Журнал «Если», 1999 № 12
Шрифт:
Тяжесть на груди была так велика, словно ее собственный вес вырос по меньшей мере в десяток раз. Она представляла мучения Ройда, который страдал даже при, обычной силе тяжести. И если заветный рычаг находится на расстоянии вытянутой руки, его слабая мускулатура все равно не способна на такое усилие.
— Зачем? — недоуменно спросила Меланта. — Зачем ей увеличивать гравитацию, если это ослабляет и ее?
— Затем, что… через какое-то время… через час или через минуту… у меня не выдержит сердце. Тогда… ты останешься одна… Она отключит гравитацию… и прикончит тебя.
Превозмогая боль, Меланта выбросила вперед руку и подтянулась, потом еще, еще… Так, ползком, она двинулась обратно по коридору.
— Держись, Ройд… Я уже иду…
Набор медикаментов психиатра,
Вдруг она увидела эсперон и непонятно почему заколебалась. Эсперон был всего лишь одним из полудюжины псионических средств в аптечке, но его вид ее сильно взволновал, напомнил что-то едва уловимое. От попыток вспомнить ее отвлек странный звук.
— Ройд, — сказала она, — твоя мать… При такой гравитации… она не может передвигать предметы?
— Смогла бы, если бы… сконцентрировала… всю энергию… Почему ты… спрашиваешь?
— Потому что, — ответила Меланта Джирл мрачно, — что-то… кто-то… проходит сейчас… сквозь воздушный шлюз.
Корабль волкринов заслонил собой всю Вселенную.
— Это, собственно, не корабль в обычном понимании, — восторженно заметил Кароли де Бранен. Его скафандр, последняя разработка Академии, был оснащен встроенным кодирующим устройством. Ученый записывал свои наблюдения для потомков, нисколько не сомневаясь, что самого его ждет смерть. — Размеры корабля трудно определить, даже вообразить… Он громаден, бесконечен! У меня нет ничего, кроме наручного компьютера, никаких инструментов для измерений, но я бы сказал, что в поперечнике он насчитывает километров сто, а то и триста. При этом он не твердый, а, скорее, газообразный, то есть совсем не корабль в традиционном смысле. Это воплощение красоты: разреженный газ, излучающий свечение, сложнейшая паутина. Сравнить это можно разве что со звездолетами, какими они были до эпохи прыжка, однако вся конструкция лишена твердости… То есть это вовсе не корабль… Он не изолирован от космического вакуума, лишен закрытых помещений и сфер жизнеобеспечения. Ничего похожего я не вижу, разве только все это каким-то образом исчезает из поля моего зрения. Нет, он слишком открыт, слишком хрупок… Но движется с поразительной скоростью! Жаль, что у меня нет приборов для измерения его скорости… Я пытаюсь удалиться, уйти с его трассы, но не уверен, что достигну цели: он движется несравненно быстрее меня. Не со скоростью света, гораздо медленнее, но все же быстрее, чем шлюпка…
Корабль волкринов с виду лишен каких-либо двигателей, и я не понимаю, как он вообще движется… Наверное, он представляет собой парус, улавливающий свет и отправленный в полет по лазерному лучу много тысяч лет назад, а потом потерпевший грандиозную катастрофу…
Я обязан его описать, обязан быть точен, но это трудно, я слишком возбужден… Как я уже говорил, он очень велик и насчитывает много километров в поперечнике. Имеет… сейчас сосчитаю… форму восьмиугольника. В самом центре что-то светится, вернее, там есть нечто вещественное, окруженное светом. Темная часть кажется твердой, тогда как свет прозрачен. Я вижу сквозь него звезды, хотя и окрашенные в багровые тона. Это можно назвать парусами. От центра и парусов идут восемь длинных отростков. Они расположены несимметрично, поэтому объект нельзя назвать восьмиугольником в геометрическом смысле. Сейчас я вижу лучше: один из отростков медленно смещается, паруса колеблются… Значит, они подвижны. Паутина оплетает все отростки, подчиняясь сложной закономерности. Это совсем не то, что сплел бы паук… Что это я несу? Я еще не уловил принципа, по которому распределены эти нити, но чувствую, что он существует, что все это подчинено строгому порядку.
И огни… Я уже говорил о них?.. Они ярче всего вокруг центрального ядра, но в целом их нельзя назвать яркими: это. скорее, несильное фиолетовое свечение. Я бы многое отдал, чтобы рассмотреть объект в ультрафиолетовом спектре, но, повторяю, не располагаю приборами. Огни движутся. По парусам пробегает рябь, огни беспрерывно скользят по отросткам с разной скоростью. Иногда паутина начинает излучать какой-то странный свет… Не пойму, что это за огни и откуда они светят — изнутри объекта или снаружи…
То, что я вижу, не очень-то соответствует мифам о волкринах. Впрочем, нор-т’алуши говорили о невероятных размерах кораблей, но я считал это преувеличением. Что касается огней, то рассказы о волкринах часто бывают связаны именно с огнями, однако они слишком смутны и могут подразумевать что угодно, описывать что угодно, от лазерной двигательной установки до простого внешнего освещения. Где мне было догадаться, что речь идет об ЭТОМ! Сколько загадок! Корабль все еще слишком далеко, чтобы можно было разглядеть детали. Могу предположить, что темный сгусток в центре — действительно корабль, капсула, вмещающая живые формы. Сами волкрины, должно быть, находятся внутри. Как мне не хватает моей команды, особенно телепата! Это был специалист первой категории, с его помощью мы бы установили контакт, смогли бы завязать с ними разговор! Как много можно было бы узнать! Ведь они столько видели… Корабль невероятно стар, его населяет древнейшая раса, с незапамятных времен путешествующая к краю галактики. Меня переполняет благоговение и ужас. Контакт с ними был бы бесценным даром, но трудно представить себе что-то более чуждое…
— Де Бранен! — окликнула его психиатр тихо, но настойчиво. — Ты чувствуешь?
Кароли де Бранен ошеломленно оглянулся на свою спутницу, словно увидел ее впервые.
— А ты? Ты ведь телепат третьего класса. Чувствуешь ли ты их сейчас? Сильно ли их присутствие?
— Я чувствую уже давно, — сказала психиатр.
— Попробуй обратиться к ним. Где они? Там, в центре?
— Да, там, — ответила она и засмеялась резким, истерическим смехом. Де Бранен вспомнил, что имеет дело с больной. — Импульсы исходят из центра. Только ты сильно ошибаешься на их счет. Это вовсе не «они». Все твои легенды — сплошное вранье! Не удивлюсь, если мы окажемся первыми, кто по-настоящему видит твоих волкринов, кто подкрался к ним так близко. Все инопланетяне, насочинявшие легенд, только чувствовали их, причем издали. Волкрины являлись к ним в снах и видениях, остальное доделывала фантазия. Корабли, сражения, раса вечных скитальцев — все это сплошное…
— Что ты хочешь сказать? — пролепетал де Бранен. — Я не улавливаю в твоих словах смысла…
— Конечно, — подтвердила психиатр неожиданно спокойно. — Ведь ты, в отличие от меня, лишен чутья. Зато мне все стало ясно! Теперь я понимаю, как прозревает человек, накачанный эспероном.
— Что ты чувствуешь? Что?!
— Это не «они», Кароли, — молвила она. — Это «оно». Живое, но совершенно бездумное, смею тебя заверить.
— Бездумное? — повторил де Бранен ошеломленно. — Нет! Ты наверняка заблуждаешься, тебя подводит недостаточно развитый телепатический дар. Я готов согласиться, что перед нами одно живое существо — один восхитительный межзвездный скиталец, но чтобы он был лишен сознания!.. Ты ведь почувствовала его, уловила его телепатическое излучение. До тебя это сделали сверхчувствительные дети Крея и многие другие. Просто его мысли слишком чужды и непонятны…
— Может быть, — согласилась психиатр. — Только то, что я улавливаю, вовсе не чуждо, просто это излучение, свидетельствующее о полном отсутствии разума. Все его мысли неповоротливы, темны, смутны и вряд ли вообще достойны именоваться мыслями. Наверное, его мозг колоссален, с этим я не стану спорить, но в нем не рождается связных идей, а только…
— Объясни!
— Это двигательная установка, де Бранен! Разве ты не чувствуешь импульсы? Еще немного — и они разорвут мне голову на части. А теперь догадайся, что гонит твоего проклятого волкрина сквозь галактику. Как он избегает гравитационных ловушек? Ну, что, сообразил, за счет чего он движется?