Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
В этой связи особую тревогу у меня вызывает следующее обстоятельство. При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.
Уверяю Вас честью главы государства, что это не так.
Со своей стороны, я также с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.
В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооружённого конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить.
Я хочу быть с Вами предельно откровенным.
Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдёт на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от её судьбы и сорвать мои планы. Речь идёт всего об одном месяце.
Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы.
При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи. Только таким образом мы сможем достичь наших общих целей, которые, как мне кажется, мы с Вами чётко согласовали.
Я благодарю Вас за то, что Вы пошли мне навстречу в известном Вам вопросе, и прошу извинить меня за тот способ, который я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам.
Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле.
Искренне Ваш, Адольф Гитлер. 14 мая 1941 года».
Подлинника письма Гитлера до сих пор обнаружить не удалось. Но это не сильно меняет обстоятельства. Ведь подлинников секретных протоколов, являющихся, как свидетельствуют специалисты, приложениями к пакту Молотова-Риббентропа, тоже пока нет. Однако в их подлинности не принято сомневаться. Если письмо — фальшивка, то, надо признать, не бездарная.
Это письмо хорошо коррелирует со многими обстоятельствами кануна атаки советских границ 22 июня.
Во-первых, становится понятным поведение Сталина, который до конца верил, что в ближайшее время Германия не нападёт на СССР. И Жуков в своих мемуарах, и многие, кто в те дни был рядом со Сталиным, подтвердили это. Жуков: «Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись И. В. Сталиным в моём присутствии в кругу близких ему людей, я пришёл к твёрдому убеждению: над ним тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки её начала и уверенностью в том, что ему это удастся».
Во-вторых, в ту же логическую цепочку ложится факт появления немногим меньше месяца спустя сообщения ТАСС.
В-третьих, записи в дневнике министра пропаганды Третьего рейха Йозефа Геббельса, сделанные 31 мая 1941 года, обретают более конкретный смысл: «Подготовка к операции “Барбаросса” идёт полным ходом. Теперь начинается первая волна дезинформации. Задействуется весь государственный и военный аппарат. Об истинном положении вещей осведомлено лишь несколько человек. Я вынужден направить всё своё министерство по ложному пути, рискуя в случае неудачи потерей собственного престижа. Задело! Понемногу развёртываем тему вторжения. Я приказал сочинить песню о вторжении. Предложен новый мотив. Широко использованы английские радиопередачи… Всё дело должно быть раскручено в течение двух недель. Всё это потребует много энергии, людей и денег, но всё окупится. Учитывая небольшой круг посвящённых, можно рассчитывать, что обман удастся. Марш вперёд!»
Итак, ведомство Геббельса вовсю сочиняло «песню о вторжении» в Англию, но на самом деле всё обстояло иначе: дула орудий были направлены на восток. И письмо Гитлера Сталину вполне ложилось в ту «волну дезинформации», которую разогнали по пути от Берлина до Польши так мощно, что она, конечно же, перехлёстывала границу и долетала до Москвы. Ведь именно там, в Кремле, сидел, выжидая, главный адресат всех информационных потоков.
В этой загадочной истории можно приводить аргументы и в-четвёртых, и в-пятых. Но пока не открыты архивы, в том числе и английские — документы по полёту Гесса, протоколы его допросов, засекречены на 50 лет, — остаётся только гадать о тех недостающих звеньях в цепи нашей истории.
А поскольку все эти белые (или тёмные) пятна связаны с нашим героем прямо или косвенно, мы не можем пройти мимо, не попытавшись хотя бы взглянуть на них с любопытством.
В середине 1960-х годов Жуков рассказывал Константину Симонову об одной из встреч со Сталиным. По словам маршала, когда разведка донесла о сосредоточении крупных сил вермахта у границ Советского Союза, «Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру, сообщив ему, что нам это известно, что нас это удивляет и создаёт у нас впечатление, что Гитлер собирается воевать против нас. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное и, как он подчеркнул в тексте, доверительное. В этом письме он писал, что наши сведения верны, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдёт дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, что он намерен строго соблюдать заключённый им пакт, в чём ручается своей честью главы государства. А войска его в Польше сосредоточены в других целях. Территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингенты войск на восток, с тем чтобы иметь возможность скрыто перевооружить и переформировать их там, в Польше. Насколько я понимаю, Сталин поверил этому письму».
Из беседы Жукова с Константином Симоновым можно предположить, что Ю-52 15 мая 1941 года доставил ответ Гитлера на письмо Сталина. Конспект письма Гитлера в изложении Жукова вполне увязывается с текстом, который сейчас гуляет по различным изданиям и который приведён выше.
Примерно в 1966 году с Жуковым встречался писатель Лев Безыменский. Впоследствии о своей беседе с маршалом он рассказывал, в частности, следующее: «Жуков был вызван в кабинет к Сталину. Тот сидел за столом. Открыв средний ящик стола, Сталин вынул лист бумаги и протянул его Жукову, произнеся: “Читайте!” По свидетельству Жукова, это было письмо Сталина к Гитлеру с выражением советских тревог. Затем Сталин вынул из того же ящика стола другой лист и также дал его Жукову на прочтение. Это было ответное письмо Гитлера. По словам Жукова, он по давности лет не помнил точных выражений, зафиксированных в этих письмах. Однако маршал добавил, что, открыв спустя несколько дней (14 июня 1941 г.) “Правду”, он увидел там Сообщение ТАСС, в котором была точно воспроизведена аргументация Гитлера».
Бог любит троицу. Третьим свидетелем признаний Жукова о том, что он держал в руках письмо Гитлера, была писательница Елена Ржевская. В повести «В тот день, поздней осенью» она фактически пересказала слова маршала, которые слышал и Лев Безыменский, но уже с обобщением: Гитлер вёл заведомо нечестную игру, а Сталин поверил его слову. По словам Жукова, как писала Елена Ржевская, «Сталин не хотел воевать и готов был идти на уступки».
Шестнадцатого июня 1941 года в дневнике Геббельса, конечно же, обратившего внимание на Заявление ТАСС, опубликованное в советских газетах, появилась запись: «Россия — Германия — большая тема. Опровержению ТАСС никто не верит. Кругом строят догадки, что могла бы значить моя статья в “Volkischer Beobachter” [77] . Источник всех слухов — Лондон. Очевидно, нас хотят выманить из норы, но это им никоим образом не удастся сделать. Мы храним полное молчание. Так что никакой ясности у противоположной стороны не будет. А между тем военные приготовления продолжаются без перерыва».
77
Номер газеты «Фёлькишер беобахтер» от 13 июня 1941 года был изъят за несколько часов до распространения. Сделано это было намеренно, в рамках всё того же сочинения «песни о вторжении» в Англию. Дело в том, что в этом номере была опубликована статья Геббельса под названием «Крит как пример», в которой содержался явный намёк на то, что захват немецкими парашютистами острова Крит — это всего лишь генеральная репетиция перед высадкой на Британские острова.