Журнал «Если», 1997 № 08
Шрифт:
Появление Кипятка вызвало неприязненное ворчание, однако никто не кинулся его выпроваживать. Он уселся у буфетной стойки. Тут же из недр заведения явилась вторая буфетчица, затеявшая с напарницей спор, кому из двоих обслуживать диковинного посетителя. Наконец к нему нехотя приблизилась более молоденькая, чему он был только рад. В ее голосе звучало замешательство.
— Чем могу вам помочь, сэр?
Это он-то — «сэр»?
— Вишневая кока есть? — спросил он с обреченным вздохом.
— Вишневая кока? — Она
— Мне бы пол-литра, но у вас наверняка нет такой посуды. Давайте бокал.
— Конечно. — Она уже повернулась к крану, но в следующую секунду заколебалась. Сперва надо было задать ему важный вопрос, только она сомневалась, как это у нее получится. Сделав над собой усилие, она спросила: — А деньги у вас есть?
— Деньги, деньги… — Кипяток наморщил лоб, изображая философа, погрузившегося в раздумья. — Сейчас посмотрим, как у нас с деньгами.
Он запустил руку в карман и стал выкладывать на прилавок содержимое: ключ, крохотный, но покрытый воинственной инкрустацией перочинный ножик, при виде которого официантка сделала большие глаза, несколько пенсов, пару двадцатипятицентовиков, мексиканскую монету достоинством в пятьдесят сентаво и клок свалявшейся серой ваты. Он подвинул монеты к краю прилавка.
— Этого мало, — неуверенно пискнула она.
— Мало? Погодите-ка… — Кипяток сделал вид, будто ощупывает задние карманы штанов. — Где-то тут у меня завалялась платиновая кредитная карточка. Может, поищем вместе?
Предложение заставило ее отшатнуться.
— Держите. — Он подал ей карточку. Она приняла ее боязливо, как заразную, и прочла:
— «Предъявитель сего не является осужденным правонарушителем или ливийским террористом, не болен СПИДом и иными экзотическими болезнями. Он не страдает немотой и не клянчит денег».
Девушка читала медленно, однако тупицей не была. Более того, она обладала чувством юмора, хотя прежде тщательно это скрывала. Отдавая ему карточку, она улыбнулась. К ее удивлению, он уже протягивал ей доллар.
— Угощаю.
— Очень жаль. — Она взяла бумажку. — Нам не разрешается пить и есть в присутствии посетителей.
— Разумно. А вдруг перепьете коки и разнесете заведение в клочья.
На сей раз ее улыбка получилась менее натянутой. Она даже пододвинулась к нему поближе.
— А вообще-то, как тебя зовут?
— Ты не удивишься, если узнаешь, что меня зовут «Вообще-то»?
Она нацедила ему коки, дважды слив пену, чтобы вышла полноценная порция, и, не спрашивая, положила в стакан соломинку. Он убрал соломинку, всласть глотнул холодной коки и сказал, хрустя льдинками:
— Меня зовут Кипяток.
— Забавное имя.
— Я вообще забавный. — Он налег на прилавок. — Хочешь увидеть, до какой степени?
Она не обратила внимания на вызов, а, подняв глаза, сообщила:
— Мне нравится
— Спасибо. Почему бы и тебе не устроить себе такую же?
— Мне? — Она потрогала свои локоны. — Нет уж, уволь.
— Почему?
— Хотя бы потому, что мои родители упали бы замертво.
— Извини. Но я еще ни разу не видел документа, удостоверяющего смерть хотя бы одного родителя из-за прически отпрыска.
— Ну, я…
— Вали отсюда, падаль!
Обернувшись, Кипяток узрел рослого мускулистого парня чуть постарше его. Тщательно его оглядев, он проговорил:
— Давай разберемся со всеми значениями употребленного тобой глагола. — Он крутанулся #а табурете и глотнул колы. — Тут ведь не счесть вариантов. Если я, скажем, не отвалю, ты мне навалишь?
— Ага. Напрашиваешься?
Кипяток исхитрился подмигнуть девушке. Та уловила шутку и давилась, чтобы не засмеяться. Мускулистый, наморщив лоб, переводил взгляд с Кипятка на нее.
— Пошутить захотелось?
— Что этого сегодня все словно с ума посходили? — Кипяток старался не смотреть ни на него, ни на официантку. — Весь мир решил, что я настроен шутить. Я напрягаю извилины в попытках выявления присущих нашему общественно-культурному устройству противоречий, а все почему-то вбили себе в голову, что я ломаю комедию. Кое-кому недостает логики. Но о прямоходящем колбасном батоне этого не скажешь: вот кто олицетворение несокрушимой логики! — Он торжествующе оглянулся на девушку. — Неужели никому из вас никогда не казалось, что остальной мир — это электрический кофейник, работающий от переменного тока, а сами вы — постоянный ток?
Ему на плечо легла тяжелая рука.
— Повторяю: проваливай. Нам здесь такие, как ты, не нужны.
— Такие, как я? — Кипяток напрягся, опасливо поглядывая на широкую пятерню у себя на плече, но остался сидеть. — А какие, собственно?
— Всякие бродяги, подонки, панки!
— Наконец-то вы дали мне определение, сэр. Я готов отзываться на третье. Что касается первых двух, то, боюсь, вы попали пальцем в небо. Ну да ничего: вы явно не обладаете дипломом по социологии, поэтому мы делаем для вас скидку.
С девятнадцатой дорожки раздались нетерпеливые крики. Высокий крикнул в ответ:
— Минутку! — Грозно посмотрев на Кипятка, он изрек: — Проваливай немедленно, пока я не разозлился! Из-за тебя игра стоит.
— Да что вы! У меня и в мыслях не было лишать вас ежевечернего интеллектуального развлечения.
Оглянувшись, он заметил двоих партнеров непрошенного собеседника, поднимающихся по лестнице. Одержав одну победу, хотя бы семантического свойства, а также сумев произвести впечатление на симпатичную девушку, он готов был ретироваться. Допив коку, он сполз с табурета, выскользнул из-под тяжкой длани игрока в кегли и без нужды подтянул штаны.