Журнал «Если», 1995 № 05
Шрифт:
Дж. Т. Макинтош
СТРАХОВОЙ АГЕНТ
Глава 1
В «Красном Льве» мне подали на обед старый добрый английский бифштекс. Я выглянул из окна верхнего этажа и на противоположной стороне улицы увидел девушку в розовом костюме. Она не торопясь шла по узкой улице нашего тихого города, возможно, самого тихого провинциального города во всей Англии.
Многие удивительные, а подчас и совсем невозможные вещи можно было отнести на счет игры света и тени — за последнюю пару месяцев — с тех самых пор, как на редкость жаркое лето застало англичан врасплох. Жаркое лето всегда застает Англию врасплох. Когда Байрон писал об английской зиме, которая испускает дух в июле и снова вступает в свои права в августе, это не было гиперболой. Байрон просто констатировал факт.
Но в этом году…
Здесь, в Шатли, мы не слишком беспокоимся о том, что происходит в Лондоне, Ливерпуле или Лидсе. В таких городах может случиться все, что угодно. Когда мы услышали, что трое социалистов, членов парламента, явились на заседание Палаты общин в сандалиях и шортах, мы только фыркнули и решили голосовать за тори (что, впрочем, делали всегда).
В Шатли, однако:
— река так обмелела, что в четырех милях вниз по течению можно было перейти ее вброд, чего не случалось ни разу в истории Шатли, ведущей свое начало от самого Ноева ковчега;
— в центре города образовалась пробка из-за того, что чей-то маленький автомобиль напрочь прилип к расплавившемуся в лучах солнца асфальту;
— браконьер заявил в суде, что форель, которую он выловил, оказалась не только мертвой, но и сваренной. Хотя его заявление было признано рекордным даже для рыбацких россказней, он был полностью оправдан и его репутация не пострадала (впрочем, она вряд ли вообще могла пострадать);
— ученые заключили, что подобных явлений не наблюдалось по меньшей мере двести лет.
Все годы, которые я в состоянии вспомнить, а я могу вспомнить около тридцати, плюс еще несколько — о них у меня сохранились совсем смутные детские воспоминания — люди жаловались на то, какое холодное у нас лето. Теперь же они беспрестанно кляли солнце.
Я безо всякого энтузиазма закончил свою трапезу. Откровенно говоря, в такую жару мне и приступать к ней не особенно хотелось. Однако от старых привычек трудно отказаться. Поэтому, хотя «Красный Лев» и не блистал особым разнообразием, я все равно каждый день обедал здесь.
Кроме того, здесь никогда не бывало жарко. Старые, капитально построенные здания имеют немалое преимущество: и жара, и холод с трудом проникают в них. Я вздохнул и доел яблочный пирог. И мне захотелось…
Я не стар — мне тридцать три года. Моя хорошенькая жена, Шейла, моложе меня на девять лет. Будучи менеджером крупной страховой компании, я один из троих самых влиятельных людей в Шатли. У меня нет материальных проблем, не беспокоит здоровье, нет детей или родственников, которые могли бы доставлять неприятности, если не считать Дину и мою мать, которую пришлось поместить в психиатрическую лечебницу. Впрочем, она находится там слишком давно и уже не в состоянии реально воспринимать окружающий мир. Врачи даже не советуют навещать таких больных, и постепенно вы перестаете о них думать.
Вероятно, мне многие завидовали. Я не был в этом до конца уверен, ведь молодой босс должен сохранять осторожность. Он не должен слишком непринужденно держаться — иначе многие этим могут воспользоваться.
Я был довольно одинок, и у меня появились привычки преждевременно состарившегося человека. И мне ужасно хотелось, чтобы что-нибудь произошло.
И это что-то действительно произошло.
Когда официантка сказала, что меня просят подойти к телефону, я не слишком удивился. Однако когда я взял трубку и понял, что звонок из Кельна, то был несколько озадачен. Ни один из членов руководства компании не мог звонить из Кельна, да еще разыскивать меня в «Красном Льве». Когда же я услышал голос Джоты, на меня нахлынули самые разноречивые чувства.
Мы не виделись уже два года — с момента нашей ссоры. И, хотя расстались мы холодно, я немного скучал по нему: кузен как-никак.
— Вэл, — заявил он, — я возвращаюсь.
— Насовсем? — спросил я без особого энтузиазма.
— Нет, черт подери. Но у меня возникли проблемы.
— Рядовые проблемы, я полагаю.
— Ну, помимо всего прочего, ее муж мертв. Нет, ко мне это, конечно, не имеет никакого отношения. Но она считает… Так или иначе, возвращаюсь домой. Могу я остановиться у тебя?
— Видишь ли, — осторожно начал я, пытаясь выиграть время, — я не совсем… я имею в виду…
— Понятно, — засмеялся он, — остановлюсь у Джима.
И, как ни в чем не бывало, добавил:
— Судя по всему, в Шатли тоже жара?
— Как в преисподней!
— В любом случае, вылетаю. Завтра буду.
И он повесил трубку.
Джота, Джил Карсвелл и я были Ужасной Троицей в третьем классе средней школы. В старших классах Джил стал более замкнутым, я почти респектабельным, а Джота, в результате, еще более Ужасным. Может быть, еще и потому, что он открыл секс.
Когда-то Джота был Кларенсом Муллинером, но это имя без всяких сожалений было отброшено прочь невоспетым, после того как один из наших учителей назвал его ДЖОТАМОН, что значило Джек Жестокий Обманщик Теловредитель Абсолютно Махровый Отпетый Негодяй. Примерно неделю он был Джотамоном, а потом сократился до Джоты.
Расплатившись по счету, я перешел через дорогу и вернулся в свой офис, где увидел целую толпу, окружившую Томми Хардкаетла. Тот отчаянно пытался им что-то объяснить, но у него ничего не получалось.
— По какому поводу шум? — холодно осведомился я.
Никто не подумал сдвинуться с места.
— Но мистер Матерс, — отреагировала одна Вильма Шелли, — он говорит, что видел…
— Я действительно ее видел, — нетерпеливо перебил ее Томми. — Точно так же, как сейчас вижу вас, мистер Матерс. Она прошла по улице, мимо входной двери. Не больше чем в шести футах от меня. И у нее был розовый костюм на…
— Да, у нее через плечо был перекинут розовый костюм, — вмешался Сейелл. Она шла по улице совершенно голая, перекинув костюм через плечо.