Журнал Наш Современник №12 (2002)

Журнал Наш Современник

— Поздравляю, — обрадовался Тыковлев. — Рад за вас. Желаю успеха. Обязательно позвоните в понедельник, когда все закончите.

Положив трубку, Тыковлев тут же набрал телефон Губермана. Ответила его жена, сообщив недовольным голосом, что Исай Савельевич смотрит по телевизору хоккей и не любит, когда его отвлекают в нерабочее время и так поздно. Но, узнав, что звонит Тыковлев, смягчилась.

Губерман, к удивлению Тыковлева, воспринял добрые вести без эмоций.

— Доживем до понедельника, — предложил он. — Пусть завершат все формальности и поскорее возвращаются назад. Надо еще посмотреть, что за договор они там подписали. А за звонок спасибо. Держите в курсе дела.

Весь понедельник Тыковлев не выходил из дома. Волновался. Но телефон упорно молчал. В пустом ожидании прошла ночь. С утра Тыковлев решил сам позвонить Бойерману. На вопрос,

как дела, тот раздраженным голосом ответил, что не знает. Пропал Автандил. Вчера в “наш” банк к условленному часу почему-то не пришел, прождали его с немцем и Иткинсоном до вечера без результата. И в гостиницу грузин тоже не вернулся. Иткинсон не знает, что делать. Очень волнуется. Может, Автандил звонил в Москву? Может быть, он заболел или с ним что-нибудь случилось? У него были ценные бумаги на большую сумму. Он их по секрету показывал. Векселя от дяди князя Лихтенштейнского, от дирекции концерна “Фёст Альпине”, закладные итальянских банков. Неужели сбежал с бумагами?

— Не может быть, — успокаивал Бойермана Тыковлев. — Вы его ищите там, в Мюнхене, а я поинтересуюсь здесь, в Москве. Может быть, он звонил сюда своей семье.

На тревожный звонок Тыковлева Губерман резко ответил, что ничего про Гурамишвили не знает и что, если будет звонить Иткинсон, так передать ему, чтобы не сидел без дела в Мюнхене, а немедленно возвращался. Его в Германию не пьянствовать посылали, а дело делать. Наверное, запорол все, а докладывать не решается.

— Как же Иткинсон будет возвращаться? — недоумевал Тыковлев. — Он что, бросить все должен? А как же договор? А как же немецкий банкир? А что скажет мой друг, который все организовывал и которому я десять процентов с ваших слов обещал?

— В нашем деле всегда обещать надо, — назидательно заметил Губерман. — Это такой психологический прием. А платить — только по результатам. Результат какой? Никакой пока. Автандила потеряли вместе с чемоданчиком. Козлы! Это я его потерял? Вы его потеряли? Нет, они потеряли. Обещали банк нам продать. Продали? Нет. Вот и делайте выводы, Александр Яковлевич. Меня в любом деле сухой остаток интересует. И только он. Впрочем, подождем, не объявится ли все же Автандил.

Бойерман позвонил к концу дня и упавшим голосом сообщил, что Автандил нашелся. Оказывается, “Байерише Ферейнсбанк” счел его векселя и ценные бумаги фальсификатами и сообщил об этом в полицию. Теперь Гурамишвили в любой момент могли арестовать.

— Хороши у вас друзья, Александр Яковлевич, — с горестью кричал Бойерман на том конце провода. — А я, дурак, поверил. Впрочем, помнить надо было, с кем дело имею. Думаете, я забыл, как вы тогда со мной на поле под Ленинградом обошлись? Всегда и во всем только про себя и свою выгоду думаете и думали. Иуда! — Бойерман бросил трубку.

* * *

Разъяренный Тыковлев бросился в банк к Губерману. Его заставили ждать в приемной. Исай Савельевич совещался. Наконец из его кабинета вышла группа молодых людей в немыслимого цвета пиджаках с толстыми золотыми браслетами и кольцами-печатками на руках, оживленно обсуждавшая, как срубить бабки на поставках пива и сигарет для российских спортсменов. На Тыковлева молодые люди не обратили ровно никакого внимания, что показалось ему обидным. Затем к Губерману стали шмыгать один за другим люди с папками и мобильными телефонами. Торжественно прошествовал какой-то толстый бизнесмен, только что приватизировавший, как сказала секретарша, металлургические заводы и изумрудные копи на Урале. Наконец, на пороге появился сам Губерман и широким жестом пригласил заходить Тыковлева.

— Чайку, кофейку? — приветливым голосом осведомился он. — А может, и по рюмочке коньячку? Я, честно говоря, последнее время пью только французский. Пристрастился. Говорят, предохраняет от инфарктов и инсультов.

— Гурамишвили попался со своими ценными бумагами, — с вызовом в голосе начал Тыковлев. — Того гляди его арестуют. Вся сделка коту под хвост. Вы меня крепко подставили, Исай Савельевич. Но и сами подставились. Чем вы, интересно, думаете? Каким местом?

— Я подставился? — весело рассмеялся Губерман. — Ни в коем случае, Александр Яковлевич. И вас я тоже не подставлял. Не драматизируйте ситуации. Я в Мюнхен не ездил. И вы тоже не ездили. Это раз. Мой банк сделку немцам не предлагал и ничего с ними не подписывал. Они сделку заключили с Иткинсоном, с его славянским банком. Мы специально для таких рисковых сделок этот банк и создавали, на убой, так сказать. Завтра банк Иткинсона закроется и исчезнет. И никого

никто не найдет. Это два. Автандил привез ценные бумаги в Мюнхен как частное лицо, на свой страх и риск. Не волнуйтесь, в договоре Иткинсона с немцами нет ни слова ни про Автандила, ни про его векселя. Таких примитивных ошибок мы не делаем. Значит, и связи между этой сделкой и операциями Автандила никакой нет. Это три. Иткинсон и Автандил постараются смотаться оттуда еще до того, как немецкая полиция очухается. Уйдут на такси через Австрию, например, или Чехию. Это четыре. Вот и все. И волноваться вам ни к чему. Бизнес есть бизнес.

— Хорош бизнес, — желчно улыбнулся Тыковлев. — Если это бизнес, то что такое мошенничество?

— А между прочим, как они с нами, так и мы с ними, — запальчиво возразил Губерман. — Вы думаете, откуда у Автандила эти бумаги? Оттуда, с Запада. Когда у нас банки основывались, тогда нужно было предъявлять документы, что есть некоторый собственный капитал. А у кого он был с советских-то зарплат и доходов? Просили помочь наших иностранных друзей, чтобы они вошли, значит, в дело. А они нам, конечно, не деньги, а эти вот всякие ценные бумаги. Впрочем, кого это тогда, собственно, интересовало? Главное было какие-нибудь бумаги предъявить, а потом побольше государственных денег взять, собственность получить через приватизацию. В России много этих бумаг лежит. Что же, мы их солить будем? Не будем. Попробуем теперь найти у них таких же дураков, как мы сами. Согласитесь, это справедливо, Александр Яковлевич. Долг платежом красен.

— Так, выходит, Исай Савельевич, вы все заранее знали? — спросил потря­сенный Тыковлев. — Знали и меня не предупредили... А тот немецкий банк, который вы собирались за фальшивые векселя купить, он вам тоже “на убой” был нужен? Набрать кредитов у немцев, прогарантировать сделки ваших партнеров, а потом обанкротиться? Так, что ли?

— А вы быстро учитесь, — улыбнулся Губерман. — Можно было и так сделать. Но задача была другая. Выборы надо профинансировать. Денег требуется очень много. А где банковское сообщество России их возьмет? Свои, что ли, прикажете отдавать?

— Так вы не обязаны выборы финансировать, — отрезал Тыковлев. — Пошлите их подальше. Тех, кто от вас деньги требует.

— Вы же знаете, как выборы делаются, Александр Яковлевич, — вкрадчивым голосом сказал Губерман. — Или хотите, чтобы Зюганов победил? Я не хочу. И вам советую быть поосторожнее. С кем, с кем, а с вами-то коммунисты в первую очередь посчитаются. Вы ведь боитесь, что так и будет? Ну, признайтесь же, что боитесь. Иначе с чего бы это вас все подмывало Нюрнбергский процесс комму­нистам устроить. Смешно, — сплюнул в корзину для бумаг Губерман. — Нюрнбергский процесс. Забыли, что ли, что Нюрнбергский процесс был над теми, кто коммунизм и коммунистов хотел уничтожить? Чего со страху не наговоришь! Ну, да ладно. Это я вам для того, чтобы не очень переживали. Если бы с банком получилось, то оказали бы вы неоценимую помощь в защите и укреплении российской демократии. Это вас устраивает? И себе заодно помогли бы. Так что идите себе домой и отдыхайте. Не волнуйтесь. Все без вас уладим. А то, что ваш Бойерман ругался, так и хрен с ним. На что он вам нужен. Надо уметь вовремя расставаться с друзьями, которые становятся ненужными. Сейчас у вас новые друзья, Александр Яковлевич. Надеюсь, мы будем взаимно довольны друг другом. Ну, до скорой встречи. Так держать!

Губерман нажал на звонок вызова секретарши и снял трубку телефона правительственной связи.

Тыковлеву ничего не оставалось, как выйти. Покидая кабинет, он краем уха уловил:

— Приветствую, Александр Николаевич. Был он только что у меня. Да, да. Все в порядке. Не понимает он, правда...

Дверь за Тыковлевым захлопнулась, не позволив дослушать, что он не понимает и что по этому поводу думает Александр Николаевич.

* * *

Контакты с Губерманом после этого прекратились.Он Тыковлеву не звонил, и Тыковлев его тоже не беспокоил. Жизнь шла своим чередом. Тыковлев засел за очередную разоблачительную книжку. Готовил выступления на собрании Москов­ского хельсинкского комитета, ходил на возложение цветов у Соловецкого камня на Лубянке, что регулярно устраивало общество политзаключенных “Мемориал”. Иногда приглашали на передачи по телевизору — “Герой дня” или “Как это было”. Губерман регулярно переводил на книжку зарплату — не большую и не маленькую. Так, среднюю. Его машиной Тыковлев решил не пользоваться и вообще не навязываться. Надо будет, позвонит. И в один из морозных январских дней Исай Савельевич действительно позвонил.