Жуков. Портрет на фоне эпохи
Шрифт:
Хейнрици устраивает Жукову ловушку
План Жукова был прост и лишен всяких тонкостей. Он не мог отказаться от него, не отказавшись при этом от высшей славы. Его безмерное самолюбие не позволяло ему пойти на такую жертву. Поэтому он решил успокоить себя, прибегнув к тактической хитрости. Чтобы застигнуть противника врасплох, он начнет атаку ночью и ослепит врага светом 143 мощных зенитных прожекторов. В тылу была устроена пробная демонстрация в присутствии командующих армиями. В своих «Воспоминаниях» Жуков пишет, что его идея произвела на них благоприятное впечатление, Чуйков подтверждает это. План предусматривал овладение Зееловскими высотами в первый же день наступления. Затем выход пехоты на второй рубеж обороны противника станет сигналом для ввода двух танковых армий (Д+2), которые,
С севера операцию будут прикрывать с боем форсировавшие Одер части 61-й и 1-й польской армий, которые двинутся далее на Ораниенбург, затем, вместе с 47-й армией, до Эльбы (Д+11). На юге 33-я армия ударит с собственного плацдарма и двинется на Фюрстенвальд и Потсдам – Бранденбург. Если все пойдет хорошо, то к Берлину она выйдет на пятый день наступления (21 апреля), к Эльбе – где находятся американцы – в Д+15, то есть 1 мая. Эта дата была превосходна с точки зрения пропаганды – во всем мире каждый год многотысячные толпы трудящихся праздновали бы в этот день и праздник труда, и победу славной Красной армии над нацистским рейхом…
Коневу предстояло разгромить группировку противника в Котбусе, достичь к 22–24 апреля на линию Белиц – Виттенберг, оставаясь в 60 км к югу от Берлина, и выйти к Эльбе в районе Дрездена. Рокоссовский не участвовал напрямую в штурме германской столицы, но прикрывал правый фланг наступающих на нее войск. Перед ним была поставлена задача разгромить в районе Штеттина III танковую армию, после чего наступать как можно дальше на запад, навстречу англичанам.
Битва на Одере (апрель 1945 г.)
Немецкими войсками в последней битве командовал генерал Готтард Хейнрици, ветеран Восточного фронта, специалист по обороне. Он командовал группой армий «Висла». Хейнрици доверил самую мощную из двух своих армий, IX, генералу Теодору Буссе, бывшему начальнику штаба у Манштейна. Эта армия, противостоявшая Жукову, насчитывала 385 000 человек, или три четверти всех имевшихся у Хейнрици сил. Также Хейнрици выставил против 1-го Белорусского фронта две трети остававшихся на ходу танков (512 машин), три четверти артиллерии, 90 % противотанковых средств. Рельеф местности благоприятствовал немцам. Советские войска, за спиной которых был Одер, были сосредоточены крупными массами на двух небольших плацдармах, шириной в 12–15 км, завоеванных ими на аллювиальной долине Одербрух, голой как ладонь, нередко находившейся ниже уровня реки и во всех направлениях прорезанной каналами, дренажными канавами, более или менее сильно пересохшими рукавами реки, болотистыми участками, где человек проваливался по колено. Здесь было мало укрытий, за исключением деревень и отдельно стоящих хуторов. Автомобильные и железные дороги проходили по насыпям и дамбам или были прикрыты ими. Над долиной нависали Зееловские высоты, возвышавшиеся над нею на 40–60 км: Буссе видел приготовления Жукова, а сам мог спрятать свои гаубицы за склоном, вне досягаемости советской артиллерии. Позади Зееловских высот, на глубину 40 км, Хейнрици разместил свои силы во всех ключевых точках района, разделенного на сектора настоящим лабиринтом из лесов и озер.
Неприятный сюрприз на Зееловских высотах
Во второй половине дня 15 апреля Хейнрици почувствовал, что приближается момент начала неприятельского наступления. Он хорошо изучил русских и по многочисленным приметам видел, что на рассвете здесь настанет ад. В 22:45 он приказал отвести войска с двух первых линий обороны. Действовать надо было быстро – светало в 05:30 по берлинскому времени.
Жуков рассчитывал на сокрушительный удар своих 14 628 орудий и тяжелых гаубиц, на свою 1531 реактивную установку «катюша» и 4000 самолетов. В 03:45 он прибыл на КП Чуйкова возле Рейтвейна, на острие семидесятиметрового скалистого выступа, нависшего над Одербрухом. Сталинградский Лев с трудом скрывал раздражение оттого, что у него над душой стоит командующий фронтом. Едва он заговорил с Жуковым, который был сильно не в духе, как вынужден был прерваться: в небо взмыли три красные ракеты. И едва стрелки часов показали 4, у Чуйкова заложило уши от жуткого воя: реактивные установки одновременно выпустили 30 000 снарядов. Затем огонь открыли 15 000 артиллерийских орудий. В Берлине, в 70 км оттуда, жители проснулись от глухого грохота, накатывавшегося с востока. На столах дрожали стаканы.
Основной удар пришелся на первую линию… которая была почти пуста! По более удаленным целям советские артиллеристы стреляли почти вслепую. Интенсивность огня была такова, что земля стала похожа на лунный пейзаж, усеянный расположенными одна подле другой образованными разрывами воронками-кратерами, тут же наполнявшимися водой. Как же советский гений мог справиться с этим новым вызовом, ведь перед ним уже стояла тяжело решаемая задача – например, на участке 8-й армии, протяженностью в 5000 метров, преодолеть десять водоотводных каналов, каждый шириной в два противотанковых рва?
Но пока до этого было еще далеко. В 04:20 вспыхнули огни зенитных прожекторов, расположенных через каждые 150–200 метров и в 400 метрах позади первой линии окопов. Результат их применения получился жалким, о чем открыто заявил генерал Чуйков: «Должен сказать, что в то время, когда мы любовались силой и эффективностью действия прожекторов на полигоне, никто из нас не мог точно предугадать, как это будет выглядеть в боевой обстановке. Мне трудно судить о положении на других участках фронта. Но в полосе нашей 8-й гвардейской армии я увидел, как мощные пучки света прожекторов уперлись в клубящуюся завесу гари, дыма и пыли, поднятую над позициями противника. Даже прожекторы не могли пробить эту завесу, и нам было трудно наблюдать за полем боя. Как на грех, еще и ветер дул навстречу. В результате высота 81,5, на которой разместился командный пункт, вскоре была окутана непроницаемой мглой. Тогда мы вообще перестали что-либо видеть, полагаясь в управлении войсками лишь на радиотелефонную связь да на посыльных» [699] .
699
Чуйков В.И. Конец Третьего рейха. М.: Советская Россия, 1973. С. 186.
Добавим к этому, что выделявшиеся на светлом фоне, созданном огнем прожекторов, танки и пехотинцы представляли собой отличные мишени. Отчаянные просьбы командиров полков и дивизий погасить прожекторы не были услышаны. Кроме того, сильный ветер поднял целую стену из пыли и дыма, еще больше затруднившую задачу для наземных частей. Видимость не превышала 10 метров! Поэтому с самых первых минут наступления возникло замешательство, а в 150 метрах впереди катился двойной огненный артиллерийский вал.
Восемь армий Жукова бросились в этот ад и… забуксовали. За восемь часов тяжелых боев они продвинулись на разных участках всего на 3000–7000 метров. Пехота топталась на месте, танки застряли на дорогах-дамбах, представляя отличные мишени для немецкой артиллерии, не пострадавшей от советского огня. Зажатые в пробках T-34 и ИС-2 дали задний ход; некоторые рисковали съехать с дороги, но подрывались на минах. Чуйков и Берзарин, командовавшие танковыми армиями, которые должны были идти в прорыв (8-й гвардейской и 5-й ударной), были удивлены, но сохраняли спокойствие. А вот Жуков допустил грубую ошибку, одну из тех, за которые часто упрекал своих командующих фронтами: он ввел танковую армию в бой в неудачный момент.
«К 12 часам дня, – рассказывает Чуйков, – войска 8-й гвардейской армии прорвали первые две позиции противника и подошли к третьей, которую с ходу захватить не могли. Скаты Зееловских высот так круты, что наши танки и самоходки не могли на них взобраться и вынуждены были искать более пологие подъемы. Эти подъемы шли вдоль дорог на Зеелов, Фридерсдорф и Долгелин. Но здесь противник создал сильные опорные пункты обороны. Для подавления и захвата этих опорных пунктов требовался точный и сильный огонь орудий. Артиллерия должна была перейти на новые позиции, ближе к Зееловским высотам.