Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
В Киеве семья Жукова жила в двухэтажном особняке. Раньше его занимала семья Тимошенко. Жуковы заняли один этаж, комнат вполне хватало. На другом этаже жила семья члена Военного совета Борисова [75] . Дети Жуковых и Борисовых сразу подружились, вместе играли во дворе, а по утрам ходили на ближайший пруд удить рыбу.
В Киев Жуков привёз мать Устинью Артемьевну. Привыкшая к деревенскому простору, она вскоре заскучала по своей Стрелковке, по огороду и хозяйству, которые оставила на дочь Марию Константиновну. Сюда же в Киев на каникулы приехала из Москвы племянница Рита Пилихина. Жуков по-прежнему как мог опекал родню.
75
Владимир Николаевич Борисов (1901—?) — комиссар, политработник. Родился в семье священника под Бузулуком. Окончил реальное училище. Служил в армии Колчака. В 1919 году дезертировал в Красную армию. Служил на комиссарских должностях. В 1939 году — корпусной комиссар. В 1940-м — армейский комиссар 2-го ранга. Член Военного совета КОВО, затем фронта. В 1941 году был арестован. Освобождён в 1944-м. Воевал. Награждён двумя орденами Красного Знамени. После войны был комендантом города Лейпцига. В 1948 году был снова арестован за «антисоветскую агитацию» и осуждён на пять лет лагерей. Освобождён в 1953 году. Впоследствии полностью реабилитирован.
Георгий Константинович быстро сошёлся со своим членом Военного совета. Считал, что с комиссаром ему повезло. Владимир Николаевич Борисов был человеком образованным. Правда, порой излишне откровенным. Жизнь и обстоятельства учили быть сдержанным, даже в разговоре с самыми близкими и, казалось, надёжными. Он усвоил это тогда, в 1930-е, в период арестов и расстрелов. И до самых последних дней сохранит в себе, как часть характера, эту сдержанность.
Вряд ли комиссар Борисов рассказывал Жукову о своём прошлом. А прошлое у Владимира Николаевича было непростым. По молодости лет успел в двух станах повоевать. В 1918 году в Бузулук, где он, сын приходского священника, заканчивал реальное училище, вошли колчаковцы. Для поддержания порядка в городе начали формировать отряды самообороны — квартальную охрану. Давали винтовку, паёк. Борисов вместе с однокашниками вступил в такой отряд. Многим в это смутное время хотелось заполучить в руки винтовку и десяток патронов. Когда красные выбили колчаковцев из Бузулука, Борисов покинул город вместе с отступающим войском Колчака. Но потом перешёл к красным. Ни расстрелов, ни других лихих дел за ним не числилось. Вот и назначили начитанного реалиста читать неграмотным красноармейцам газеты и заниматься с ними политпросвещением. Служба ему понравилась. Со временем он пошёл вверх по партийной линии, по комиссарской стезе.
После того как Жуков отбыл в Москву, армейский комиссар 2-го ранга Борисов продолжил службу в округе. Когда началась война, был направлен в район Полоцка с задачей формировать из политработников заградительные отряды для укрепления обороны на участке Полоцк — Остров. Служил он под непосредственным руководством Мехлиса. Пока Борисов с заградотрядами пытался закрыть прорыв под Полоцком, его шеф каким-то образом пронюхал о его юношеской колчаковской эпопее. 9 июля Борисов вернулся в Москву, доложил Мехлису всё как есть. Сформированные им отряды в считанные дни погибли в ходе немецкого наступления. Никаких заградительных функций они не выполняли, а были брошены в бой вместе со стрелковыми частями. Взбешённый его докладом Мехлис позвонил в НКВД, и спустя сутки Борисова арестовали. Обвинили в сокрытии своего «классово чуждого» происхождения, службе в белой армии, самовольном оставлении позиций и высказывании панических пораженческих настроений. Военная коллегия Верховного суда СССР, проведя разбирательство, не признала в действиях Борисова факта самовольного оставления позиций и вынесла решение: пять лет лагерей с лишением воинского звания — за «мошенничество». Во время следствия вскрылся такой факт: уже будучи красноармейцем, Борисов во время Гражданской войны скрывал у себя раненого белогвардейца. Срок Борисов отбывал в Печорлаге НКВД. Из лагеря постоянно писал письма Сталину, Тимошенко, Ворошилову с просьбой пересмотреть его дело и направить на фронт. В 1944 году, узнав из газет, как высоко взлетел его бывший сослуживец по КОВО, написал письмо Жукову, в то время заместителю Верховного главнокомандующего. Жуков отреагировал немедленно: обратился с письмом в Президиум Верховного Совета СССР, и 18 февраля 1944 года зэк Борисов досрочно, со снятием судимости, был освобождён и направлен на командирские курсы «Выстрел». По окончании курсов в звании полковника он отбыл в действующую армию — на 1-й Белорусский фронт в 5-ю ударную армию заместителем командира 266-й стрелковой дивизии. Фронтом в то время командовал Жуков. Так что воевали вместе.
И снова обратимся к воспоминаниям Эры Георгиевны: «Помню, что последние мирные месяцы и дни мы совсем мало видели папу, возвращавшегося домой, чаще всего, совсем поздно, когда мы, дети, уже спали. Только мама никогда не ложилась, ожидая его возвращения. Думаю, что новая должность и тревожная предвоенная обстановка не позволяли отцу, всегда доходившему в любой порученной ему работе до самой сути, проводить дома даже воскресные дни.
Накануне 22 июня папа вообще не приехал домой. Только несколько раз звонил маме. А совсем рано утром раздался телефонный звонок, и папа сказал, что началась война и чтобы его не ждали.
Запомнилось, что погода в то июньское воскресенье была прекрасная, солнечная. Природа никак не соответствовала тому страшному событию, которое произошло. Билеты в театр оперетты на спектакль “Роз-Мари” [76] , купленные для нас с Ритой Пилихиной, проводившей лето с нами на даче, остались неиспользованными».
А ещё, кроме «Роз-Мари», московские театралы в то лето ходили на премьеру драмы «Маскарад», которую поставили в Театре им. Евг. Вахтангова. Во МХАТе с прежним успехом шли «Три сестры» А. П. Чехова и «Дни Турбиных» М. А. Булгакова. Кинотеатры переполнялись желающими посмотреть «Светлый путь», «Музыкальную историю» и «Суворов». На эстраде блистали Вадим Козин, Иван Шмелёв, Сергей Лемешев, Клавдия Шульженко. Георгий Виноградов только что с шумным успехом исполнил «Катюшу». Песней поколения, своего рода эстрадным символом предвоенной счастливой тишины, стала его песня «Последнее воскресенье», которую мы знаем как танго под названием «Утомлённое солнце». Разливанным морем катился по стране голос народной любимицы Лидии Руслановой. На прилавках книжных магазинов появились полное издание трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам» и повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». А за океаном испанский живописец, скульптор и писатель Сальвадор Дали, недавно покинувший Францию, оккупированную германскими войсками, будто спасаясь от модернистской деградации, написал полную символики надвигающейся катастрофы картину «Лицо войны».
76
Оперетта американских композиторов Р. Фримля и Г. Стотгарта, поставленная Государственным академическим театром «Московская оперетта». Спектакли шли в зимнем театре «Аквариум» на Садовой, куда оперетта перебралась ещё в конце 1920-х годов.
Все поры мировой матрицы, все её канавки и углубления постепенно и неотвратимо заполнялись войной…
Но давайте отмотаем ленту хроники немного назад, в предвоенное, в кануны.
Конец мая. В правительственных кабинетах и коридорах Наркомата обороны ещё не улеглись разговоры о прилёте немецкого Ю-52. 15 мая, через пять дней после ночного полёта обергруппенфюрера Гесса через Ла-Манш в Шотландию немцы отправили такой же «неожиданный» рейс на восток. «Юнкерс» появился в воздушном пространстве СССР в 7 часов 30 минут в районе Белостока.
Судя по оперативным сводкам, самолёты люфтваффе нарушали советскую воздушную границу почти ежедневно. Но этот «юнкерс» был особенным. Его топливные баки были рассчитаны на дальний перелёт.
Ни одна из зенитных установок на новой границе СССР не произвела ни залпа. Ни один истребитель не взлетел на перехват нарушителя. Немец взял курс на Минск, затем на Смоленск и, благополучно миновав и эти контрольные пункты, в 11 часов 30 минут вошёл в зону московской ПВО. Никто и ничто не препятствовало его полёту и здесь. Вскоре он сел на военном аэродроме в Тушине. Комендант аэродрома полковник Никитин каких-либо действий по пресечению посадки чужого самолёта, предусмотренных инструкцией, не предпринял. Похоже, что рейс был запланирован и этот «юнкерс» ждали. Последующие события зависели от результатов того загадочного полёта…
Долгие годы перелёт «юнкерса» оставался засекреченным эпизодом нашей общей с Германией истории. Тайна до конца не раскрыта до сих пор.
В середине 1990-х, когда завеса над некоторыми секретными историями Второй мировой войны немного приподнялась, одновременно в нашей и западной прессе появился ряд публикаций о перелёте 15 мая 1941 года. В 2005 году в Волгограде на научно-практической конференции, посвящённой шестидесятилетию Победы, Маршал Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов зачитал собранию военных историков и краеведов текст письма Гитлера Сталину. Письмо датировано 14 мая 1941 года, доставил его в Москву якобы тот самый загадочный транспортник с неизвестными пассажирами на борту.
«Уважаемый господин Сталин!
Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришёл к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения её как государства…
Однако чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, а война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами — трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее военное положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир убедили меня, что нет другого выхода, кроме вторжения на (Английские) острова и окончательного сокрушения этой страны.
Однако английская разведка стала ловко использовать в своих целях положение о “народах-братьях”, применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде.
Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила многие слои немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю — в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, ещё раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моём распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня.