Журнал «Если», 1997 № 05
Шрифт:
Он таскал камни. Целыми днями он толкал тяжело нагруженную тачку от карьера к самосвалам и пустую — от самосвалов к карьеру. Он не давал себе ни минуты отдыха. Ему объяснили, что каждый перевезенный им камень был вкладом в победу. Полная тачка приравнивалась к выстрелу из пушки, десять тачек соответствовали залпу.
Мамонт без остановки гонял взад и вперед свою скрипучую тачку. К вечеру его натруженные руки свисали едва ли не до земли. В течение ночи они медленно возвращались к нормальному состоянию. Рядом с подушкой, на которой он спал, пел сверчок. Мягкая поступь животных, приходивших его навестить, частенько сопровождалась воплями лягушек.
Через неделю он удивился, что они еще не победили врага. Он же перевез столько щебня и гравия! Неужели
Именно на следующий день он нашел три желания, слегка придавленных большим булыжником. Он сдул с находки песчинки, потер о штаны. Их еще можно было использовать, и Мамонт сунул подарок судьбы в карман, где лежали нож, кусок бечевки, красивая медная пуговица и предназначавшаяся ему на обед луковица. Что он мог пожелать? В этот момент ему некогда было думать об этом. Он должен был до вечера перевезти огромную груду камней.
Весна извлекла на свет божий один из своих самых прекрасных и цветущих дней. Бабочки вырисовывали в воздухе замысловатые фигуры. Птицы, полуусыпленные жарой, лениво насвистывали лесные мелодии. Небо, словно растянутый над землей шелковый полог, поражало чистотой и глубиной.
Мамонт остановился, чтобы напиться из ручейка. Он встал на колени, раздвинул руками листья мяты, гудевшей от пчел. Аромат цветов пленил его. Напившись, он, вместо того чтобы встать, остался лежать, раскинув руки крестом и слившись с окружавшим его покоем.
В своих грезах он видел, как в тачке сидит розовая девушка, и он везет ее на край света. Он даже смог забраться за край земли и вместе с девушкой продолжал путь по небесной лазури. Они поднимались все выше и выше, небо здесь было похоже на большое плоское зеркало, а облака казались круглыми, словно столы. Ветер раскачивал их и потихоньку гнал куда-то.
Девушка улыбнулась, легко спрыгнула с тачки и уселась к нему на колени.
Раздался грохот, и его мечты мгновенно рассыпались в прах. Эскадрилья бомбардировщиков атаковала расположенный по соседству аэродром. Небо было усеяно разрывами снарядов и походило на поле маргариток. Мамонт приоткрыл один глаз и проворчал:
— Хотел бы я, чтобы они оставили меня в покое.
Зенитки тут же проглотили уже вылетевшие из стволов снаряды, и Мамонт снова заснул.
Это было все, что он смог пожелать. Но надо сказать, что даже наиболее проницательные, наиболее решительные политические деятели могли лишь мечтать о подобном. История учит, что человечество может получить все, что угодно, но только на очень небольшой срок. А ведь даже совсем немного мира — это так важно!
Закончились бои на полях сражений: огнеметы извергали из себя потоки свежего воздуха, самолеты передавали друг другу приветы покачиванием крыльев, танки, словно огромные жуки, ползали по безобидным мирным полям, подводные лодки принялись гоняться за медузами.
Тень стебелька, закрывавшая глаз Мамонту, медленно сместилась к носу, потом съехала на подбородок. Мамонт потянулся, сладко зевнул и сел. Его пустая тачка протягивала к нему свои тонкие руки.
Мамонта охватили угрызения совести. Как же он мог уснуть, забыть о своих обязанностях? Он торопливо вскочил, снова взялся за тачку и едва не разревелся от досады. Он не успеет перевезти все эти положенные ему кубометры до наступления ночи.
Мощными ударами лопаты Мамонт принялся швырять в тачку щебень. В этот момент пули вновь нашли нити своих траекторий. Песня смерти снова зазвучала со всех четырех сторон. Бойцы так и не поняли, почему наступило это короткое перемирие. Бои возобновились, и солдат больше ничто не интересовало. Это было для них привычным делом.
Мамонт потел и пыхтел. Он пытался нагнать упущенное время. Но чем больше он торопился, тем больше путался в собственных ногах. Три раза у него опрокидывалась тачка. Он скрипел зубами от чувства вины. Он наваливал на тачку как можно больше груза. Его суставы
Мамонт не мог заснуть, так у него болели руки и плечи, но еще больше у него болело сердце. Он не справился со своими обязанностями. Он крутился на соломенном ложе, словно оно было усеяно колючками. Внезапно он вспомнил о своей находке, и его охватила безмерная радость. Он был честным парнем. Ни на секунду у него не возникало мысли с помощью волшебства увильнуть от работы. Наоборот, он нашел способ ускорить ее. Молитвенно сложив руки, он громко пожелал, чтобы камни стали легкими, как пух, таким образом, он сможет перевезти на следующий день гораздо больше тачек.
Но на заре он не нашел своего карьера. Ночной ветер разметал каменистый холм, словно кучу сухих листьев. С восходом солнца ветер усилился. Несколько удивленный, Мамонт увидел, как над его головой проплыла деревенская церковь и мемориал в память погибших на прошлой войне. Издалека к нему приближались странные облака. Стройными рядами кварталов пролетел административный центр города. Адъютант в голубых кальсонах отчаянно цеплялся за стоявшую в их казарме печку. Потом, словно туча, надвинулся старый город с его узкими улочками, правда, постепенно становившимися все шире и шире, потому что в небе хватало свободного места.
Мамонт узнал одно из роскошных зданий, потому что ему захотелось вдруг затанцевать, как в тот вечер, когда он посетил его. Он поднял руки к небу, но большой дом быстро скрылся за деревьями. Теперь над ним пролетало какое-то каменное здание, выглядевшее на редкость сурово. Из открытого окна выпала и, вращаясь, полетела вниз фуражка префекта.
По всему миру города взмывали в небо. На земле остались только здания из кирпича и бетона. Дома из обтесанного камня, сооружения из грубых валунов улетали при малейшем дуновении ветерка. Они крутились в воздушных потоках, подчиняясь любой их прихоти, и через раскрывшиеся окна и двери из них на землю вываливалась мебель, сыпались жильцы. Похожий на гигантский монгольфьер, проплыл собор Сакре-Кер и унесся по направлению к Атлантике. Армады домов с улицы Риволи украсили своей лепниной небо над Версалем. Лувр задержался на какое-то мгновение, зацепившись за Эйфелеву башню. Собор Парижской Богоматери взлетел тяжело, словно бомбардировщик с полным грузом бомб. Вместе с ним улетели один кардинал, три старых девы и один мастер-краснодеревщик. Некоторое время солнце было закрыто пролетавшей мимо «Жанной д’Арк» из Максим Реал дель Сартр. Одна из знаменитых египетских пирамид на короткое время опустилась на поле под Безансоном. Пиренеи полностью исчезли, и никто не видел, куда они улетели. Реки меняли свои русла, образовывали новые моря на месте провалов, оставшихся там, где только что возвышались унесенные ветром горы. Почти половина Альп уже приблизилась к Америке. Спицы Каньона Дьявола вязали большое пышное облако. Фудзияма отражалась в воде, пролетая над Дунаем. Какой-то восторженный малыш привязал к концу длинной бечевки бельфортского льва, словно шарик.
Подхваченные ветром здания заполняли небо, сталкивались, разваливались на отдельные камни, легко опускались на землю или на деревья во время короткого затишья, потом снова возобновляли свои странствия.
До невозможности удрученный происходящим, Мамонт катил свою пустую тачку. Последние камни только что улетели у него из-под носа, словно стайка воробьев. Работа сбежала от него. Мысль, что он не может искупить свою вчерашнюю вину, терзала его. Он не слишком удивился при виде летевших у него над головой зданий. В детстве мать нередко подшучивала над ним, показывая на небо и восклицая: «Смотри, голубь летит! Смотри, дом летит!» Поэтому он знал, что дома могут летать. Может быть, у них как раз начался перелет, как у диких уток. Наверное, столь ранний их отлет обещал очень холодную зиму. Мамонт подумал, что надо будет проверить эту примету, проследив, появится ли у луковиц двойная оболочка. Он не связывал странное поведение каменных строений с высказанным им от всей души пожеланием.