Журнал Наш Современник №5 (2001)
Шрифт:
Какбыроссия (Демороссия). Коллективный портрет
Негодяй - властитель дум
современности... Я негодяй! Я позор,
призванный упразднить убеждение,
честность, правду, самоотвержение... Нет
выхода вне негодяйства! Все будут
негодяями, все! будут! будут!
Н. Е. Салтыков-Щедрин
Массовое одурачивание взрастило в Демороссии обильные плоды. В быт вошло присловье "как бы", обозначение всего происходящего: "Мы как бы еще живем", "Я как бы знаю, что у нас случилось", с другой стороны, мерзавцы и подлецы в ней - не более чем "как бы мерзавцы и подлецы". Бабуси из 6-го подъезда в ней не могут жить без Санты-Марианны - гибель сотен тысяч окружающих их не трогает, но пожарная диверсия на телебашне довела до сердечных приступов из-за потери тележвачки.
Химерично-виртуальной Какбыроссией,
"Сотой доли их, этих экспериментов, хватило бы любому народу, чтобы в течение суток снести такой режим с лица земли вместе со всеми силовыми структурами и сворой обслуживающих его интеллектуальных шавок" (Владимир Максимов).
На месте России выросло огромное поле чернобылья, где бушуют преступления и корысть. Ядовитые всходы ханжества и алчности, продажности и разврата искажают и перекашивают лица людей, отравляют их чувства, желания, мозг, убивают совесть, доброту, саму душу. Лица становятся масками, мертвенными личинами нищеты одних и неправедного богатства других. Лишь два желания царят над ним - золота и низменных наслаждений. "Вертеться надо, вертеться!" - подгоняет людей ТВ, называя это свободой, и они вертятся все быстрей в вихре танца наркоманов, все более себя уродуя, чтобы выглядеть такими, как им велят, и уже не замечая нарастающей мерзости окружающего. Они издеваются над памятью и славой предков и быстро забывают даже предательство друзей и смерть близких. Они насмерть дерутся за возможность заработать и легко теряют приобретенное. Они быстро входят в раж - прыщеватый юнец кричит старику: "Давай выйдем!", а тот, потеряв достоинство возраста, следует за ним - и так же быстро гаснут. Грязный поток несет их, любовь становится вожделением, ненависть - холуйством, а самой близкой родней - стодолларовая бумажка. Здесь никто не лишний и никто не нужен. Здесь можно быть своим одновременно среди преступников и среди тех, кто мнит себя честным, но, если ты вдруг исчез, о тебе никто не вспомнит. И этим краем бесчестья и разврата, отсутствия чувств и совести правит отвратительный трехголовый змей-сатана, собирающий грязную и кровавую мзду, - Грабеж - Спекуляция - Предательство. Его славят, ему поклоняются, ему безропотно подчиняются, его обожествляют.
Грязный, сырой и мрачный подвал этого людского муравейника забит тружениками - рабочими, крестьянами, инженерами, учеными. Они добывают хлеб в поте лица, изнуряют себя трудом, чтобы выжить, вгоняют в него свою семью, истощают себя и ее физически, умственно и нравственно. Им сулили огромные богатства, но не платят даже заработанного. То, что им повезло приобрести, у них отбирают иезуитской инфляцией, лживыми посулами, мошенническими махинациями и прямым грабежом. Они страдают и голодают, проклинают жизнь и выбиваются из сил, их отдых - тупое сидение перед телевизором с порнухой и чернухой и утомительный разгул, грязь, абстиненция, пьяные драки, избитые физиономии и болезни от плохой пищи и сивухи. Люди, рожденные быть прекрасными и счастливыми, чтобы радоваться жизни и приносить радость другим, стали рабами обстоятельств, которых не в силах преодолеть, а то и просто подневольными, и не только в Чечне. Им некуда идти за помощью и защитой, у них только одна дорога - карабкаясь вверх, падать все ниже. Они просят подаяние и роются в мусорных контейнерах, обращаются в нищих, проституток, мелких воров и "мясную подливку" к вареву, замешиваемому в зеркальных офисах крупными бандитами.
Чуть выше их - мелкие лавочники и чиновники, челноки и наемные торговцы, более или менее сносно зарабатывающие, когда тем, кто создает богатства другим, не платят месяцами. У этих ничего не создающих великих тружеников и мелких мошенников, старающихся не видеть своей подлости, водятся кое-какие деньжата. Среди них много отпетых мерзавцев, которым никак не удается взобраться выше, мелких взяточников и охранников полуприличных контор. Они деятельны, суетливы и сообразительны, что-то замышляют, где-то суетятся, что-то скупают и продают, загружают и разгружают, изо всего извлекают выгоду, всюду приворовывают и обсчитывают. Они всучивают людям одежду и обувь, сшитую в Индии для покойников, колбасу, в которой мясо - только на ярком заграничном ярлыке, они эксплуатируют прихоти детей, подсовывая им жвачку с кислотно-щелочным балансом, насыщенные убийственной ароматической химией газировку и леденцы, сигареты и алкогольную отраву. Они таскают по поездам, аэропортам
Круг третий этого ада, еще не нашедшего своего Данте, - "деловая" жизнь. Там суетливо мельтешат дельцы, юристы, крупные торговцы, биржевые спекулянты, "авторитеты" преступности и банкиры. Атмосфера тлетворного физического и нравственного разложения здесь самая насыщенная. Здесь все начеку - в любой момент ограбить соседа и пристрелить конкурента. Продажная "творческая" интеллигенция вроде Джаковой и Дуриковой, Мерзахарова, Мульянова, Кабздона, Бесолашвили готова здесь "озвучить" осанну любому отягощенному деньгами и властью убийце или подлецу. Здесь вмиг сожрут любого, но особенно его деньги, здесь из ничего создают "дела" и сажают в тюрьмы неудачников и честных людей, оправдывают грабителей и убийц. Весь этот шабаш вурдалаков пребывает в постоянном омерзении от порока других, и все они с головой готовы погрузиться в него сами. Здесь клянутся в верности и дружбе врагам и не верят друзьям.
Здесь твердят о высоких делах и чувствах и подрывают бомбами конкурентов даже на кладбищах в дни поминовения. Здесь капиталист устанавливает цену живым, нотариус - мертвым, а судьи - совести и закону. Здесь без конца говорят, но понятия заменены терминами, мысли - словами, чувства - фразами, души - пустотой рассуждений. В этой зловонной яме мужчины перестают быть сыновьями, отцами, мужьями и даже любовниками. Женщины здесь не скрывают, что они - лишь товар, любовь стала для них торговлей телом, а наряды, меха, украшения - способом подороже себя продать. Здесь много едят, играют в азартные игры, курят и не спят ночами, тучнеют, багровеют, поражаются инсультами и инфарктами.
Айдары, воровые, яблинские здесь терминами и пустословным краснобайством прикрывают неграмотность и глупость. "Видите, в каких условиях приходится работать!" - оправдывался перед заморским боссом завсегдатай этого шабаша Шварцмордер, обращая того в замешательство легкостью саморазоблачения своей агентской сути. Осознав свою глупость, они испытывают мучительный удар по самолюбию и бросаются критиковать всех и вся, сбиваясь и перебивая себя из-за внутреннего непрерывного спора с самими собой и своим прошлым. Они доказывают и доказывают, что они, де, самые талантливые и честные, самые лучшие, самые-самые, хотя с ними никто не спорит, поскольку все давно ясно. Тщеславие - их движитель, они изо всех сил лезут наверх - показать свою полную пустоту. Но, объявив высшей целью абсолютный индивидуализм, они не знают, что делать с награбленным.
В самом центре этого тепло-зловонного болота обитает "элита", стая наиболее тупых, хищных и безжалостных птеродактилей. Они люто всех ненавидят и, восхваляя гениальность других, мечтают уничтожить каждого. Оттуда время от времени вылетают растерзанные и загаженные куски трупов, а путь туда устлан преступлениями и пропитан кровью. Здесь у каждого за пазухой компромат друг на друга, и они пускают его в ход, чуть кто зазевался. В каждом таком кейсе - убийства, грабежи, вероломство, ложь, обман, а в самом любимом отделении - фотографии и ролики о самом мерзком разврате. Изощренное предательство - их всепоглощающая страсть, а заказное убийство - оружие.
3десь нет забот о нуждах людей и страны, умного слова, живой мысли - бесплодие и пустота во всем, пустота существования, пустая суета, пустые поиски удовольствий, смысла деятельности и самой жизни, скука, нищета души, сердца и мозга, усталость от бесконечных "празднеств". И... СТРАХ. Что раскусят, сбросят, пристрелят. На этих безжизненных масках всесильного бессилия нет и проблеска жизни, только отблески золота.
Надо всем этим десять лет царила жуткая фигура, раздувшаяся от беспредельных славословий и беспробудного пьянства, марионетка, мыслившая себя всемогущим божеством, но способная лишь изображать снайпера, охотящегося на таких же мерзких бандитов. По царящим здесь нравам, телевидение иной раз, не удержавшись, выставляло на всеобщее обозрение-отвращение искаженное злобой и страхом лицо, отражавшее, несмотря на ухищрения гримеров, мерзость и пороки этой зловонной клоаки, знаменем которой оно было. Напористость и агрессивность этого ничтожества на пути к вожделенной цели - неограниченной власти - создавали впечатление, что у него за душой есть что-то такое, о чем еще не время говорить. Но вот он всего этого достиг, и стало ясно, что он пустее прошлогоднего червивого ореха. ТВ показывало его подхалимаж и заискивание на концерте в Кремле перед лидерами "семерки", холуйские заглядывания им в лица, дескать, глядите, это все MОE, это все Я, это - МОИ холопы играют на виолончелях: "Ведь правда, я уже почти такой же, как вы?". И брезгливо-терпеливое презрение на лицах тех.