Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1
Шрифт:
Но пока неприятности обходили их городок стороной. Может, и солнце в каждом городе свое, для кого-то оно восходит, для кого-то уже нет.
«Доберутся и до нас», — поговаривали в конторе, где он работал. Когда именно это произойдет, строились самые разные предположения. Рудольф не любил участвовать в их обсуждении.
В один из последних дней августа к ним приехал дальний родственник; ни Рудольф, ни Клара никогда о нем раньше не слышали. На старике было теплое пальто, вязаная шапочка и туристические башмаки, в разной степени стоптанные, — так, словно его правая нога прошла втрое больше, чем левая.
— Ты обратила внимание на его ботинки? — спросил ее Рудольф.
— Обратила. Иначе и не могло быть в нашем искривленном мире, — ответила Клара.
Как обычно, в восемь часов вечера Рудольф включил телевизор. Старик уселся рядом, он с недоумением посмотрел, как хозяйка устраивается к ним спиной и загружает компьютер, но промолчал.
Передавали военные, сводки: вот уже два года шла кровопролитная война на границе с Усканией. Корреспондент сидел на искореженном корпусе танка и говорил, что число убитых и раненых в этой войне уже перевалило за пять тысяч и конца этому не видно.
«Десять», — вставила Клара.
Сотни тысяч беженцев заполнили палаточные лагеря в приграничных провинциях, им не хватает питьевой воды и элементарных медикаментов.
«Поэтому четверть из них давно погибла. И каждый день уносит еще по сотне человек, половина из которых — дети».
Родственник отвечал на каждую реплику поворотом головы. Мгновение он рассматривал Кларин затылок, затем переводил взгляд на Рудольфа. Тот безо всякого выражения на лице смотрел в экран. Еще через мгновение туда же направлял свой взор и родственник.
Один раз — видимо, специально для гостя — она добавила к фактам суждение:
— Нам никогда не скажут всей правды!
Теперь они встретились взглядами, и родственник счел, что промолчать будет невежливо.
— Никогда, — сказал он, — за одним исключением.
— За каким? — в один голос спросили Рудольф и Клара.
— Приговоренный к смертной казни имеет право узнать правду. Это его привилегия — привилегия приговоренного.
— Мы все приговоренные, — сказала Клара, — следовательно, у нас у всех есть право знать правду.
— Вы это точно знаете? — спросил Рудольф.
— Точно, — ответил родственник.
После новостей он удалился к себе в комнату. Рудольф подошел к окну. Солнце уже закатилось, стояли уютные августовские сумерки. Соседка из дома напротив вышла в сад, чтобы выключить поливальную машину. Она что-то сказала качавшейся на качелях девочке, и девочка ушла в дом. Наверное, она сказала, что пора укладываться спать. Зеленщик с громким стуком запирал лавку.
«Клара права, — размышлял Рудольф, — так или иначе, мы все уже приговорены. И я, и она, и этот старик, и та девочка».
Рано утром, когда хозяева еще спали, родственник уехал.
В этот же день в контору Рудольфа позвонил неизвестный и сказал, что в здании заложена бомба. Служащие тотчас выбежали на улицу. Приехавшая полиция
«Это только начало», — поговаривали вокруг Рудольфа. Никто не захотел возвращаться в контору. Когда Рудольф заметил, что остался на улице один, он тоже отправился домой.
На следующий день он не пошел на работу. Ему позвонили, и он сказал, что болен. «Да, — ответили ему, — нам всем нужно время, чтобы прийти в себя». Клара была настолько тактична, что не сделала никакого подобного намека.
«Они считают меня трусом, — думал Рудольф, — но они ошибаются. И скоро они это поймут».
После долгих поисков в Интернете он нашел закон о привилегиях для приговоренного. Родственник их не обманул: закон, о котором он говорил, существовал с восемнадцатого века, и никто его не отменял. Удостоверившись, что все обстоит именно так, Рудольф отыскал чертеж портативной бомбы и связался с теми, кто мог бы продать ему взрывчатку и другие необходимые детали.
Они встретились на дороге, в трех километрах к северу от города. Хмырь с наклеенными усами вытащил из багажника двухкилограммовый сверток и передал Рудольфу. Рудольф отсчитал деньги.
— Там действительно взрывчатка? — спросил он.
— О, да, — сказал хмырь, — по части взрывчатки вы можете доверять мне полностью.
— С какой стати? — удивился Рудольф.
Хмырь помахал перед его носом жетоном с эмблемой одной известной спецслужбы.
— У нас только качественный товар, — произнес он не без гордости.
— И вам не стыдно торговать этим?
— Мне тоже нужно кормить семью, — ответил хмырь и укатил.
Рудольф собрал две одинаковые бомбы. Одну он испытал далеко от города, в лесу. Взрыв выворотил несколько деревьев; на укрывшегося в овраге Рудольфа обрушился дождь из ветвей и листьев. «И хмырь не обманул», — подумал он, поднимаясь и отряхиваясь. Его заняла мысль о происхождении лжи. Является ли она продолжением природной мимикрии или возникла много позже — тогда, когда слово отделилось от вещи и, будучи гораздо более изменчивым, чем вещь, пошло по пути собственного естественного отбора? Либо так, либо эдак.
Третьего сентября он отправился в столицу. Полдня ушло на то, чтобы выбрать подходящий ресторан — не пустой и не полный, с местами, куда можно спрятать бомбу, без детей и, желательно, без женщин. Наконец, выбор был сделан. Он наугад заказал еду, притронулся к ней только для вида, оставил официанту щедрые чаевые, бомбу спрятал у окна, за доходившую до пола штору.
Кто бы мог подумать, что его опередит пожар на нефтеперерабатывающем заводе. Вечерние новости только о нем и твердили. Клара, заняв привычное место, высказалась:
— Нарочно подожгли, чтобы оправдать попадание химических отходов в почву. Теперь все свалят на пожар.
Рудольф ее не слушал — он ждал, когда скажут о взрыве в ресторане. Бомба, безусловно, сработала. Стесненный высокими домами, звук взрыва проник в переулок, прячась в котором Рудольф набрал на мобильном телефоне нужный номер. Он не вернулся к ресторану и даже не посмотрел в его сторону. Он сразу же направился к метро, и поезд довез его до станции, где он бросил машину. Ему хотелось скрыться, хотя цель его была в точности противоположной.