Журнал «Если», 2002 № 07
Шрифт:
Император милостиво взял научного сотрудника под локоть.
— Мой молодой друг, — продолжал Наполеон. — Я уже не раз говорил вам, что здесь вы единственный человек, к кому я чувствую искреннее расположение. Больше того — доверие.
— Можете не сомневаться, Ваше Величество, — ответил эколог, — эти чувства взаимны.
Он почувствовал, как пальцы императора вдруг крепко сжали его руку.
— Мы все отметили, что несколько дней вас не было, — произнес Наполеон. — Неужели вам в самом деле удалось…
Император поднял голову и устремил взгляд
Секунду эколог размышлял, что ответить.
— Да, Ваше Величество, — сказал он. — Мне действительно удалось посредством хитроумной уловки вырваться отсюда. Увы, всего лишь на несколько дней.
Пальцы Наполеона сжали его руку еще сильнее.
— Ну и что там, за стеной? — неожиданно резко спросил император.
Что ответить? На этот раз эколог раздумывал дольше.
— Совершенно чужой для вас мир, Ваше Величество, — сказал эколог осторожно.
Глаза Наполеона сверкнули.
— Но это хотя бы Франция? Скажите!
Кандидат наук медленно покачал головой.
— Нет, Ваше Величество. Это совсем другая страна.
Взгляд императора потускнел.
— Увы, я это предполагал. Ведь никто здесь не говорит по-французски. А жаль! Если б это была Франция, стоило мне только бросить клич о помощи, и мой народ снес бы любые стены. В тот же день я снова был бы в Тюильри, а мерзавцы расстреляны без суда. Жаль!..
Эколог раздумывал, что сказать в ответ. Наполеон его опередил.
— Как случилось, что вы снова здесь?
— Ваше Величество, — начал кандидат наук, взвешивая каждое слово. — Это очень долгий рассказ, и многому, боюсь, вы просто откажетесь верить.
Император усмехнулся, отпустил его руку, отступил на шаг и оглядел эколога с головы до ног.
— С вами что-то случилось! — произнес он резко. — В вас нет прежней искренности. Вы переменились за эти несколько дней!
Кандидат наук не нашелся, что ответить. Наполеон холодными глазами оглядел его, резким движением убрал мобильник-переводчик в карман сюртука, пожал плечами, заложил руки за спину и ушел по аллее вперед.
Эколог проводил его взглядом. Жаль, что его ответ так разочаровал императора, и толком ничего узнать не удалось. В чем-то он допустил ошибку. Ладно, может быть, еще удастся наладить контакт с Его Величеством…
А уже после прогулки, когда он вновь оказался в комнате с балдахином, ко всему удивительному, что довелось кандидату наук пережить за это утро, добавилось еще несколько необъяснимых событий.
Сначала его поразила Виктория, принесшая стопку бумаги и чернильницу с гусиным пером.
— Это еще зачем? — вырвалось у эколога.
Во взгляде девицы проявилось безграничное удивление.
— Да разве вы не собираетесь писать, сударь? Прежде после прогулки вы обычно брались за перо. Впрочем, дело, конечно, ваше, — она покачала головой. — Бывает, наверное, что настроения нет…
Кандидат наук промолчал. Ладно, постепенно он разберется и с этим.
Виктория
Что же он должен писать? Вернее, что писал на такой же старинной бумаге гусиным пером тот, кто обитал в этой комнате с балдахином прежде? Тот, за кого его все принимают из-за поразительного внешнего сходства и кто сбежал отсюда в мусорном баке? Кстати, где, любопытно, в этом доме стоят мусорные баки?
Непроизвольно эколог двинулся к зеркалу в серебряной оправе и очень внимательно принялся изучать собственное отражение. Волосы длинные, редкие, борода, усы… Теперь известно, что эта неведомая личность должна иметь отношение к концу XVI — началу XVII веков. Нет, никого ему это отражение человека в старинном костюме не напоминало.
А вскоре кандидат наук сделал еще одно любопытное открытие. Одну из стен его комнаты полностью закрывала плотная портьера. Что за ней? Раздвинув тяжелую ткань, эколог обнаружил толстое стекло, вделанное в металлическую раму. Иными словами, вместо стены за портьерой оказалась большая прозрачная витрина с видом на длинный и довольно широкий коридор-галерею. По другую сторону коридора тоже шли сплошные стекла, но что скрывается за ними, было не разглядеть из-за таких же тяжелых непроницаемых штор.
Эколог вздохнул, задернул портьеры и улегся на свою королевскую кровать, под балдахин. Делать было абсолютно нечего. Чего ждать дальше — неизвестно. Закинув руки за голову, он стал смотреть в потолок и думать.
Нет, на ад, вроде, не похоже! Хотя куда же еще могла попасть его душа, если не в ад?! Слишком много грехов на нем. А с другой стороны, еще неизвестно, как Господь смотрит на Испанию и испанцев. Вполне возможно, что они захватили чуть ли не весь Новый Свет. Тогда сжечь испанское поселение для англичанина едва ли не святое дело. И такие дела он проделывал не раз, а теперь вот собирался сжечь Панаму. Но сначала, понятное дело, погрузить на мулов все имевшееся в домах Панамы золото и серебро. И сжег бы, не случись всей этой дьявольщины!
Однако это место и не рай. Может, именно так выглядит чистилище? А впрочем, не все ли равно, куда столь необыкновенным образом забросила его судьба. Нигде не пропадал и здесь не пропадет. Ведь даже рабом привелось быть на сахарной плантации, пока не сбежал и не прибился к пиратам.
И все-таки… Как называет себя этот странный человек, с которым пришлось вести столь долгую беседу? Психолог? Такого и слова-то нет в добром английском языке. И разговор шел о вещах безумных. Разве можно поверить, что теперь придется жить не в своем времени да еще рядом с людьми, тоже обитавшими прежде в других эпохах.