Жрица богини Маар
Шрифт:
Выложенная светлой плиткой дорожка вывела к красивому двухэтажному зданию.
— Это дом жриц, госпожа, — очень почтительно пояснила прислужница.
Я с любопытством рассматривала мозаичные узоры вокруг дверей и окон. Подобные украшения в городе уже встречала, и дом жриц удивил не этим. Он утопал в зелени. На традиционной для тарийцев плоской крыше стояли ящики с цветами и пальмами, узкие кадки крепились и перед каждым окном. Даже в простенках было зелено — на цепях с крыши свисали терракотовые горшки.
Комната, в которую провела нас прислужница, была богато украшена. Чересчур, по-моему.
Я осматривалась, а прислужница исчезла за кружевными, словно вырезанными из кости дверями. Она вернулась скоро и, распахнув обе ажурные створки, склонилась, пропуская в комнату госпожу Абиру. Посланник, едва завидев жрицу, замер в поклоне. Я не знала, как себя вести, но почему-то решила, что мне, будущей жрице, не пристало кланяться другой жрице.
Вошедшая в комнату молодая женщина была изумительно красива и исполнена чувства собственного превосходства. Длинные черные волосы, уложенные в сложную прическу, украшали золотые и серебряные нити. Изящную шею подчеркивали витые серьги. Расшитое золотом одеяние песочного цвета оттеняло смуглую кожу, хрупкие запястья утяжеляли массивные браслеты. Госпожа Абира скользнула по воину равнодушным взглядом, сделала знак выпрямиться. Как-то пренебрежительно, словно оказывала ему одолжение. И повернулась ко мне.
Глядя в карие глаза идеала красоты имперских женщин, я почувствовала себя неловко. Даже подумала, что зря, наверное, не поклонилась жрице. Госпожа Абира чуть прикрыла большие миндалевидные глаза и кивнула мне. Я ответила таким же легким кивком. Губы жрицы тронула улыбка, а во взгляде появилось одобрение, сменившееся холодностью, когда жрица обратилась к мужчине.
— Добрый день, господин Мирс, — голос женщины был высоким, мелодичным.
— Приветствую вас, сиятельная госпожа Передающая, — ответил Посланник. — Я выполнил поручение и сопроводил госпожу Лаиссу сюда.
— Вижу, — бросила жрица. — Можете идти.
Только тогда я в полной мере осознала, почему господин Мирс хотел проститься на улице. Надменная жрица использовала его, а потом отшвырнула, как грязь. От такого обращения с хорошим достойным человеком мое сердце гневно заколотилось, лицо опалил румянец. Стиснула кулаки и чудом не высказала госпоже Абире, что думаю о ее вызывающем поведении. Глянула на Посланника. Сдержанный мужчина никак не проявил своих чувств, хранил на лице вежливое, почтительное выражение. Вдруг поняла, что именно такого отношения к себе он ждал и от меня во время пути.
Мне стало стыдно. За госпожу Абиру и за других жриц Маар. Стыдно за себя.
Я подошла к воину, взяла за руку. Он удивился, но все же лицо его просветлело.
— Спасибо вам, господин Мирс. Спасибо. За все. Я надеюсь, мы еще встретимся.
— До свидания, госпожа Лаисса, — Посланник легко поклонился на прощание и вышел.
Прислужница, посматривавшая на меня с удивлением, поспешила проводить гостя. Когда их шаги затихли, я повернулась к госпоже Абире. Неприятный, злой осадок не позволил мне до конца поверить ни мягкой улыбке, ни радушному тону. Хотя говорила жрица совершенно искренне.
— Добро пожаловать домой, сестра, — распахнув руки, поприветствовала меня Передающая.
Красавица Абира обняла меня, окутав сладким ароматом духов. Позвонив в медный колокольчик, вызвала прислужниц, велела им отнести сумки в мою часть дома. Когда женщины ушли, взяла меня за руку.
— Мы так долго ждали тебя, сестра, — призналась она, заглядывая в глаза. — Больше двух месяцев. Это так замечательно, что мы скоро снова будем втроем.
Она сияла от радости, вполне сердечной, поэтому еще более удивительной. Такое поразительное изменение настроения меня с толку сбило. Я не успела и слова в ответ сказать, как Абира увлекла меня к ажурным дверям.
— Тебе, наверное, не терпится посмотреть твои комнаты, — предположила жрица. — Пойдем, покажу тебе дом.
Она распахнула створки и, не отпуская моей руки, вывела меня во внутренний сад. Он был небольшим, но красивым. Пальмы, цветы, четыре ровные дорожки из желтой плитки соединялись у фонтана в середине.
— Мы вышли из общих комнат, — мелодичный голос Абиры журчал, будто ручеек. Она повернулась, жестом пригласила оглядеть дом.
Вдоль всего второго этажа шел широкий балкон. Тонкие колонны, поддерживающие крышу, казались витыми и хрупкими. На белых перилах крепились небольшие горшки с пышными ниспадающими цветами.
— Если от них пойдешь вот в эту часть дома, — она махнула правой рукой, — попадешь в покои Гаримы. Она уже скоро вернется и очень тебе обрадуется. С этой стороны, — взмах другой рукой, — мои комнаты. А твои — напротив общих. Пойдем посмотрим.
Она уверенно меня вперед тянула, по-хозяйски толкнула двери в мою часть дома. Комнаты на первом этаже предназначались, по ее словам, для разговоров с должностными лицами. Когда я уточнила, с какими, Абира сделала вид, что вопроса не заметила. Она предпочитала обращать мое внимание на особенно ценные предметы и рассказывать их истории. Но меня не занимали ни они, ни богатое убранство комнат. Жрица этого словно не понимала. Передающая говорила медленно и размеренно, певучий голос сплетал красивые предложения. Но я постепенно осознавала, что Абира взволнована и смущена. Она старательно избегала взгляда в глаза, слишком много внимания уделяла мелочам и будто опасалась дать мне возможность заговорить. Отделаться от ощущения, что жрица тянула время, не получалось.
Величественная Абира поднялась со мной на второй этаж, распахнула двери в гостиную для близких знакомых, оттуда провела в спальню. Здесь жрица тоже рассказывала о вещах, изящно указывая на них. Неторопливыми грациозными движениями этой тарийки можно было любоваться долго. Она знала, что красива, и всячески подчеркивала это.
Спальня, куда уже отнесли мои вещи, оказалась очень просторной комнатой. Там воскуряли какие-то травы, дымок поднимался от каменных плошек. Пахло сладковато и терпко, приятно. Полупрозрачные ткани скрывали большую постель так же, как и на постоялых дворах. Дорогая мебель, резьба, перламутр, золото, благовония…