Журнал «Если», 2002 № 07
Шрифт:
Освободившись от локтевого ремня, она отвела руку, чувствуя, как локоть утыкается в стену скафандра. Дышать становилось тяжелее. «Не мог же воздух так быстро кончиться», — подумала она, стараясь не поддаваться панике, пока отводила руку, а боль царапала ее сознание. По всему телу выступил пот. Она мысленно пыталась заставить себя уменьшиться. Чувствовала, как вниз по руке сбегает теплая кровь.
Риз взвыла от мучительной боли и ликования — рука высвободилась. Потянувшись, она нащупала рукоять пистолета. Холодная, почти ничего не весит.
Куда направить? Можно попытаться прострелить забрало, но тогда ствол окажется в нескольких дюймах
Гневный взгляд Чанга не давал собраться с мыслями. Закрыв глаза, Риз попыталась думать о диаграммах, какие она изучила, местоположении узла переменно-сетчатого волокна, содержавшего инструкции к моторным центрам скафандра.
И вспомнила, что логический узел, управляющий массивными членами «Волка», прижат к ее пояснице. Если удастся его разнести, заблокированные сочленения, возможно, расслабятся.
Она поэкспериментировала с пистолетом. Слишком мало места, чтобы завести его за тело.
Пот плавал вокруг нее солеными шариками, а она обдумывала план, отчаянно пытаясь найти иной выход. Воздух становился все более спертым. Риз решила, что выстрел из пистолета — все же более быстрый исход, чем удушье.
Она попыталась как можно дальше вжаться вправо, переворачивая о тело пистолет, держа его наоборот, так, чтобы на курке оказался большой палец. Холодное дуло вдавилось ей в бок чуть ниже ребер. «Направляй тщательно», — подумала она. Второй раз тебе этого не проделать. Она попыталась вспомнить анатомию: куда она, вероятнее всего, попадет. В почку? В надпочечную железу?
«Вот здесь я точно получу под зад», — подумала она и… выстрелила. Разлетевшись от мощной инерции пули, ударился о забрало пот.
Члены «Волка» разблокировало, и кибердрон осел на палубу. Риз издала слабый всхлип радости и тут же взвыла от боли.
Ей говорили, дескать, когда тебя ранят, это не больно, во всяком случае, не сразу. Еще одна ложь, выдумка офицерской касты.
Что-то не так в этом мире, в том, как он проявляет себя. Похоже, она оглохла от выстрела.
Откинувшись назад, Риз вдохнула спертого воздуха. А теперь, подумала она, самое легкое.
Извернувшись, Риз снова засунула правую руку в рукав, потом с помощью обеих рук — броня, по счастью, почти ничего не весила — высвободилась из скафандра. Доковыляв до лазарета, она вколола в бедро аналог эндорфина, потом сделала себе рентген на переносном аппарате. Как будто ни один жизненно важный орган не задет, впрочем, она не слишком хорошо умела расшифровывать рентгеновские снимки. Едва она успела кое-как наложить повязку и проглотить антибиотики, как из ниоткуда — невзирая на эндорфин — на нее обрушилась боль. Спазмы сотрясали все до единого мускулы. Риз сжалась в комок, казалось, все ее тело превратилось в сгусток пылающей боли. Она мягко оттолкнулась от одной стены, ударилась о другую, борясь с приступами тошноты. Из глаз текли слезы. Было слишком больно, чтобы кричать.
Это тянулось вечность, многие дни. Накачав себя эндорфинами, она разграбила станцию, перетаскивая все, что могла сдвинуть с места, в грузовой звездолет, а потом в агонии боли мочилась кровью. В теле бушевала лихорадка. Нашпиговав себя антибиотиками, она продолжала работать. Галлюцинации — люди, инопланетяне — раз за разом тянулись к ней, шевелясь где-то за пределами поля зрения. Иногда она слышала, как они заговаривают с ней на странном мелодичном языке.
«Бегущего в пустоте»
В ушах у нее звучал постоянный вой, жар грохотал в крови. Следующие несколько дней — один из них был днем ее рождения — Риз висела в сети ремней, будто на дыбе, боролась с болью и бесконечной жаркой лихорадкой и изучала украденные данные, пытаясь понять, что в них было такого, чтобы толкнуть на убийство девятерых ручных ученых.
Наконец под натиском антибиотиков лихорадка спала. Вместе с мочой выходила старая черная, а не ярко-алая новая, кровь. Ей казалось, она начинает догадываться, над чем работал персонал лаборатории.
Пора решать, где спрятаться. Грузовой звездолет и тягач были зарегистрированы не на ее имя, и появись она с ними где-либо, это вызовет ненужные вопросы. Ей пришло в голову подделать контракт о продаже, ведь документация — ее конек. Риз решила настроиться на волну передач с Земли в надежде узнать, не появились ли новые страны, предоставляющие укрытие беглецам.
К немалому своему удивлению, она узнала, что исполнительный комитет Рэма пал три дня назад и что новым председателем назначили Чини. Переждав еще два дня, в которые она вновь просмотрела украденные данные, бутыли странных энзимов и трансформированных молекул РНК, информационной рибонуклеиновой кислоты, которые перетащила в холодильники грузового звездолета, Риз послала лучевой сигнал на Принц и попросила С. Ч. Вивекенанда. Ей сказали, что вице-президент по коммуникациям занят.
— Я могу подождать. Скажите ему, это Уолдмен.
Голос Кена откликнулся без промедления.
— Где ты? — спросил он.
— Направляюсь в вашу сторону, — сказала ему Риз. — И думаю, везу с собой твою структуру равноправия. Но сначала нам надо заключить сделку.
То, чем занимались обитатели лаборатории, не совсем укладывалось в идеи, которые развивал Кен той ветреной весенней ночью в Узбекистане, но было к ним довольно близко. Биологи и разработчики в области искусственного интеллекта «Ярких Солнц» трудились над новым способом хранения данных, методом быстрым и эффективным, со скоростью много большей, чем переменно-решетчатое волокно. Они добились успеха, заложив информацию в РНК человека.
Такое пытались проделать и раньше. Генетически измененные люди вот уже сто лет ходили по земле, и загадки генетических механизмов давно уже были описаны и изучены. Существовали и теории, создатели которых полагали, что генетический материал, содержащий в крохотной нити ДНК информации больше, нежели способна пропускать и хранить новейшая начинка нейроволокна, сможет удовлетворить растущий спрос на все более быстрые и надежные способы хранения данных.
Эти теории никогда не удавалось воплотить на практике. То, что специалисты сумели заложить в ДНК человека требуемые свойства, еще не означало, что это возможно делать с высокой скоростью, равно как с той же скоростью считывать генетическое послание в нити или, по необходимости, это послание изменять. Взаимодействие рибосом, РНК и энзимов было сложным и взаимосвязанным, соотнесенным до такой степени, что мудрецы от биологии или искусственного интеллекта отчаялись взять их под контроль.