Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
— Но мы ещё точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, — возразил я. — Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.
— Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решённое.
— Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись.
Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения её в жизнь.
Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий “Юг”, прорвавшейся в районе Сокаля. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиям и корпусам».
Что же предписывала Директива № 3 войскам Юго-Западного фронта?
«г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин».
Одновременно Западный и Северо-Западный фронты нацеливались на выступ в районе Сувалки.
А пока войска Юго-Западного фронта вели напряжённые бои с целью сдержать натиск противника на линии Броды— Дубно — Владимир-Волынский.
Судя по телеграфным переговорам Жукова с командующими армиями, он, как представитель Ставки, быстро овладел ситуацией. Настроение его было решительным и вполне соответствовало духу Директивы № 3. Хотя в мемуарах он от неё, по прошествии лет, изящно открестился. Мемуары, как известно, — это либо попытка, либо подспудное желание перевоевать свои битвы и войны задним числом. У истории, конечно же, нет сослагательного наклонения, но всё же…
А если бы контрудар мехкорпусов, 5-й и 6-й армий Юго-Западного фронта оказался удачным и перерос в контрнаступление наших войск по всему периметру границы? Да «с выходом на территорию противника»?
Правда, по всей вероятности, уже к утру 23 июня всем в штабе фронта стало ясно, что Директиву № 3 в полном объёме наличествующими силами выполнить не удастся, что контрудар может иметь, в лучшем случае, ограниченные цели. Ни о каком Люблине речи быть уже не могло. Но мехкорпуса всё же должны были пойти вперёд. Потому что в сложившихся обстоятельствах наилучшим использованием механизированных резервов, насыщенных бронетехникой, оставался контрудар.
Единого, цельного удара не получилось. Мехкорпусам пришлось совершить изматывающие марши на сотни километров, прежде чем выйти в заданные районы сосредоточения и занять исходные позиции. Сразу же сказалась нехватка горючего. Многие боевые машины, в особенности старые, выработавшие свой моторесурс, отстали из-за поломок. Запозданием в сосредоточении воспользовались немецкие штабы: люфтваффе бросило против мехкорпусов, находившихся на марше и в районах сосредоточения, свои штурмовые эскадры. Ещё до соприкосновения с наземными силами противника танковые дивизии понесли огромные потери.
И всё же 24 июня к исходу дня штаб Юго-Западного фронта собрал боеспособные механизированные соединения, сосредоточил их в заданных районах. Вечером Жуков ознакомился с боевым приказом № 0015 на атаку и внёс кое-какие поправки.
Из воспоминаний маршала Баграмяна, в те дни начальника оперативного управления штаба фронта, полковника: «Жуков поинтересовался, имеем ли мы проводную связь с Музыченко. Получив утвердительный ответ, генерал армии сказал, что побывает у него, а пока переговорит с ним. Кирпонос распорядился немедленно вызвать командующего 6-й армией к аппарату. Выслушав доклад командарма о состоянии войск, о противнике, Жуков особо подчеркнул, насколько важно, чтобы 4-й мехкорпус как можно быстрее был переброшен на правый фланг армии».
Когда Жуков командовал кавалерийской дивизией в Белорусском военном округе, Музыченко был у него командиром кавполка. В КОВО они тоже служили вместе. И вот на 6-ю общевойсковую армию согласно общей расстановке сил ложится огромная ответственность. Ключевая роль отводится 4-му механизированному корпусу генерала Власова [89] .
Странная история произошла с этим генералом, «восходящей звездой РККА», и его корпусом в те дни под Киевом.
4-й механизированный корпус был самым мощным в составе Юго-Западного фронта. Формировать его начал генерал Потапов. В корпус направлялись самая лучшая, новейшая по тем временам боевая техника и вооружение, новое снаряжение. Потапов создавал лучший в РККА мехкорпус. В январе 1941 года, назначенный на 5-ю армию, он передал корпус генералу Власову.
89
Андрей Андреевич Власов (1901–1946) — генерал-лейтенант РККА, главнокомандующий РОА (1945). Родился в многодетной крестьянской семье в Нижегородской губернии. В 1915 году учился в духовной семинарии, затем в Нижегородском университете. Участник Гражданской войны. В 1929 году окончил курсы «Выстрел». В 1935 году — Военную академию им. М. В. Фрунзе. Командовал стрелковым полком и стрелковой дивизией. В 1939 году — советник в Китае. По возвращении — командир стрелковой дивизии в КОВО. С января 1941 года — командир 4-го мех-корпуса. В августе 1941 года — командующий 37-й армией. Затем — 20-й армией и 2-й ударной армией. В июле 1942 года сдался в плен. В плену согласился сотрудничать с германской армией. Гитлер пренебрежительно относился к Власову: «Перебежавшая свинья и дурак». Власов несколько раз пытался встретиться с Гитлером, но тот его так и не принял. Власов организовал Русскую освободительную армию (РОА) на базе «русских батальонов». Подразделения РОА зверствовали на территории Могилёвской, Минской, Смоленской и Сумской областей, а также в Белоруссии и Польше. Власов встречался с находившимися в немецком плену советскими генералами Понеделиным, Снеговым, Лукиным. Но те наотрез отказались служить немцам. Власова захватили в плен танкисты 25-го танкового корпуса 13-й армии 1-го Украинского фронта в районе города Пльзень в Чехословакии при попытке перейти в западную зону оккупации. В 1946 году по приговору суда он был лишён наград, звания и повешен как изменник родины. Награды, полученные в РККА: орден Ленина, два ордена Красной Звезды, медаль «XX лет РККА». В реабилитации после неоднократных ходатайств и рассмотрений дела по существу было отказано.
К 22 июня 1941 года 4-й механизированный корпус представлял собой такое мощное соединение, что, казалось, способен был решать самые сложные тактические задачи в ходе и армейских, и фронтовых операций. В его арсенале было столько же танков, сколько едва насчитывали все остальные мех-корпуса фронта. 979 танков (из них 313 — новых Т-34 и 101 — КВ), 175 бронеавтомобилей, оснащённых пушками и пулемётами, 134 орудия, 152 миномёта разных калибров. 2854 автомашины и 274 трактора, более тысячи мотоциклов. Численный состав — 28 098 человек. К осени под Москвой такими по численности станут некоторые армии, притом что количество танков у них будет раз в двадцать меньшим. Правда, задачи они будут выполнять более масштабные.
Поначалу из корпуса выдернут несколько подразделений для латания дыр в обороне 6-й армии. Но потом, когда механизированным корпусам прикажут выдвигаться на исходные позиции для согласованного контрудара, Власов, вопреки приказу, двинет свою махину на восток. Он даже не выполнит приказа Жукова о передислокации на правый фланг 6-й армии. Исследователи событий июня 1941 года в районе Дубно комментируют действия 4-го мехкорпуса как полную потерю управления со стороны командования корпуса и штаба 6-й армии. Итог: к концу самого крупного в истории Второй мировой войны танкового сражения 4-й мехкорпус, воспользовавшись переправами через Днепр, сосредоточился в районе Прилук. Из 101 КВ в строю осталось шесть боевых машин. Из 313 Т-34 — 39 единиц. В основном это были так называемые «небоевые потери», когда экипажи попросту оставляли свои машины — по различным причинам: закончилось горючее, техническая неисправность, танк застрял в болоте. Иногда во время отступления машину загоняли по уши в болото или в речушку с обрывистыми берегами и, немного побуксовав, чтобы корпус её осел ниже, бросали. В лучшем случае взрывали. Механику-водителю, мало-мальски понимающему, чем он управляет, ничего не стоило сжечь главный фрикцион. Одним словом, в пехоте «самострелы», а здесь…
В истории контрудара мехкорпусов Юго-Западного фронта много неясного, противоречивого и не поддающегося логике. Сейчас, когда опубликованы некоторые документы полуоткрытых архивов, кое-что прояснилось.
Ударные соединения фронта не смогли вовремя перегруппироваться, не наладили взаимодействие не только с авиацией, но и со стрелковыми частями и даже между собой. Единого и согласованного удара с общими задачами не получилось. В контрударе участвовали только четыре мехкорпуса. Но и их действия свелись к изолированным контратакам на различных направлениях с частными и ограниченными целями, а порой просто к ударам в пустоту. Результатом этих сверхусилий, оплаченных десятками тысяч убитых, пленных, брошенной вдоль дорог и сожжённой техникой, стала недельная задержка наступления 1-й танковой группы фон Клейста [90] , что повлекло за собой срыв всех ближайших планов южной группы войск противника.
90
Эвальд фон Клейст (1881–1954) — фельдмаршал (1943) германской армии. Выходец из аристократического прусского рода. Военную службу начал в 1900 году. В 1913-м окончил Военную академию. Участник Первой мировой войны. Находился на штабной работе. Служил в рейхсвере. В 1929 году — полковник. В 1931-м — командир пехотного полка. В 1933 году — генерал-лейтенант. Командовал корпусом. Участник вторжения в Польшу Францию, Югославию, Грецию. Командовал 1-й танковой группой во время вторжения в СССР. Провёл ряд удачных операций на Восточном фронте. Командующий 1-й танковой армией, затем группой армий «А». После покушения на Гитлера в 1944 году был арестован, но затем отпущен. Ушёл в отставку. В апреле 1945 года был арестован американцами. В 1949-м передан советским властям и содержался во внутренней тюрьме МГБ, в том числе и во Владимирской. В 1952 году приговорён к 25 годам лагерей. Умер в лагере в 1954 году. Награды — два Железных креста, два Рыцарских креста, Дубовые листья к Рыцарскому кресту, Мечи к Рыцарскому кресту и др.