Жуков
Шрифт:
«Скоро наш самолет был уже в воздухе и взял курс на Монголию, — вспоминает Жуков. — Последнюю остановку перед тем, как покинуть пределы страны, сделали в Чите. Нас пригласил к себе Военный совет округа (имеется в виду Военный совет Забайкальского военного округа. — В.Д.) для информации. В штабе встретили командующий округом В.Ф.Яковлев и член Военсовета Д.А.Гапанович. Они сообщили о последних событиях. Новым было то, что японская авиация проникает глубоко на территорию МНР и гоняется за нашими машинами, расстреливая их с воздуха».
К утру 5 июня, по свидетельству Жукова, он прибыл в Тамцак-Булак, в штаб 57-го особого стрелкового корпуса, который был дислоцирован на территории Монгольской Народной Республики в соответствии с протоколом о взаимопомощи между СССР и МНР от 12 марта 1936 года. Корпус к началу июня 1939
О Фекленко Георгий Константинович в своих мемуарах упоминает мало и нелестно. В будущем генерал-лейтенант танковых войск, Фекленко в первой половине 30-х годов командовал механизированным полком, с 1936 года — 7-й мотоброневой бригадой, а с сентября 1938 года — 57-м особым стрелковым корпусом. После того как в июне 1939 года Жуков сменил его на этом посту, Фекленко был направлен в Советский Союз и в 1940 году назначен командиром 15-й танковой дивизии, а в январе следующего года — командиром 19-го механизированного корпуса. В этой должности он вступил в Великую Отечественную войну, участвовал в приграничных сражениях, затем командовал 38-й армией, Сталинградским военным округом, был помощником командующего войсками Южного фронта по формированиям, заместителем начальника Главного автобронетанкового управления, в июне-июле 1942 года командовал 17-м танковым корпусом. В последующем Фекленко возглавлял Тульский и Сталинградский автобронетанковые центры, управление формирований бронетанковых и механизированных войск РККА, Харьковский военный округ.
Жуков, прибыв в Тамцак-Булак, обсудил положение дел с Фекленко, комиссаром корпуса ЧМ.С.Никишевым и начальником штаба А.М.Кущевым. Кущев сразу же оговорился, что обстановка еще недостаточно изучена. Это дало Георгию Константиновичу повод заключить, что командование корпуса ситуацией не владеет. Он спросил Фекленко, можно ли за 120 километров от поля боя управлять войсками. Командир корпуса ответил: «Сидим мы здесь, конечно, далековато, но у нас район событий не подготовлен в оперативном отношении. Впереди нет ни одного километра телефонно-телеграфных линий, нет подготовленного командного пункта, посадочных площадок». На вопрос Жукова, что делается для того, чтобы все это было, Фекленко ответил: «Думаем послать за лесоматериалами и приступить к оборудованию КП».
«Оказалось, что никто из командования корпуса, кроме полкового комиссара М.С.Никишева, в районе событий не был, — пишет Жуков. — Я предложил комкору немедленно поехать на передовую и там тщательно разобраться в обстановке. Сославшись на то, что его могут в любую минуту вызвать к аппарату из Москвы, он предложил поехать со мной М.С.Никишеву».[92]
Здесь мы на время прервем нить нашего повествования. Очевидно, внимательный читатель уже усмотрел противоречие в хронологии описываемых событий и задался вопросом: как Ворошилов мог показать Жукову карту с обстановкой на 30 мая, если их встреча состоялась раньше? Реконструированные на основе архивных материалов даты и факты говорят о том, что в воспоминаниях Г.К.Жуковым допущен, по разным причинам и без всякого умысла, ряд неточностей, которые перекочевали и в другие книги, посвященные полководцу. Но перед тем как восстановим истинную картину событий, напомним причины возникновения конфликта в районе реки Халхин-Гол.
В сентябре 1931 года японские войска начали оккупацию Маньчжурии и приблизились к государственной границе СССР. Генеральный штаб Японии в это время принял «Основные положения плана войны против СССР», предусматривавшие выдвижение войск к востоку от Большого Хингана и быстрый разгром главных сил Красной Армии. Учитывая, что СССР к середине 30-х годов усилил свою обороноспособность на Дальнем Востоке, военно-политическое руководство Японии пошло на заключение союза с Германией. Позже к нему присоединилась Италия. Все это воодушевило Японию на расширение военной агрессии в Азии, прежде всего против Китая. В январе 1935 года японские войска вторглись на территорию Монгольской Народной Республики и захватили часть восточного выступа территории МНР. Позднее некоторые японские историки пытались снять обвинения с правительства Японии за конфликт в районе Халхин-Гола. Так, в июне 1989 года на международной научной конференции в Улан-Баторе, участником которой был автор этой книги,
5 июня 1935 года на станции Маньчжурия начались переговоры между маньчжурской и монгольской делегациями с целью мирного урегулирования спорных пограничных вопросов. Однако достигнуть соглашения не удалось. Не увенчалась успехом и работа созданной в августе постоянно действующей смешанной комиссии. Поэтому в январе 1936 года, когда обстановка была напряжена до предела, правительство МНР обратилось к советскому руководству с просьбой об оказании военной помощи. В феврале того же года СССР заявил о своей готовности оказать помощь МНР ввиду японской агрессии. 12 марта в Улан-Баторе был подписан Протокол о взаимопомощи между СССР и МНР сроком на 10 лет.
К моменту подписания советско-монгольского протокола военные столкновения между японо-маньчжурскими и монгольскими войсками продолжались. «Правительство МНР не раз выступало с заявлениями по поводу участившихся нападений на нашу территорию со стороны японо-маньчжурских войск, — говорилось в ноте правительства Монгольской Народной Республики, направленной 30 марта 1936 года правительству Маньчжоу-Го. — Однако, на словах выступая за мир, ваша сторона не прекращает провокационные действия на нашей границе, еще более накаляет и без того напряженную обстановку».
Но правительство Японии продолжало наращивать агрессивные действия в регионе. В июле 1937 года, спровоцировав инцидент у моста Лугоуцяо близ Пекина, Япония начала крупномасштабную агрессию против Китая. В июле-августе 1938 года в районе озера Хасан произошло столкновение между японскими и советскими войсками, закончившееся поражением японских частей. Осенью того же года Генеральный штаб японской армии приступил к разработке плана войны против СССР, получившего кодовое название «План операции № 8». Этот план имел два варианта: «А» («Ко») — нанесение главного удара на восточном направлении против войск СССР в Приморье, и «Б» («Оцу») — нападение на СССР там, где он не ожидает, — на западном направлении, через Монголию (Японские слова «Ко» и «Оцу» означают соответственно «первый» и «второй». — В.Д.). Для этого на территории Маньчжурии и Внутренней Монголии спешно строились железные и шоссейные дороги, аэродромы. 25 апреля 1939 года Генштаб японской армии, оценив военно-политическое положение в Европе, где Германия готовилась к началу Второй мировой войны, направил в войска так называемые «Принципы разрешения приграничных конфликтов между Маньчжоу-Го и СССР». В четвертом параграфе этого документа было записано: «В случае, если граница не ясна, военному командованию необходимо определять границу по своему усмотрению и избегать ненужных конфликтов».[93]
15 мая 1939 года правительство Маньчжоу-Го направило ноту правительству МНР, в которой отмечалось: «Начиная с 11 мая 1939 года солдаты Внешней Монголии (Монгольская Народная Республика. — В.Д.) неоднократно вторгались в район Номон-Хан (речь идет о районе реки Халхин-Гол. — В.Д.). Наши пограничники вынуждены были открыть огонь и отогнать их обратно, однако солдаты Внешней Монголии все еще, видимо, продолжают находиться в указанном районе. Правительство Маньчжоу-Го выражает при этом правительству МНР самый строгий протест против этих незаконных действий и одновременно требует отозвать свои войска, чтобы установить нормальные условия границы».[94]
Правительство Монгольской Народной Республики, в свою очередь, считало виновными в нарушении границы японские и маньчжурские войска. Оно представило ряд документов Н.В.Фекленко, который после их изучения сообщал в середине мая в Наркомат обороны СССР: «Документы найдены, где указывается в точности граница, по картам и живыми людьми, которые в свое время отмечали границу. Найдена карта от 5 июля 1887 года, составленная в результате разрешения пограничных споров между баргутами (монгольское племя. — В.Д.) и халхасцами (монголы). Этот спор продолжался около 5 лет и в результате проведена граница. На карту наклеена легенда на маньчжурском языке, заверена начальником маньчжурской династии… Таким образом, все события происходили не на маньчжурской территории, а на территории МНР».[95]