Журнал 64
Шрифт:
– И что там с этим конвертом? – спросил Карл, взяв его в руки.
– Он пустой, но ты прочитай, что написано сзади.
Карл прочитал. «Нэте Германсен, Пеблинге Доссеринг, 32, 2200 Копенгаген Н».
– Вот именно, Карл. А теперь переверни и посмотри на почтовый штемпель.
Карл перевернул – надпись стерлась, но еще можно было разобрать.
«28/81987» – стояло на штемпеле. Всего на неделю раньше исчезновения Таге.
У Карла не было полной уверенности, что это имело какое-то значение, так как вполне естественно было бы обнаружить некие предметы, связанные с моментом, непосредственно предшествующим
Карл взглянул на Ассада. Тысяча мыслей роились в его голове, это было заметно.
– Позвоню-ка я Розе, – пробормотал он, набирая номер телефона. – Она должна услышать об этом конверте. Непременно.
Затем Мёрк обвел взглядом мастерскую. Если имелся конверт, вполне вероятно, где-то было и письмо. Возможно, оно скрывалось за плакатом или под кроватью, а может, в корзине с мусором. Им необходимо исследовать как можно тщательнее.
– Метте Шмаль, а вы вообще знаете, кто такая Нэте Германсен?
– Нет. Но, м-может, это кто-то из родственников…
После часа бесплодных исследований наследия Таге и сорока пяти минут езды по Фюну они вновь оказались на огромном мосту, связавшем Фюн с Зеландией, чьи пилоны упирались в самые небеса.
– Снова дерьмовый остров, – Ассад махнул в сторону Спрогё, проступающий перед ними из тумана. Некоторое время он молча смотрел туда, а затем обратился к Карлу: – А что, если Герберт Сёндерсков и Миа Нёрвиг все еще отсутствуют дома?
Мёрк бросил взгляд на остров. Тот выглядел вполне умиротворенно, лежал посреди воды и предоставлял возможность для дополнительной опоры моста. Маяк, белым столбом возвышающийся над зеленым холмом, приятные постройки желтого цвета, защищенные от ветра, зеленеющие луга и дикий кустарник.
«Преисподней» назвала этот остров Роза, и Карл резко ощутил, как зло просачивается сквозь ограждения шоссе и перед ними встают призраки прошлого с язвами на душах и шрамами на бесплодных чревах. Неужели датское государство действительно санкционировало – да что там говорить, прямо-таки приветствовало – подобное насилие со стороны врачей и медицинского персонала? Такое сложно было себе представить. И тем не менее… Были ведь известны примеры фанатично избирательного отношения к социуму и в современной Дании. Просто-напросто примеры эти еще не настолько созрели, чтобы превратиться в скандалы.
Мёрк покачал головой и прибавил газу.
– Ассад, что ты там сказал?
– Я спросил – а что, если Герберт Сёндерсков и Миа Нёрвиг еще не вернулись домой?
Карл повернул голову к помощнику.
– В таком случае, я надеюсь, твой карманный нож у тебя лежит там же, где обычно.
Ассад кивнул, так что тут они достигли взаимопонимания. Теперь им нужно было во что бы то ни стало попасть в картотеку и посмотреть, в чем заключалось дело Германсен, упоминаемое Миа Нёрвиг. Неважно, с судебным постановлением или без оного. Все равно они его не получили, хотя и пытались.
У Карла зазвонил мобильный, и он включил громкую связь.
– Да, Роза. Ты где?
– После звонка Ассада отправилась в управление, там несравненно более
Ассад поднял вверх большой палец.
– Допустим. Но она, должно быть, теперь совсем старушка.
– Наверняка. Я еще не проверяла этот адрес, но вижу, что в течение некоторого периода времени она была зарегистрирована там под именем Нэте Росен. Замечательная фамилия, правда? Можно задуматься над приобретением такой и для себя. Роза Росен, так меня будут звать, разве не прекрасно звучит? А может, дама просто-напросто согласится меня удочерить… Вряд ли она окажется хуже моей матери.
Ассад улыбнулся, Карл воздержался от комментариев. Официально ему было ничего неизвестно о семейных взаимоотношениях Розы. Если всплывет то, что он разузнавал о личной жизни коллеги от ее настоящей сестры Ирсы, будет совсем плохо.
– Хорошо, Роза. Воспользуемся твоими сведениями чуть позже. Пока проверь, пожалуйста, какая у нас имеется о ней информация, ладно? Мы сейчас направляемся в Хальссков взглянуть на картотеку Нёрвига. Еще есть какие-нибудь новости?
– Да, я чуть подробнее подобралась к деятельности Курта Вада. Связалась с журналистом Сёреном Брандтом; у него накоплено кое-что в связи с партией, за которой стоит Курт Вад.
– «Чистые линии»?
– Ну да. Правда, сдается мне, его частная жизнь далека от чистоты линий… В общем и целом не слишком приятный господин. В прошлом известен кое-какими заявлениями и делами, но, что удивительно, ни разу не дошло до вынесения судебного приговора.
– Ты к чему ведешь?
– Да много всего разного, но я пока еще в процессе. Сёрен Брандт обещал прислать еще кое-какие материалы. Пока что продираюсь сквозь старые протоколы по делам, и на вашем месте я бы радовалась, ибо не сказала бы, что это мое любимое занятие.
Карл кивнул. И не его тоже.
– В связи с Куртом Вадом упоминается старое дело об изнасиловании, его закрыли. Чуть позже было три разных дела, возбужденных Организацией юридической помощи гражданам. В шестьдесят седьмом, семьдесят четвертом и последнее в девяносто шестом году. Несколько раз обвинялся в высказываниях расистского характера. Обвинялся в подстрекательстве к дискриминации, в нарушении права частной собственности, а также неоднократно в клевете. И все отклонено, причем по большей части без надлежащего обоснования, по мнению Сёрена Брандта. Как правило, обоснованием являлось отсутствие доказательств.
– В убийстве обвинения были?
– Напрямую нет, но косвенно были. Множество обвинений в принудительных абортах. Это не убийство?
– Ну-у, вполне возможно. По крайней мере, его вина явно усугубляется, если женщина не давала своего согласия.
– Так вот, в любом случае мы имеем дело с человеком, который в течение всей своей жизни проводил четкую грань между так называемыми недочеловеками и добропорядочными гражданами. Прекрасный профессионал, когда хорошие люди искали у него помощи при бесплодии, и совершеннейшая противоположность, когда к нему приходили так называемые недочеловеки с проблемами, возникающими в ходе беременности.