Журнал Борьба Миров № 3 1924(Журнал приключений)
Шрифт:
— Не отдохнув, после такой-то ночи?
Точный только пожал плечами. Не доезжая Сухаревки, машина остановилась. Мартьяныч крепко жал руку товарища. Долго, не отрываясь, смотрел вслед фигурке Точного, решительно зашагавшей по Сретенке.
Точнее Точного
КОГДА Точный подошел к Сухаревой башне, главлиповец уже стоял, опустив голову, засунув руки в карманы. Огромные уши того же клетчатого платка выделялись издалека на фоне башни, словно крылья ветряной мельницы. При виде Точного он вытащил из кармана плоские
— Десять минут одиннадцатого!
Точный разводил руками.
— Простите, товарищ, не мог никак! Очень был занят! А вы-то давно меня ждете?
— Мы-то, как условлено, без ошибочки, в десять часов! Точнее точного!
Точный рассмеялся.
— Да, да! Вы совершенно правы! Вы действительно оказались точнее Точного.
Этот случай привел его на минуту в хорошее расположение духа. Парень вглядывался в Точного.
— Да, чтой-то с вами неподобное, ровно вас купали, или что? Бледные какие. Откуда это вы?
— Это ничего, совершенно ничего! Я, знаете, не спал ночь!
— Так вы бы пошли соснуть!.. Что за напасть к ним идтить! Можно бы завтра!
— Нет, нет, уже давайте сейчас! Да это, ведь, и недалеко!
— Недалеко-то недалеко. Возле Трубы. В самом, конечно, центре города, устроились. А то подождем до завтра?
— Нет, пойдем!
Пошли.
Наконец, главлиповец отчетливо произнес:
— Здесь!
На одной стороне узенького переулка торчала вывеска:
— «Продажа ненормированных продуктов. С разрешения властей. П. Л. Мурман».
На другой — вросшая в землю дверка с корявой надписью:
«Памир».
— Что за чертовщина?
Точный в горестном недоумении переводил глаза с одной вывески на другую. Разом ясно представилось: угол Арбата, последняя в этом году метель, две фигуры и:
— Я у Мурмана!
— А я в Памире!
И тогда же он себе сказал: значит Мурман-то Памир существует. И вот. Как все просто!
Взялся за ручку двери в лавку Мурмана.
Дверь открылась и пропустила вошедших. Дверь за вошедшими закрылась. Но не открылась уже после этого целый день. Товарищ Точный через эту дверь обратно не вышел. Ни в этот день, ни в следующий. На третий день встревоженный Мартьяныч прибежал в Чрезвычайную. — Где же Точный? — Нет Точного! — Да куда же он делся?
— Пошел разыскивать Мурман-Памир!
— Что за ерунда. Вернется!
Но дни проходили. Точный не возвращался.
Через несколько дней товарищ Т. говорил:
— Да где же Точный? Почему он не приходит.
Собеседник его ответил:
— Не вернулся! Провалился в своем Мурман-Памире!
Сказал и вдруг посмотрел в глаза товарищу Т. и прочел в них ту же мысль, что мелькнула у него.
Именно:
— Ведь, пожалуй, Мурман-то Памир и существует!
Но в этот раз эти слова не были произнесены в Чрезвычайной.
Они были произнесены значительно позже.
— А время-то идет!
— Мм…
— И никаких сведений ни из Мурмана, ни из Ташкента!
— Никаких.
— Так, ведь и июнь месяц скоро на носу будет.
— Будет!
(Продолжение следует)
Е.
СЛУЧАЙ НА ШХУНЕ ЭСКУМ
Американскому секретарю по иностранным делам.
Вы обвиняете нас в том, что мы не считаемся с международными законами, не выполняем наших обязательств и ведем коммунистическую пропаганду в Соединенных Штатах. А то, что Вы проделали, м-р Юз, на Аляске в г. Номе, в июне 23 г. с нашими 2-мя красноармейцами и с рыбой в трехмильной зоне?! Разве это не является своеобразным проявлением антиправительственной пропаганды и нарушением международных законов?
Е. Бывалов (Зюд-Вест), «Тихоокеанский волк», инициатор кораблей-приютов, сотрудник «Борьбы Миров».
— СТЮАРД!
— Сэр?
— Нам поставили двух сухопутных советских крыс.
— В спринцовках, сэр?
— Да. Скажите коку, чтобы он их кормил на убой. Чтобы в нос этим идиотам шибануло. Они кроме каши и рыбы никогда ничего другого не видели.
— Слушаю, сэр.
— Виски и рому не жалеть. А теперь попросите мистера Пирс.
Капитан Симпсон командует американской шкуной «Эскум» Сев-Торг. К° Феникс. Плечистый. Лицо смелое, гладко выбритое. Серые глаза. Острый взгляд. Ему 35 лет. Ни одного фунта жиру. Кожа, кости и мускулы. Рисковитый. Хороший моряк. Компания «Феникс» с ним очень считается.
Он прекрасно знает Камчатку и Анадырское побережье. Ждет штурмана. Шагает по небольшой кают-компании, что-то обдумывает, злится.
— Как удрать из порта. Проклятый Анадырь. Да как не злиться? Вышло чертовски глупо. Советские власти задержали «Эскум».
Как? А так, очень просто. Взяли и задержали. Капитан Симпсон обвиняется в незаконном плавании в советских водах.
Приходится стоять в этой чертовой дыре. Ни он, ни команда не арестованы. На берег пускают. Гуляй сколько угодно. Лови рыбу. Стреляй дичь, да что толку. Нет, надо удирать. Посмотрел на барометр. Эх, если бы хороший штормяга… А большевики?.. Пусть прокатятся!
НА НОСУ стоит Седых. В руках винтовка. Зорко смотрит за тем, что делается вокруг. Первый раз на судне. Молодой. Сильный. Из-под шлема смотрят добродушные голубые глаза. Боцман возится с лапкой. Яркие губы как-то по-детски улыбаются.
На корме Шахов. Этот посерьезней. Ему не по себе. Он весь какой-то сухой. Жиловатый. Оттого что чуть-чуть покачивается, его мутит. Не выносит Шахов качки. Вышел толстый, румяный Стюард.
— Галло… Манфни. Каррашо?.. Соте он. Понимай.
— Ясно — шамать?.. Сейчас. — Смеется Седых и оба красноармейца идут в каюту. Спустились. Глаза разбежались. Ничего подобного, ни один, ни другой никогда в жизни не видали. Черт знает с чего начинать. Стол заставлен бутылками консервами. Сардинки, омары, паштет, сыр, копченый гусь, языки, пикули, виски, — хоть залейся.