Журнал Наш Современник 2008 #9
Шрифт:
– Прошу!
Зашумели, рассаживаясь. Кто-то сел на пол, но кричал, что ему и так хорошо, падать некуда.
– Мы тебе всё обустроим, - горячо обещали они.
– Вешалку из карельской березы притащим. Дом же с вешалки начинается. Не только театр, а?
– И хлопали по плечу.
Аркаша отозвал меня в кухню.
– Налей им по сто, ну, по сто пятьдесят и выгоняй.
– Это нехорошо.
– Тогда совсем не выгонишь. Ну, ты - хозяин, твоя касса, но я предупредил.
– А они женатые?
– Кто как. Но здесь нет.
– А ты женат?
– Да как скажешь, -
– Аркаш, горит!
– Цыть!
– прикрикнул Аркаша.
От старых хозяев остались треснутые чашки, толстые мутные стаканы, но их всё равно на такой табор не хватало. Но оказалось вдруг, что у некоторых стаканы были с собой.
– Сами наливайте, - велел я, за что и получил от Аркаши пинок под столом по ноге.
Запах сивухи заполнил застолье. Опять же, пнув меня под столом, Ар-каша подставил мне посудину, как я понял, налитую из качественной бутылки. Этим он давал мне понять отличие нас с ним от основной массы.
– Обождите, хоть колбасу нарежу, - сказал я.
Но они дружно загудели:
– Да зачем, да что ты, да разве мы не едали, да и зачем ты на еду тратился, себе оставь, рукавом занюхаем.
– Поднимем стаканы да хлопнем их разом, - возгласил Аркаша. Я видел, что он тоже торопится выпить.
– С новосельем! Да скроется разум!
– Да скроется тьма!
– поправили Аркашу.
– Во тьме скроется разум!
– бодро добавили и к этому. О, тут народ собрался грамотный.
– Ты, солнце святое, гори!
– И я вознес свой граненый кубок.
– Кустиком, кустиком!
– кричал невысокий бородач.
– Сдвигайте стекло.
Сдвинули. И правда, получилось, как кустик, выросший над столом на секунду и сразу распушившийся. Пошло у всех, кроме одного. У него, как говорится, не прижилось, его замутило, он выскочил.
– Это называется: раз травил я в окно, было душно не в мочь, - такая была реплика.
Бедняга вернулся побледневший, но ещё более желающий выпить. Ему налили, но велели пить не сразу, не тратить драгоценность, а отпивать по столовой ложке и прислушиваться к организму. Все с таким состраданием смотрели на беднягу, так солидарно морщились, что участие ему помогло. Больше его не тошнило. Он стал порываться рассказать анекдот, но не мог его вспомнить.
– Сегодня не твой день, - сказали ему.
– Не ходи в казино.
Добрались и до закуски. Смели и колбасу, и сыр, и всё остальное. Хлеба я умудрился не купить, но о нём и не вспомнили. Мазали масло прямо на колбасу. Особенно любовно отнеслись к селедке. Снова налили. Наливал Ар-каша. Не забывал и меня, и себя. Надо ли говорить, что почти все они уже вовсю курили.
– А-а!
– вдруг крикнул бледный мужчина.
– Вспомнил! Вот! Один мужик всегда брал в магазине одеколон "Тройной". А тут приходит, просит ещё одеколон "Сирень".
– "Зачем тебе?" - "Будут дамы".
Не надо было ему этот анекдот рассказывать, ибо давно замечено, что слова могут воплощаться. В дверь постучали, и вошла дама. Лет то ли под сорок, то ли за.
– Назад!
– закричали на нее.
Но
– А я жду, жду, напрягаюсь, думаю, пригласишь. Но я не гордая, сама пришла. Ждал Людмилу? За тобой хоть по снегу босиком. А ты одних кобелей свистнул.
Застольем командовал Аркаша. Двоих отправил за дровами.
– Пока не напились: марш-марш. Генат поможет. Сухих, лучше березовых. Березовые жарче, - объяснил он, считая, вероятно, что я и в этом не разбираюсь.
– Какие будут указания?
– спрашивали у меня.
– А без указания вы и пить не будете?
– А-а. Ну, это-то.
– Мужчина с бородой (в общем-то они почти все были с бородами, но у этого была позапущенней) обратился через стол.
– Это-то нас уговаривать не надо. Но, ну ладно, буду тоже на "ты", я сразу, а то потом к тебе не пробьёшься, докладываю проблему дорог. Сюда нет дороги.
– И не надо!
– я пристукнул по столу.
– Точно. Ты с лёту ловишь. Спасение России в бездорожье. Любишь Россию - ходи по ней пешком. Как появляются дороги - начинается разложение: наркотики, преступность, остальное. По бездорожью грехи не ходят. Пустынники уходили в леса, в пустыни, в горы. И там были нечистые, но боялись молитвы. Нынешние как свиньи, не боятся креста.
– Но боятся песта, - закончил кто-то пословицу.
– Давай пить, хватит о работе.
Вот уже и последняя бутылка задрала дно к потолку, а коллектив ещё только-только начинал разогреваться. Аркаша, выскакивая, уходил на кухню и там чего-то химичил, хотя и меня постоянно помнил. Вскоре и он развёл руками. Я принял это к сведению и побежал в магазин.
Продавщица отлично понимала, что происходит в доме нового жителя, и советовала взять чего попроще.
– Мне-то выгодно продать дорогое, но вас жалко. Вот этим тараканов травят. Берите. Скорее упадут. Но сами этого не пейте. А их не напоить. Уже один пробовал.
ЗАГОВОРИ, ЧТОБ Я ТЕБЯ УВИДЕЛ
Хоть и стыдно было выделяться, но себе и Аркаше я вновь взял что-то приличное. Питьё называлось "Традиционный русский напиток с дозатором". Около дома стояли широкие санки, нагруженные берёзовыми поленьями. У крыльца уже поселилась деревянная лопата для разгребания снега. В доме услужливо показали, что на кухне появились вёдра с водой. Естественно, я догадался, что это всё ворованное или, в лучшем случае, унесённое из дома. И просил всё немедленно вернуть.
– Да ты жизни не знаешь, - закричали они.
– Кругом же ворьё. Ты что, впервые слышишь? Миллионы хапают, а тут лопата, полено берёзовое. Плёвое же дело. Не будь наивняком.
– Полено?
– женщина Людмила, сидящая рядом, икнула.
– Полено! Тащи сюда! Давай из него, - она поддала мне в ребра локтем, - давай из него Буратино сделаем, а? Замётано? Я, кстати говоря, могу и тройняшек притащить. "Налей, налей, стаканы полней! Бездельник, кто с нами не пьёт". Попробуй не выпей, когда искусство призывает. Налил? Спасибо. Вместо чая утром рано выпил водки два стакана. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной.