам» в новом селе и своим указом приказал поставить тем новые избы. Материалы оплачивал Амер лично из своего кармана, сельские же мужики помогли новым соседям поставить срубы и печи.
Чтобы окончательно успокоить людей, барон освободил село на год от натурального оброка, а денежные подати сократил в половину для того, чтобы «местные помогли устроиться новым соседям и не чувствовали себя обделенными».
С тех пор, если возникала необходимость в расселении какого-либо поселка, Амер пользовался именно этой схемой: хорошие избы разбирались и перевозились на подводах на новое место, старые — сжигались, чтобы не стать пристанищем для разбойников и бродяг. Переселенцам помогали устроиться на новом месте, а все село или деревня получали «льготный период».
Чем больше я слушал эти истории про толкового барона, тем больше смеялся внутри себя. Ага, «щедрый барон», как бы ни так. Но в уме этому человеку отказать было нельзя.
Что касалось новых срубов — так они Амеру ничего не стоили. По факту, он просто разрешал крестьянам рубить строительный лес на новые избы без риска быть посаженными на кол. За готовые материалы он не платил ни кло.
Та же схема работала и с «льготным периодом налогообложения», как про себя я называл снижение оброков и сборов для села с переселенцами.
В первую очередь люди упускали тот факт, что Амер редко усиливал переселенцами по-настоящему успешные сёла — туда и так, самотеком, прибывали новые люди в поисках работы и лучшей доли. Все переселения были направлены на слияние двух слабых поселков, чтобы получить один приличный с перспективой выхода на хорошие результаты через два-три года. Так что в денежном плане Амер тоже нес крайне несущественные потери, однако, его политика позволяла переселенцам встать на ноги и ограждала от гнева старожилов.
Крестьяне же, которые попадали в положение холопов за долги, жили в собственных поселениях и управлялись напрямую людьми барона, так что из круговорота вольного людского ресурса были исключены.
Переселяться внутри баронства между деревнями свободным крестьянам не возбранялось, если получить соответствующую грамоту у старосты или городского головы. В некоторых случаях барон мог даже официально отпустить своего подданного на земли другого барона, герцога или графа, если тот не имел стратегической ценности для хозяйства, иначе нужно было платит выкупные за документы. Однако это не мешало вольным, в основной своей массе, гражданам Клерии перемещаться по всей стране.
Единственное, чему не мог препятствовать барон или другой аристократ — переходу подданного в статус королевского, то есть переселения на земли, прямо подконтрольные королю Клерии. Однако, зная аппетиты двора и то, что налоги там были даже выше, чем в некоторых баронствах, люди делали это не слишком часто.
Растянувшись на своем лежаке с матрасом, набитым свежей соломой, я вдруг понял, как скучаю по дому.
Скучаю по Москве, своей простой работе, сериалам, пивку после смен и редким встречам с друзьями в баре. Даже по трясучим маршруткам, которые курсировали по Шоссе Энтузиастов и несли меня к рабочему месту или, наоборот, в сторону съемной комнаты, я тоже скучал. К горлу подкатил предательский ком, который я еле-еле отогнал. Сейчас бы еще полежать, поплакать над своей тяжелой долей — вот это я понимаю, грамотное решение.
В целом, моя жизнь на новом месте, за вычетом деталей, складывалась более-менее стройно. У меня были определенные навыки, которые имели применение в этом мире, у меня была и цель — освободиться от рабского ошейника и перестать зависеть от настроения Лу. Да, ради этого придется помощь неизвестной богине построить храм и найти ей жреца, но после этого — все, умываю руки и ухожу в закат.
Может, переберусь на запад, на юго-западное побережье Токонской Империи или в район внутреннего залива, который в народе называли Морской Плетью — длинное узкое морское пространство, которое рассекало плоть земли и почти на треть протяженности континента врезалось в сушу. Климат там, по рассказам, был очень мягкий, а море — теплым. Там велась активная морская и сухопутная торговля, так что места были развитые и обжитые. Нахождение же почти в самом центре империи ограждало регион Морской Плети или, если официально, залива Апахабас — по названию главного портового города и одновременно столицы Империи, которая разместилась в самой верхней точке Плети — от военного вторжения восточных соседей.
Предаваясь таким вот невеселым думам, я задремал. Разбудил меня Илий — пришло время ужина. Ринта уже закрыла свой магазин и накрыла на большой стол позади прилавка, где днем стояли корзины с товаром на продажу. Мы с Илием помогли вытащить из-под стола пыльные лавки, которые быстро привели в порядок, а совсем скоро к нам присоединилась и Лу.
Готовила Ринта намного лучше, чем Зора, наша прошлая хозяйка. Чувствовалось, что кулинарией женщина зарабатывает на жизнь, так что все было выполнено очень профессионально и вкусно, хоть в начале лета выбор продуктов был невелик.