Журнал «Если», 2002 № 10

Холдеман Джо

Когда фильм закончился, девушка в переднем ряду подняла руку. Сержант кивнул, и девушка встала. Мне она показалась довольно миловидной, вот только шея и плечи были у нее слишком уж мускулистыми. Впрочем, потаскайте-ка пару месяцев десантный ранец со снаряжением, и я посмотрю, какой у вас разовьется загривок.

— Сэр… — начала она (до самого выпуска мы вынуждены величать сержантов «сэрами»), — не кажутся ли вам некоторые из этих способов… глупыми?

— Например?

— Ну, взять хотя бы тот, последний, когда врага

убивают ударом саперной лопатки по почкам. Я хочу сказать — разве может случиться, что у кого-то из нас действительно будет только лопатка и ни ножа, ни пистолета? И почему нужно бить именно по почкам, почему не врезать противнику лопатой по голове?

— Ваш противник может быть в каске или шлеме, — возразил сержант.

Довольно резонное возражение, но девушка не сдавалась.

— А вдруг у тауранцев вообще нет почек?

Сержант пожал плечами.

— Может быть и так, — сказал он. (Тогда никто из нас еще не видел тауранца — не видал даже достаточно большого кусочка тауранца. Ученым приходилось иметь дело с фрагментами не крупнее пары обугленных хромосом.) — Но их биохимия сходна с нашей. У тауранцев должны быть уязвимые места, и вам предстоит выяснить, какие именно. Поэтому вас и учат… — он ткнул пальцем в экран, — всему этому. Ради вас были принесены в жертву восемь приговоренных преступников. Вы должны научиться убивать тауранцев вне зависимости от того, что у вас в руках — мегаваттный лазер или просто пилочка для ногтей.

Девушка села, не слишком, впрочем, убежденная.

— Еще вопросы? — Сержант обвел взглядом класс, но никто больше не поднял руку.

— О’кей. Класс, смирно!

Мы не спеша, вразнобой поднялись, и сержант вопросительно поглядел на нас.

— Чтоб вам сдохнуть, сэр, — раздался нестройный хор.

— Громче!

— ЧТОБ ВАМ СДОХНУТЬ, СЭР!

По мнению армейских психологов, ничто так не поддерживает боевой дух войск, как возможность несколько раз в день послать непосредственного начальника в ад.

— Так-то лучше. Не забудьте, утром — маневры. Завтрак в три-тридцать, первое построение ровно в четыре. Каждый, кого я застану в постели после трех-сорока, получит штрафное очко. Напоминаю: три штрафных балла означают наряд по чистке уборных. А теперь — все свободны.

Выйдя на улицу, я поплотнее застегнул комбинезон и запрыгал через сугробы в столовую, чтобы выпить чашку соевого кофе и выкурить сигаретку с марихуаной. В казарму я не спешил — пяти-шести часов сна мне вполне хватало. Если я когда и торопился лечь, то только потому, что время от отбоя до подъема было единственным, когда я мог стать собой прежним, ненадолго освободившись от армии.

В столовой я просмотрел факс с новостями. Еще один наш корабль получил свое в альдебаранском секторе. С учетом парадокса времени это произошло года четыре назад. Земля готовила карательную экспедицию, но я знал: ей понадобится еще четыре года,

чтобы добраться туда. К этому времени тауранцы успеют захватить или блокировать все портальные планеты.

Когда я вернулся в казарму, все наши уже лежали на койках и свет под потолком был погашен. После двухнедельной подготовки на Луне вся рота едва волочила ноги и дорожила каждой минутой отдыха. Забросив одежду в шкафчик, я сверился со списком и обнаружил, что на сегодня мне досталась койка за номером 31. Проклятие! Койка номер тридцать один находилась прямо под обогревателем.

За занавеску я скользнул как можно тише, стараясь не побеспокоить соседа по койке. В темноте я не видел, кто это, но мне было все равно. Откинув одеяло, я забрался в постель.

— Что-то ты поздно, Манделла!.. — раздался сонный шепот, и я узнал Роджерс.

— Извини, что разбудил, — также шепотом ответил я.

— Ничего страшного. — Роджерс прижалась ко мне сзади и крепко обняла обеими руками. Ее тело было теплым и относительно мягким, и я похлопал ее по бедру, надеясь, что этот жест будет выглядеть достаточно платоническим.

— Спокойной ночи, Роджерс.

— Спокойной ночи, жеребец! — Она тоже погладила меня по ляжке, но ее жест был исполнен желания.

Ну почему каждый раз, когда ты готов и бодр, тебе обязательно попадаются усталые засони. И наоборот — когда ты устал, как пес, тебе выпадает какая-нибудь назойливая эротоманка?

Но делать было нечего, и я покорился неизбежному.

2.

— О’кей, давайте поднажмем! Понтонная группа, вперед! Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь!

Теплый атмосферный фронт пришел ночью, и снег превратился в скользкую грязь. Пермапластовый прогон наплавного понтонного моста весил пятьсот фунтов и был крайне громоздким и неуклюжим. Справиться с ним было нелегко, особенно после того как он покрылся со всех сторон тонкой коркой льда. Мы несли его вчетвером — по двое на каждом конце, — судорожно вцепившись замерзшими пальцами в пластиковые рукоятки. Моим партнером в этом нелегком деле оказалась все та же Роджерс.

— Стой! — заорал парень позади меня. Это означало, что неуклюжий прогон вот-вот вырвется из его пальцев. Несмотря на относительно небольшой вес, прогон все же мог сломать ногу. Мы дружно выпустили ручки и отскочили. Прогон тяжело плюхнулся в грязь, забрызгав нас с головы до ног.

— Дьявол тебя дери, Петров! — выругалась Роджерс. — Почему ты не пошел в Звездный Флот или лучше в Красный Крест?! Эта хреновина не такая уж тяжелая!..

— Эй, понтонеры, поживее! Клеевая группа — помогите им!

К нам тотчас подбежали парень и девушка из нашей клеевой группы; каждый держал в руке по ведерку с быстротвердеющей эпоксидной смолой.

— Эй, Манделла, поворачивайся!.. Я уже замерз, — сказал парень.

— Я тоже, — поддакнула девушка.