Журнал Наш Современник №9 (2002)
Шрифт:
— Выше я уже сказал, что богоданность Сергея Тимофеевича Аксакова гораздо шире того круга понятий, который вслед за А. П. Платоновым очертил В. В. Кожинов: “...в то время, когда Аксаков начал создавать “Семейную хронику”, великая русская проза еще не существовала (за исключениям “Жития” Аввакума, известного тогда лишь в кругу старообрядцев), и как бы только сам Бог мог дать ей первотолчок, подарив Слово Аксакову...”. Богоданность “Семейной хроники” и в том, что она неназойливо, можно сказать, на генетическом уровне утверждает, что только в крепкой семье, в семейных отношениях с природой, в семейных отношениях в народе и между народами возможно будущее России, как и всего человечества. Но богоданность Сергея Тимофеевича Аксакова выразилась в самой родословной этой великой русской семьи. Сумев понять во всей полноте и многогранности суть Аксакова и Аксаковых, их тихой, непартийной власти над людьми, мы, может, полнее сумеем понять предназначение России как Божественного замысла. Мало кто придавал значения факту их национального происхождения. Какой тут вопрос, скажут мне: ну, конечно же, русские! Кто же тогда русские, если не Аксаковы?! Да, русские, и этот факт лишний раз доказывает, что “русский” понятие не крови, а отношения к Державе. Потому что Аксаковы самым счастливым образом соединили в себе славянскую и тюркскую кровь. И великая сказка Сергея Тимофеевича “Аленький цветочек”, так близкая русскому человеку, несет в себе огромный пласт фольклора Востока. Корни Аксаковых, несомненно, тюркского происхождения: “Аксак” в переводе с тюркского — хромой. И обликом Аксаковы больше тюрки, чем славяне. Но Аксаковы соединили в себе, может, сами до конца того не осознавая, гораздо больше, чем кровь, они соединили в себе две великие духовные цивилизации: Православие и Ислам. Как заметил на одном из Аксаковских праздников Верховный муфтий России Шейх-уль-Ислам Талгат Таджуддин, “зная
Но это еще не все. Выразившие наиболее ярко национально-православную идею России сыновья Сергея Тимофеевича Аксакова, великие русские, великие славянофилы Иван, Константин и Григорий, оставшийся в тени братьев, — а он был одним из лучших губернаторов российских, — по матери (а она была полутурчанка) — из рода эмиров, прямых потомков пророка Магомета. Все это далеко не случайно. И случайно ли, что освободителем болгар и сербов от турецкого ига в XIX веке стал не кто иной, как полутурок, прямой потомок пророка Магомета Иван Сергеевич Аксаков? Как не случайно и то, что Духовное управление мусульман России Екатериной II было создано не в Казани, не в Москве, а именно в Уфе, на родине Сергея Тимофеевича Аксакова, и по предложению не кого-нибудь, а его крестного отца сенатора Дмитрия Борисовича Мертваго. Сейчас я не буду вдаваться в подробности этого уникального и не случайного для России и для всего мира явления. Без сомнения, из Аксаковых взросла великая евразийская мысль. Аксаковы, повторяю, — не только великое прошлое, но и великое будущее России. Это своего рода указующий Божий перст. И осознав это, Аксаковский фонд вот уже десять лет на границе Европы и Азии, на границе славянского и тюркского мира, Православия и Ислама строит тот особый аксаковский мир согласия и взаимопонимания народов России как единственный залог ее будущего. И не случайно, что в попечительский совет Фонда вместе с архиепископом Уфимским и Стерлитамакским Никоном входит и Верховный муфтий России Шейх-уль-Ислам Талгат Таджуддин. Он — постоянный и почетный гость ежегодного Международного Аксаковского праздника. И не в упрек православным иерархам будет сказано: именно он, Верховный муфтий России, сказал на Аксаковском празднике, а потом повторил на Всемирном Русском Соборе высокие слова о Святой Руси: “Понятие Святая Русь — не просто красивый образ, относящийся к безвозвратному прошлому. Уверен, что это и будущее России. Привыкли, что понятие “Святая Русь” — только для православных. Но мы, мусульмане, которые сейчас живут по всей России, по своей истории знаем, что наши предки приняли Ислам добровольно, у нас, как и у православных, тоже была свобода выбора. А когда вера выбирается добровольно, это и есть святое. Потому естественно, нормально и нужно мусульманину называть свою Отчизну, которая у нас общая с православными, Святой Русью. И русский царь признавался мусульманами Белым царем, за которого молились во всех мечетях России...”
— Как писали недавно демократические “Известия”, анализируя общественно-политическую обстановку в Башкортостане: “Многие в Башкирии считают Чванова русским националистом”. И то ли с удивлением, то ли с раздражением добавляли: “Чванов дружит с Верховным муфтием России Талгатом Таджуддином”.
— Понятие “русский” для меня — не понятие крови, а отношение к Державе. Или, как очень точно сказал Илья Глазунов: “Русский — тот, кто любит Россию”. Вот как раз суть понятия “русский” выразили собой Аксаковы. Предки С. Т. Аксакова, кажется, в XIV веке, при хане Узбеке, спасаясь от татаро-монгольского ига, попросили убежища на Руси, им дали удел, они отличились на государевой службе. Прошло время, за века они обрусели и уже русскими, православными вернулись — может, не подозревая о том — на свою древнюю родину. Вот в чем суть русской колонизации. Вот прежде всего в чем суть евразийства России, а не в отвлеченных философских изысках, которые это понятие — порой и специально — только запутывают. Кстати, все лучшее русскими евразийцами написано в изгнании, после страшной революции и не менее страшной гражданской войны, в запоздалом трагическом понимании, что Россия прежде всего рухнула от потери евразийства, повернувшись целиком в сторону уже совершенно падшего Запада. Великие славянофилы, великие русские Самарин и Хомяков тоже несут в себе тюркскую кровь. Все это не случайно. Как и не случайно, что в 30 верстах от Ново-Аксакова в приуральских “татарских” степях родились и великий русский историк Н. М. Карамзин (кстати, его предок, некто Кара-Мурза, пришел в Русь в ХV веке откуда-то из этих мест), и великий русский поэт Г. Р. Державин (его предок, мурза Ибрагим, вышел из Орды на службу к великому князю Василию Васильевичу). И будущее российское дворянство как сословие складывалось первоначально как раз из выходцев из Золотой Орды, особенно после Куликовской битвы, когда из Орды ушло к князю Дмитрию много татарских мурз и им нужно было дать какие-то гражданские права и привилегии. От выходцев из Орды многие громкие русские фамилии.
— А как оказались в Башкирии Ваши предки?
— В XVIII веке их, не спрашивая, приписали к уральским горным заводам. А в XIX веке, после освобождения от крепостного права, они — купили! — у башкир землю в складчину. Как шло соприкосновение православных и мусульман, русских и нерусских? Как два или даже три народа постепенно притирались друг к другу? Ответ нужно искать в языках народов, потому что язык — зеркало народной души. Одни слова умирают, другие, наоборот, рождаются. Может, напрасно мы иногда пытаемся сохранить их в живом языке — безвозвратно ушли понятия, которые они определяли. Есть слова-понятия, которые чрезвычайно редко, но рождаются одновременно у двух или даже у нескольких народов. И они говорят о взаимоотношениях этих народов больше, чем труды ученых-историков. Научных работ по взаимоотношениям башкирского, татарского и русского народов, наверное, уже тысячи, все они в большей или меньшей степени отображают часть истины, но народная душа, а значит — главное, порой остается за пределами этих исследований. И потому для меня главное в том, что, несмотря на сложность и порой драматичность исторических взаимоотношений этих трех народов, в языке каждого из них одновременно родилось великое слово “знакум”, не подчиняющееся ни грамматическим, ни стилистическим нормам ни одного из трех языков. Слово “знакум” не просто слово-понятие. Это целый всеобъемлющий свод законов, по которому три народа определяли взаимоотношения между собой. “Знакум” — не просто искаженное слово “знакомый”. Можно было отказать в хлебе, в помощи, в пристанище — другу, брату, свату, но нельзя было отказать “знакуму”, хотя никто не знал, почему. Считалось святым — приютить на ночлег “знакума”. И что бы ни писали некоторые новейшие историки в угоду новейшим политическим или иным веяниям, для меня отношения русского, татарского и башкирского народов будут определяться великим словом “знакум”. А все остальное от лукавого, привнесенное лжеинтеллигенцией, неумной, недообразованной, вышедшей из народа в прямом значении этого понятия и не вернувшейся в него, кричащей на каждом углу о национальном сознании, не менее политиков виноватой в развале великой страны, в трагедии Карабаха и Приднестровья и во всех других кровавых конфликтах на территории бывшего СССР... И, может быть, в самую трудную для меня пору именно Верховный муфтий России, в свое время подвергшийся мощному прессу со стороны не только откровенных ваххабитов, не без помощи московских политиков и думских законодателей захвативших чуть ли не треть мечетей России, поддержал меня своим словом: “Держитесь! Что сейчас происходит — проверка Вам. Это ваш не случайный крест, что Вы, по сути, бросив писать, посвятили свою жизнь восстановлению Димитриевского и других храмов, восстановлению памяти об Аксаковых, предвидя будущие славянские и неславянские беды, трагедию Югославии, посвятили свою жизнь восстановлению древних славянских и славяно-тюркских связей, организовав Аксаковский фонд, собирающий около этого храма ежегодный Международный Аксаковский праздник. Я помню Вашу статью “Где ты, новый Иван Аксаков?..”, прозвучавшую как бы в пустоту. Увы, в России ныне нет личности такого размаха, как Иван Сергеевич Аксаков. Я знаю, порой Вы приходите в отчаяние, порой Вам кажется, что строите храм на песке. Нет, у Вашего дела уже большие плоды. И главное, что в Вашем вроде бы чисто русском, православном деле Вам одинаково помогают как православные, так и мусульмане. Потому что Вы снимаете шоры с глаз людей. Потому что, говоря о Димитриевской поминальной субботе, Вы не устаете повторять, что, вопреки общепринятому, а точнее, навязанному мнению, на Куликовом поле Русь столкнулась не с Золотой Ордой, а вместе с Золотой Ордой — все с тем же коварным Западом, потому что Мамай к тому времени давно уже не представлял Золотой Орды и шел на Русь с генуэзской пехотой на папские деньги, а на помощь ему спешил литовский князь Ягайло, в войске же князя Дмитрия, наоборот, была татарская конница. Да, русские былины оставили в народе память на века о жестокости и унизительности монгольского ига. Будучи пусть и поэтическими, но все равно историческими хрониками, они не могли
— Широко известна и другая программа Аксаковского фонда — проведение в рамках Праздника славянской письменности и культуры уже ставшего традиционным Праздника Николы Вешнего с фестивалем колокольного звона в другом созданном с Вашей помощью историко-культурном центре “Никольский храм” в недавно еще мертвом селе Николо-Березовка на северо-западе Башкирии...
— Это самое древнее русское село на территории Башкирии, основанное еще Строгановыми. Чудотворную икону Николая Угодника Березовского в свое время призывал на Москву царь Иван Васильевич Грозный, он даже специально для нее построил церковь, которая так и называлась — Николы Закамского, к сожалению, она не сохранилась. Но пришло время: попросилась икона обратно... Предвидя великие беды России, в Николо-Березовку специально поклониться чудотворной иконе дважды приезжала великая княгиня и будущая великомученица Елизавета Федоровна... Так вот это древнее богатое село было уничтожено окончательно уже совсем недавно, в шестидесятые годы XX века: оно должно было уйти на дно нового рукотворного моря на Каме. Но нет худа без добра: так называемая перестройка не дала осуществиться этому проекту. И стояли несколько десятилетий каменные дома удивительной архитектуры с пустыми глазницами окон и провалившимися крышами и полуразрушенный храм, когда-то один из самых величественных в России. Но нашелся человек, уроженец Николо-Березовки, предприниматель Валерий Григорьевич Тетерев, который однажды пришел ко мне (до этого он уже помогал Аксаковскому музею в Уфе): “Давай попробуем восстановить храм...”
Валерий Григорьевич — редкостный человек. К сожалению, таких людей ныне в России мало. Приходя в Аксаковский музей, он высмотрел в фольклорном коллективе девушку-красавицу и вскоре на ней женился. На заседании Фонда при распределении обязанностей я в шутку сказал ему: “В России сложилась очень тяжелая демографическая ситуация. Поручаем тебе демографическую программу”. Проходит год, и я получаю телеграмму: “Россия не погибла, родился Гришка Тетерев”. Через полтора года вторую: “Россия не погибла, родился Ванька Тетерев”. На сегодняшний день таких телеграмм у меня уже четыре... Честно скажу, что я не очень-то верил в восстановление Свято-Никольского храма, кроме всего прочего продолжал жить и здравствовать проект затопления села. Оказалось, что для новой российской власти, вроде бы начисто отвергнувшей прежнюю власть, остались директивными многие постановления Политбюро ЦК КПСС, потому закон по-прежнему запрещал в Николо-Березовке любое строительство. Нас неожиданно поддержал Президент Башкортостана М. Г. Рахимов указом о создании историко-культурного центра “Никольский храм”. В. Г. Тетерев начал с того, что поставил покаянную часовню на родительском кладбище. И когда ее в ночь на Пасху ритуально сожгли, зная, что истинные злодеи останутся в стороне, а пострадают мальчишки, которых хитро подговорили на преступление, он не пошел в милицию, а поставил на месте сожженной деревянной каменную. Сейчас Свято-Никольский храм стоит над Камой в своей прежней красе, действует в колокольне храма созданный В. Г. Тетеревым церковно-исторический музей, чтобы спасти храм от подмыва Камой, отсыпана двухкилометровая дамба-набережная, вместо старого деревянного через речку Пензу перекинут новый стометровый бетонный мост на полуостров, на котором находится храм. На поднятие колоколов, отлитых все тем же Николаем Пятковым, по подсчетам милиции, в мертвом селе собралось около пяти тысяч человек, а через год в селе состоялся уже Всероссийский праздник колокольного звона, и сейчас храм, может, единственное, что мешает осуществлению сатанинского проекта о поднятии уровня рукотворного моря...
— И, возвращаясь к прежнему вопросу: Православие и Ислам...
— Совсем не случайно Благодатный огонь, нисходящий в Православную Пасху от Гроба Господня, свят только для православных и мусульман. В нынешнем мире есть силы, которые упорно хотят столкнуть Ислам и Православие, чтобы окончательно уничтожить Россию, и не только Россию, чтобы на всей планете восторжествовал князь мира сего. Логика этих сил цинична и по-своему мудра. В России до сих пор нет ни национальной власти, ни национальной идеологии, но есть две реальные духовные силы, которые еще продолжают удерживать нравственный дух народа, — это Православие и Ислам. И нужно их столкнуть — а на пепелище придем мы и установим нужный нам космополитический порядок. И 11 сентября лжемусульмане “въехали” на “боингах” в вавилонские башни лжехристиан. И в первый день трагедии только у Верховного муфтия России хватило мужества на весь мир сказать правду: “вскормленное Америкой зло бумерангом вернулось обратно”. Я уверен, что эта операция разработана в глубинах спецслужб, может быть, даже не американских, а транснациональных, чтобы, во-первых, еще раз попытаться столкнуть христиан с мусульманами, а во-вторых, и это с каждым днем становится все более очевидным: под видом борьбы с терроризмом начать очередной, последний поход по завоеванию непокорных стран. Пока наши политики рассуждали, надо ли пускать НАТО дальше на восток, натовские базы, перепрыгнув через нас, вдруг оказались в Таджикистане, Узбекистане, Киргизии... И самое страшное, что новый мировой порядок устанавливается порой руками самих втянутых в конфликт православных и мусульман, как это было в Югославии.
— Вы говорите, что перестали писать. Но Ваши рассказы периодически появляются в “Нашем современнике”. В издательстве “Голос” вышла большая книга “Крест мой?!. Загадка штурмана Альбанова”, презентация которой недавно состоялась в Международном славянском культурном центре в рамках дней Аксаковского фонда в Москве.
— В книгу вошли рассказы разных лет, а также цикл рассказов и повесть о трагедии нынешней Югославии, роман-поиск “Загадка штурмана Альбанова”. До того, как Господь привел меня к созданию Аксаковского фонда, я был и спелеологом (не знаю, войду ли в историю отечественной словесности, а в географических справочниках мое имя уже есть, как первоисследователя глубочайших пещер Урала), поднимался к кратерам величайшиx действующих вулканов Евразии, искал без вести пропавшие в Арктике экспедиции. В “Загадке штурмана Альбанова” я попытался разгадать судьбу без вести пропавшей в полярных льдах шхуны “Св. Анна”, под руководством Г. Л. Брусилова в 1912 году ушедшей в Арктику. По плавучим льдам в разгар первой мировой войны вернулись лишь двое: матрос Конрад и штурман В. И. Альбанов, впоследствии пропавший в водовороте гражданской войны. Кстати, его путевые записки в виде дневника штурмана Климова использовал В. Каверин в своем романе “Два капитана”. Недавно они были изданы в США в престижном издательстве “Modern library”... Эссе “Крест мой?!.” — исповедь о радостях и бедах Аксаковского фонда... Но особой радости, как бывало раньше, по поводу выхода новой книги почему-то нет. При мизерном тираже она все еще лежит в книжных магазинах. А кто ищет ее, не может найти, потому что книготорговля ныне не представляет единой системы.
— А что было радостью последнего времени?
— На Пасху в родной деревне Старо-Михайловке на северо-востоке Башкирии рядом с погостом, где лежат все мои родственники по отцу, кроме тех, кто погибли за други своя на разных войнах, поставили деревянную церквушку. От Аксаковского фонда я подарил ей колокол. По нищете фондовской оплатил колокол 40-килограммовый, а Николай Пятков в ответ: “Из уважения к трудам твоим во славу России я отлил тебе без очереди стокилограммовый Благовест и по своей воле к заказанной тобой надписи “От Аксаковского фонда” добавил “...и от раба Божьего Михаила”.
Мир Свиридова • Разные записи (Наш современник N9 2002)
От редакции
“Мир Свиридова” — такую постоянную рубрику, посвященную жизни и памяти великого русского композитора, мы открываем сегодняшней нашей публикацией.
Его творческое наследие поистине необъятно. Как любой русский гений — он не замыкался в узкой сфере профессионального творчества, но оставил после себя тома рабочих тетрадей, дневниковых размышлений, громадное эпистолярное наследие. Во всем этом поистине безбрежном мире он выразил себя не только как композитор, но и как мыслитель-философ, как политик, как критик и литературовед, как гениальный читатель. Словом, как русский человек с поистине необъятными запросами к жизни...