Жуков. Портрет на фоне эпохи
Шрифт:
Вину за недоработку вопроса прежде всего я должен взять на себя. […]
Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к выводу, что разгром берлинской группировки противника и взятие самого Берлина можно было бы осуществить несколько иначе. […]
Взятие Берлина следовало бы сразу, и в обязательном порядке, поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так: Франкфурт-на-Одере – Фюрстенвальде – центр Берлина. При этом варианте главная группировка 1-го Белорусского фронта могла нанести удар на более узком участке и в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении, охватывая его с юга, юго-запада и запада.
Мог быть, конечно, и иной вариант: взятие Берлина поручить одному 1-му Белорусскому фронту, усилив его левое крыло не менее чем двумя общевойсковыми и двумя танковыми армиями.
При этом варианте несколько усложнилась бы подготовка операции и управление ею, но
706
Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 640.
Но старый маршал не говорит, что не только не желал сотрудничать с Коневым, но и включился в навязанное Сталиным порочное состязание с соседом с юга. Следует признать, что Коневу было легче – ему противостоял значительно более слабый противник. С 16 по 20 апреля он продвинулся вперед на 140 км, тогда как Жуков всего на 40. 20-го танкисты 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко заняли Цоссен, в 25 км южнее Берлина, где находился Генеральный штаб немецких сухопутных сил. К концу дня Коневу стало известно, что Жуков наконец полностью прорвал оборону германской IX армии, и его танковые соединения вышли на оперативный простор. В 19:40 он направил следующий приказ командующим двумя своими танковыми армиями, Рыбалко и Лелюшенко: «Войска Маршала Жукова в 10 км от восточной окраины Берлина.
Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести. Конев, Крайнюков» [707] .
В 21:50 Катуков и Богданов, командующие 1-й и 2-й гвардейскими танковыми армиями, получили от Жукова телеграмму следующего содержания: «1-й [2-й] гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично вам поручается организация и исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4.00 утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедленно донести для доклада товарищу Сталину и объявления в прессе. Жуков, Телегин» [708] . Все эти приказы были не реалистичны – ни одна советская воинская часть не вошла в Берлин ни вечером этого дня, ни вечером следующего, – но гонка к Рейхстагу вступила в завершающую фазу. Германская группа армий «Висла» была окончательно разгромлена. IX армия Буссе была разрезана на три изолированные друг от друга группы. Два ее корпуса, вместе с частью IV танковой армии (200 000 человек), попали в мешок, который все больше съеживался под ударами советских войск, – 50 000 будут в нем убиты, 120 000 взяты в плен. Вырваться из окружения удастся только LVI танковому корпусу, который составит костяк обороны Берлина.
707
Ржешевский О.А. Последний штурм: Жуков или Конев.ru/research/rzheshevsky1/02.html
708
Бабаджанян А.X. Указ. соч. С. 248–249.
Девять дней уличных боев и жестокая конкуренция
Битва за Берлин началась 21 апреля. Она занимает особое место в истории Второй мировой войны в том смысле, что не имела военного значения. Немецкие генералы не хотели ее точно так же, как их французские коллеги не хотели в июне 1940 года битвы за Париж. Агломерацию, в которой к тому же осталось 2,5 миллиона гражданских лиц, защищать было невозможно. Немецкое командование пришло к общему мнению о необходимости предпринять последнюю попытку остановить противника на Одере, затем, если не придут американцы, останется единственный выход – уходить на запад, к англо-американским лагерям для военнопленных. Один лишь Гитлер собирался сражаться на руинах своей столицы по эстетическим и идеологическим причинам, навязываемым его бредом о тысячелетнем рейхе. Он решился на это только 20 апреля, в день своего пятидесятишестилетия, когда отказался улететь в Берхтес-гаден, в «альпийскую крепость». Берлин станет его могилой: он так решил. Сталин же твердо решил захватить город; столкновение воли этих двух людей привело к битве за Берлин. Советскому вождю этот город нужен был по символическим причинам, а также и по политическим. Он знал, что СССР превзошел англо-американцев по двум цифрам: три четверти немецких солдат и офицеров, убитых в ходе войны, уничтожила его армия; и он же потерял больше всего мирных граждан и военнослужащих. Сталин рассчитывал приобрести и третий козырь: Красная армия одна захватит столицу рейха и, возможно, его фюрера. И в этот город, завоеванный его солдатами, Сталин собирался пригласить англичан и американцев обсудить вопросы послевоенного мироустройства.
Уличные бои продолжались девять дней. 21 апреля Жуков обложил город с севера и ввел свои армии в северное и северо-восточное предместья. 22-го танковые армии Конева вышли к германской столице с юга и вошли в ее южные
«Едва я успел снять телефонную трубку, как услышал его голос:
– Откуда появились сообщения, что войска маршала Конева атаковали Берлин с юга?
– Сегодня в 6.00 в районе аэропорта Шёнефельд подразделения левого фланга 28-го гвардейского стрелкового корпуса встретились с соединениями 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника Рыбалко, – ответил я.
– Кто их видел? Кто доложил вам об этом?
– Мой командир корпуса, генерал-лейтенант Рыжов.
Немного помолчав, маршал Жуков приказал направить надежных офицеров из штаба моей армии в несколько населенных пунктов южнее Берлина и на южную кольцевую автостраду, чтобы установить, какие соединения 1-го Украинского фронта наступают на Берлин с юга, когда они вышли к кольцевой автостраде, и какая задача была поставлена перед ними.
Зачем командующий фронтом хотел знать все эти подробности? Что все это значило? Недоверие? Очевидно, да! Мне пришлось откомандировать трех опытных офицеров, чтобы выполнить этот приказ» [709] .
Этот удивительный разговор ярко высвечивает скрытность Сталина по отношению к командующим фронтами. Он не информирует Жукова о продвижении Конева, хотя должен это делать, поскольку в данной операции лично координирует действия обоих фронтов. Целых два дня войска Рыбалко и Чуйкова находились друг от друга на расстоянии пушечного выстрела, даже не догадываясь об этом. Маршал Новиков, командующий ВВС и друг Жукова, очевидно, получил от Сталина приказ молчать. Он не мог не знать из донесений своих разведчиков, где находится Конев. Ярость Жукова была безграничной. Продвижение его войск к Рейхстагу буксует. Сталин может его вообще остановить. Но ночью ему сообщают о новой разграничительной линии между фронтами: Люббен-Тейпиц – Миттенвальд – Мариендорф – Ангальтский вокзал. Вокзал стал последним пунктом, указанным в телеграмме Сталина. Если продолжить линию дальше на северо-восток, Рейхстаг попадет в сектор Конева. Однако линия не продолжена. У Жукова сохранилась надежда прийти первым.
709
Гостони П. Битва за Берлин в воспоминаниях очевидцев. 1944–1945. М.: Центрполиграф, 2013. С. 238–239.
25 апреля кольцо окружения вокруг Берлина сомкнулось окончательно. Войска Жукова и Конева соединились западнее города. Телеграмма Малинина, начальника штаба Жукова, проливает свет на соревнование с Коневым. Он обращается к генерал-майору Константинову, командующему 7-м гвардейским кавалерийским корпусом: «Боевое распоряжение командующего войсками 1-го Белорусского фронта командиру 7-го гвардейского кавалерийского корпуса на продолжение стремительного наступления с целью упреждения войск 1-го Украинского фронта в занятии Бранденбурга. Командующий фронтом приказал: одну кавалерийскую дивизию с одной танковой бригадой немедля повернуть для стремительного удара на юг с задачей занять г. Бранденбург до подхода 6 мк [механизированного корпуса] к утру 25.4.45 г…» [710] В тот момент Жуков еще не знал, что 6-й механизированный корпус армии Лелюшенко уже вступил в Бранденбург, важный город в 40 км к западу от Берлина, а Конев доложил об этом Сталину еще в час ночи. Но самое удивительное в телеграмме то, что маршал считал себя соперником Конева не только в гонке к Рейхстагу, но и в других делах, и он без колебаний приказывал своим соединениям менять направление ударов в зависимости от получаемых им сведений о продвижении соперника.
710
РФ. Ф. 233. Оп. 2307. Д. 193. Л. 139. Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15 (4–5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). М.: Терра, 1995. С. 104.
В ночь на 25-е Жуков обдумывал ситуацию, созданную появлением войск Конева. И тогда он принял решение, которое вернет ему преимущество. Сначала отметим, что сил у него было достаточно. 130 000 человек и 1000 танков 8-й гвардейской и 1-й танковой армий по первоначальному плану должны были блокировать Берлин с юга. Присутствие войск Конева высвободило этот железный кулак. Но куда его направить? Два выхода: или соблюдать разграничительную линию, начертанную Сталиным, что означало отдать войскам Чуйкова приказ повернуть на 90 градусов на север и двигаться параллельно Коневу. Или просто перекрыть ему дорогу и отбросить на запад, на линию, проходящую левее Рейхстага, который, таким образом, становился недоступным для Конева. Жуков выбрал второе решение: корпуса 8-й армии двинутся на Мариендорф, чтобы перерезать шоссе № 96 и форсировать канал Тельтов южнее аэропорта Темпельхоф.