Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
Несколько дней спустя, работая в штабе, я подошёл к окну и увидел у подъезда новенький голубого цвета “ЗИС”. Позвал порученца и спросил, кто это приехал.
— Сейчас уточню!
Возвратившись, порученец доложил, что эту машину прислал мне Жуков. Вскоре в штаб позвонил генерал Минюк, который состоял при Жукове для особых поручений, и сообщил, что Георгий Константинович послал мне машину “на память о нашем полёте”.
Действительно, полёт был памятный. Не одну тысячу часов пришлось мне провести в воздухе и лишь дважды за всю свою лётную жизнь довелось встретиться с таким редчайшим видом обледенения, которое появляется стремительно и может быстро расправиться с тобой, если не будет немедленно принято решение».
Тринадцатого ноября Жуков и Василевский снова были у Сталина. Как вспоминал маршал, Верховный пребывал в хорошем расположении духа «и подробно расспрашивал о положении дел под Сталинградом в ходе подготовки контрнаступления».
На этот раз обсуждали уже конкретные проблемы: соотношение сил и их боеспособность на флангах, показания пленных, опасность того, что немцы могут заподозрить неладное и в самый последний момент перебросят на фланги свои резервы. Разведка у них работала хорошо. Но пока всё шло так, как было задумано. 6-я полевая армия Паулюса и основные силы 4-й танковой втянулись в затяжные бои с нашими Сталинградским и Донским фронтами. Рокоссовский и Ерёменко медленно их изматывали, морозили в донской степи. Наши резервные части, предназначенные для удара, сосредоточились в исходных районах, и, похоже, немецкая разведка их манёвр пока не обнаружила.
Василевский докладывал:
— Задачи фронтов, армий и войсковых соединений отработаны. Взаимодействие всех родов оружия увязано непосредственно на местности. Предусмотренная планом встреча войск ударных группировок Юго-Западного и Сталинградского фронтов отработана с командующими, штабами фронтов армий и тех войск, которые будут выходить в район хутор Советский — Калач. В авиационных армиях подготовка, видимо, будет закончена не раньше 15 ноября. Варианты создания внутреннего фронта окружения сталинградской группировки противника и внешнего фронта для обеспечения ликвидации окружаемого врага можно считать отработанными. Подвоз боеприпасов, горючего и зимнего обмундирования несколько задерживается, но есть все основания рассчитывать, что к исходу 16–17 ноября материальные средства будут доставлены войскам. Контрнаступательную операцию можно начать войсками Юго-Западного и Донского фронтов 19 ноября, а Сталинградского фронта — на сутки позже.
Разница в сроках объясняется тем, что перед Юго-Западным фронтом были более сложные задачи. Он находился на большем удалении от района Калач — хутор Советский, и ему предстояло форсировать Дон.
Из «Воспоминаний и размышлений» Жукова: «Верховный слушал нас внимательно. По тому, как он не спеша раскуривал свою трубку, разглаживал усы и ни разу не перебил наш доклад, было видно, что он доволен. Само проведение такой крупной контрнаступательной операции означало, что инициатива переходит к советским войскам. Все мы верили в успех предстоящего контрнаступления, плоды которого могли быть значительными для освобождения нашей Родины от немецко-фашистских захватчиков.
Пока мы докладывали, в кабинете Верховного собрались члены Государственного Комитета Обороны и некоторые члены Политбюро. Нам пришлось повторить основные вопросы, которые были доложены в их отсутствие.
После краткого обсуждения плана контрнаступления он был полностью утверждён.
Мы с А. М. Василевским обратили внимание Верховного на то, что немецкое главное командование, как только наступит тяжёлое положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке.
Чтобы этого не случилось, необходимо срочно подготовить и провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы и в первую очередь разгромить немцев в районе Ржевского выступа. Для этой операции мы предложили привлечь войска Калининского и Западного фронтов.
— Это было бы хорошо, — сказал И. В. Сталин. — Но кто из вас возьмётся за это дело?
Мы с Александром Михайловичем предварительно согласовали свои предложения на этот счёт, поэтому я сказал:
— Сталинградская операция во всех отношениях уже подготовлена. Василевский может взять на себя координацию действий войск в районе Сталинграда, я могу взять на себя подготовку наступления Калининского и Западного фронтов.
Согласившись с нашим предложением, Верховный сказал:
— Вылетайте завтра утром в Сталинград. Проверьте ещё раз готовность войск и командования к началу операции.
Лично для меня оборона Сталинграда, подготовка контрнаступления и участие в решении вопросов операций на юге страны имели особо важное значение. Здесь я получил гораздо большую практику в организации контрнаступления, чем в 1941 году в районе Москвы, где ограниченные силы не позволили осуществить контрнаступление с целью окружения вражеской группировки.
За успешное общее руководство контрнаступлением в районе Сталинграда и достигнутые при этом результаты крупного масштаба в числе других я был награждён орденом Суворова I степени.
Получить орден Суворова I степени № 1 означало для меня не только большую честь, но и требование Родины работать ещё лучше, чтобы быстрее приблизить час полного разгрома врага, час полной победы. Орденом Суворова I степени были награждены А. М. Василевский, Н. Н. Воронов, Н. Ф. Ватутин, А. И. Ерёменко, К. К. Рокоссовский. Большая группа генералов, офицеров, сержантов и солдат также была удостоена правительственных наград».
Как вспоминал Александр Бучин, 15–16 ноября водителям был отдан приказ: заправить под завязку «хорьх» и обе машины сопровождения. Из Москвы выехали по Ленинградскому шоссе.
Жуков коротко сказал:
— К Пуркаеву.
Бучин водил машину лихо. Бывший спортсмен-автогонщик, он знал и чувствовал машину, как бывалый кавалерист коня. Жуков ему доверял. Он сам любил быструю езду и порой, когда ему казалось, что водитель недооценивает качество дороги, перекидывал через рычаг переключения скоростей ногу и давил на педаль газа или на ногу Бучина до предела. Бучин вспоминал, что часто, особенно когда опаздывали, они неслись со скоростью 140–150 километров в час. Охрана в «эмках» на «хвосте» безнадёжно отставала. Начальник охраны Бедов потом нервно выговаривал Бучину. А парень отворачивался и ухмылялся. Машина у него была куда сильнее, чем у эскорта.
Когда надо было снизить скорость, притормозить, Жуков подавал кавалерийскую команду: «Короче!»
В этот раз на Калининский фронт вместе с Жуковым поехал и командующий авиацией дальнего действия генерал Голованов. Бучин, поймав хороший участок шоссе, разогнал машину так, что Голованов, который привык к высоким скоростям, сказал:
— Потише.
— Не лезь, — отмахнулся Жуков, — он знает, как ехать.
Но вскоре на обледенелом участке дороги — снова проклятый лёд! — их занесло. Бучин с трудом удержал «хорьх». Когда машина снова зацепила твёрдое покрытие и уверенно помчалась дальше, Голованов вздохнул. Жуков даже не шевельнулся.