Журнал «Если», 1997 № 03
Шрифт:
Манипулятора рядом с креслом не оказалось. Я долго шарила взглядом по комнате и наконец различила в призрачном лунном свете, льющемся из окна, смутные очертания механизма, затаившегося среди пакетов и коробок. Пока я смотрела на него, едва дыша, он вновь ожил, но стоило мне чуть-чуть пошевелиться, как предательски скрипнула кровать, и манипулятор мгновенно замер.
Он казался таким испуганным, таким беспомощным, что я мягко сказала:
— Не бойся. Я твой друг.
Я вновь легла и вскоре заснула под шелест бумажных пакетов, поскрипывание спиц от сломанных зонтиков и легкий перезвон
Едва утром я приподнялась на локтях в постели, как манипулятор проворно юркнул за коробки, но мне удалось все же заметить, что за ночь он обзавелся шестью ногами, изготовленными из спиц от сломанных зонтиков.
Было приятно сознавать, что в моей комнате появилось живое существо. Однажды у меня жил бездомный котенок, которого я нашла в сквере среди мусорных куч, но его почти сразу обнаружил Гарольд и прочитал мне нотацию на тему, что держать животных в номерах «его» отеля категорически запрещено, а когда я на следующий день ушла по делам, кто-то пробрался ко мне и унес котенка. Сдается мне, это был сам Гарольд. Но манипулятор — мастер прятаться, и Гарольду его вовек не найти.
Я встала и умылась. Насыпала в голубую чашку с трещиной растворимый кофе, сахар и налила горячую воду из крана. Съела кекс, купленный накануне в магазинчике на углу. Завтракая и одеваясь, я разговаривала с манипулятором, который по-прежнему прятался среди вещей:
— Не бойся, — точно малого ребенка успокаивала его я. — У меня тебе будет хорошо, тебя здесь никто не отыщет.
Манипулятор хранил молчание, но, несомненно, внимательно слушал мои слова. Одевшись, я взяла самую удачливую сумку из розового пластика и отправилась на поиски «сокровищ» для своей коллекции.
На улице было зябко и ветрено. Обшарив за несколько часов округу, я отыскала лишь три красивых алюминиевых банки из-под лимонада, брошь со сломанной застежкой, крупную блестящую пуговицу и кусок многожильного кабеля в фут длиной, но на глаза мне ни разу не попалось ни единого обломка потерпевшего аварию корабля инопланетян.
К себе в номер я вернулась далеко за полдень. Пока меня не было, манипулятор в узком проходе между кроватью и коробками у стены соорудил из сломанных зонтиков конструкцию, похожую на опрокинутую бельевую корзину в шесть футов длиной и два фута в диаметре.
Я пробралась к креслу, но манипулятор продолжал трудиться, то ли не заметив меня, то ли уже привыкнув ко мне, а когда я выложила на пол свою сегодняшнюю добычу, даже бесстрашно приблизился и стал бережно вытягивать по одному провода из обрезка кабеля. Понаблюдав за ним с минуту, я опустила руку на пол и принялась подзывать его пальцами, как котенка. Манипулятор, оставив кабель, осторожно подполз ко мне, а затем и вовсе залез на раскрытую ладонь.
Моя рука еще не совсем отошла от уличного холода, а манипулятор излучал приятное домашнее тепло, словно протопленная печь. Я бережно подняла его и усадила к себе на колени. Чуть-чуть повозившись, он подогнул под себя ножки. Я принялась его гладить, и он потешно завибрировал — ни дать ни взять, мурлыкающий котенок.
— Бедняжка, ты, наверно, потерялся? — спросила я его. — Тебе, поди, было одиноко?
Он
— Должно быть, ты испугался, — посочувствовала я. — Но ничего, все уже позади. Со мной тебе будет хорошо.
Небо за окном постепенно потемнело, и хотя после утреннего кекса я маковой росинки не перехватила, вставать и греть на плитке суп ужасно не хотелось.
Я присмотрелась к конструкции, возведенной манипулятором. Вряд ли она представляла собой опасность. Ведь манипулятор был самим воплощением дружелюбия.
— Интересно, что ты сооружаешь? — спросила я.
Манипулятор, конечно же, ничего не ответил. Через некоторое время он сполз с моих колен и занялся прерванной работой.
Ночью я проснулась от шума раздираемого алюминия. Оказалось, что манипулятор кромсает, а затем раскатывает в листы пустые банки из-под лимонада. Вокруг в каком-то неведомом мне порядке были разложены пуговицы, значки, броши, крышки от бутылок и разноцветные провода, а сам он напоминал паука, сноровисто орудующего посреди сплетенной паутины.
Утром манипулятор подошел ко мне и позволил взять себя на колени, но, посидев с полчаса и помурлыкав, вновь принялся за работу.
С грустью в сердце я покинула свой номер.
День опять выдался холодным, мне вновь не повезло, и в сумку для находок попали лишь несколько жестянок да бутылочных крышек. Хотя, возможно, и они сгодятся манипулятору.
В холле отеля я заметила инспектора из отдела социального обеспечения, которая, примостившись на диване между миссис Голдмен и мистером Джонсоном, что-то оживленно им втолковывала, но погруженные в свои мысли старики, похоже, не замечали даже ее присутствия. Я попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но инспектор все же углядела меня недремлющим оком и, немедленно ринувшись ко мне, жизнерадостно закудахтала:
— Рада видеть тебя живой и здоровой. Ты опять не появилась, и я даже начала волноваться, не приключилось ли с тобой чего худого. Я попросила, и менеджер отеля великодушно позволил мне заглянуть к тебе в комнату. — В поисках поддержки она метнула взгляд на Гарольда, но тот, притворившись, что погружен в изучение бумаг, не поднял глаз. — Знаешь, у тебя не комната, а настоящий свинарник!
— Да ну? — удивилась я.
— У тебя там целые залежи ржавых банок, пуговиц и еще Бог знает чего. Надо бы все это поскорее выбросить и навести у тебя порядок. Завтра сюда придет кто-нибудь из нашей службы и поможет тебе избавиться от…
— Но это же мои вещи! — запротестовала я.
— Какие там «вещи»? Сплошное барахло. — Тут в голову ей пришла мысль, от которой ее голос понизился до возбужденного хриплого шепота: — А представь, что произойдет, если вдруг случится пожар! Ведь быстро выбраться из номера ты не сможешь! Ради твоего же блага необходимо…
— Если в здешнем гадюшнике вдруг случится пожар, то все без исключения его обитатели поджарятся, не успев даже пискнуть, — возразила я. Но она, не слушая, продолжала: