Жрица богини Маар
Шрифт:
Портниха, до того сбивчиво рассказывающая об особенностях кроя, замолкла. Ее помощница давно уже перестала мельтешить и растеряно стояла рядом. Напряженную тишину прервал низкий бархатистый голос воина.
— Думаю, последние два десятка можно убрать. Они не подходят для путешествия.
Помощница отмерла и бросилась выполнять указание.
— А на первую дюжину стоит посмотреть еще раз, — продолжал невозмутимый Посланник.
Не знаю, догадался ли он, почему я молчала, но женщинами стал сам руководить. Выбрал четыре платья,
Даже половина часа не минула, а я стояла за ширмой во всем новом, глядела в огромное стеклянное зеркало.
И не узнавала себя.
Зеленое платье с коричневыми вставками, кожаный пояс с тиснением, холодящее тело шелковое белье, мягкие сафьяновые сапожки. Помощница переплела мне волосы, сделала прическу как у городских. У девушки в отражении была точеная шея, кажущаяся длинней из-за выпущенных из прически прядей. Овал лица мягкий, а прямые брови — в меру широкие, ровный нос, высокий лоб, взгляд больших глаз удивленный. Я робко улыбнулась, и на полных губах девушки появилась такая же улыбка.
Глянула на сиротливо лежащее в сторонке домотканое платье, на сапоги из грубой кожи, на белую рубаху, которую до этого дня считала тонкой, а не напоминающей кору.
Как за всем этим господин Мирс разглядел, что я красива? Ведь я сама поняла это только сейчас.
Нерешительно вышла из-за ширмы. Посланник подбодрил улыбкой. Похвалил новый наряд, сказал, что мне очень идет. Господин Мирс, как всегда, был правдив. Но я смутилась, до корней волос вспыхнула, поспешно скрылась за ширмой, чтобы выполнить его просьбу и примерить другое платье.
Когда с этим закончили, я осталась в последнем, золотистом с черным рисунком. Смотрелась в зеркало, осторожно расправляла складочки, ласково гладила удивительные ткани красивых нарядов. Не могла заставить себя переодеться в домотканое рубище. Любуясь этими вещами, от зеркала глаза с трудом отводила, так нравилось мне собственное отражение. И понимала, что всех моих сбережений едва ли хватит даже на один наряд.
Снова пожалела о том, что господин Мирс завел меня в эту лавку. Он помочь хотел, но на деле дразнил. И дразнил жестоко, даже не догадываясь о том.
Помощница ушла, я осталась за ширмами одна. Нужно было сделать выбор, но глаза разбегались. Чем дольше смотрела на платья, тем дальше от меня становилось решение. Выглянув из-за ширмы, поманила воина. Он удивился, подошел, спросил почтительно:
— Что угодно госпоже?
Это обращение так привычным и не стало. А тогда, учитывая мое безденежье, смутило еще больше. Щеки горели, голос дрожал, посмотреть на воина я не осмелилась. Стесняясь внимания портнихи, глядящей на меня, прошептала:
— У меня денег хватит только на одно платье. Какое выбрать?
Он долго молчал. Я не торопила, понимала, что и ему, наверное, сложно советовать.
— Госпожа Лаисса.
Посланник заговорил шепотом, но что-то в его голосе заставило меня глаза поднять на собеседника. Он разглядывал меня даже не с удивлением. Он был поражен до глубины души. Будто слова мои, пусть и укладывались во фразу, оставались для него бессмысленными. А еще господин Мирс искренне сочувствовал мне. Даже на мгновение возникло ощущение, что он подавляет порыв обнять меня.
Странно было видеть в другом человеке душевное тепло, обращенное на меня…
— Вы — будущая Забирающая столицы. Вы — драгоценность, подарок великой Маар. Все, что только пожелает ваше сердце, светлейший Император почтет за честь преподнести вам.
В который раз меня поразил ответ господина Мирса, высокого красивого воина, обращавшегося ко мне с неизменным и, как мне тогда казалось, незаслуженным почтением. Он в который раз говорил слишком невероятную правду.
Посланник знал, что слова о почестях меня смущают, улыбнулся. Ласково, ободряюще:
— Теперь у вас начинается другая жизнь. У вас будет все, что только захотите. И, разумеется, я от имени и по поручению светлейшего Императора покупаю для вас все приглянувшиеся вещи.
Я сбивчиво бормотала благодарности, а господин Мирс только недоуменно качал головой. Он все еще не мог привыкнуть к тому, насколько отличалось отношение к жрицам в разных уголках Империи.
По совету воина я оставила в лавке свое домотканое платье. А ту служанку, которой поручили мои новые вещи на постоялый двор отнести, попросила сумку со старыми выбросить. Увидев в зеркале иную себя, наконец, поняла, что у меня начиналась другая жизнь. И в ней нет места проклятой Кареглазой из Сосновки.
Мы с господином Мирсом весь день гуляли по городу. Обедали в центре, бродили по чудесному саду, а ближе к вечеру Посланник нанял куббат и отвез меня в квартал торговцев жемчугом.
Я о жемчужинах читала, но никак их себе не представляла. Потому что сравнивать не с чем было. В тот вечер узнала, что жемчуг бывает белым и розовым, черным и лиловым, круглым и продолговатым, гладким и корявым, будто сморщенная горошина. Не меньше трех десятков лавок. В каждой сотни драгоценностей, таинственный блеск перламутра и металлов. Тогда я решила, что куплю себе украшение. На свои деньги, сама. Сделаю себе подарок в честь начала новой жизни.
Кулонов, сережек, колец, ожерелий там было великое множество. Но все они казались мне холодными и чужими. Господину Мирсу повезло больше. Он выбрал длинные серьги, два разных браслета и нитку золотистого жемчуга.
— Нельзя вернуться домой после долгой поездки без подарков, — чуть извиняющимся тоном пояснил воин. Наверное, мое любопытство заметил.
Он впервые упомянул семью, и я от вопроса не удержалась.
— А кому они?
Посланник немного смутился, а в голосе слышалось тепло, когда он о своих родных заговорил.