Журнал «Приключения, Фантастика» 1 ' 96
Шрифт:
— Ты был благословен, — тихо проговорил человек, — ты был избран. Много званных… да мало избранных. Так почему же ты лишил себя жизни, отдавая душу свою во власть демонов? Ведь душа твоя — это часть Меня самого, часть Бога, дарованная тебе. И ты отдал Меня им? Почему?!
Иван молчал. Он не мог опустить головы, не мог отвести глаз. Теперь все было доступно ему — все, от начала и до конца, ибо Он, стоящий пред ним, и есть и начало, и конец, альфа и омега, Первый и Последний во всем и всему. Но ведь Он, Творец и Создатель мирозданий, наделил созданных Им смертных свободной волей. Он дал им право выбора… а значит, каждый пред совестью своей и пред Богом волен выбирать в тяжкий час, жить ему или не жить…
— Я не боялся лишений и тягот, — начал Иван, превозмогая себя, — шел на муки, страдания, пытки, шел на смерть ради созданных Тобой. Но я всегда верил, что Ты ведешь меня, даже когда бесы терзали мою душу, бросали ее во мрак, я верил, такова воля Твоя, такова высшая справедливость! Ни разу не усомнился я…
Серые глубокие глаза будто пеленой подернулись, чуть дрогнули прямые тонкие губы. И Иван понял.
— Прости! Покривил душою… были сомнения, были! Терзали и они меня подобно бесам. Но всегда верх брала вера, всегда в сердце мое стучало: Иди, и да будь благословен! И я шел. Шел до последнего часа! Но когда оглянулся назад, на содеянное, на разрушенные города и села, на горы мертвых тел, на сожженные нивы, втоптанные в прах святыни — и увидел торжество бесов на Земле и во всех мирах земных, горько и тяжко мне сделалось, и открылось, что их наущениями жил, их похоти претворял в бытие наше, их орудием был на Земле. Вот тогда и понял — будто смертная молния пронзила душу — понял, что отказался Ты от меня, бросил, отвернулся на веки веков. И вот тогда, когда не осталось на Земле судей надо мною, сам себя осудил я и по делам своим казнил себя смертной казнью — ибо иной участи для себя не видел! И место мое, Господи, в преисподней!
Иван выдохся. Умолк. Он хотел упасть на колени, упасть ниц, не вымаливая себе прощения, но сознавая свою низость.
Он не имел никакого права стоять рядом с Ним, вровень, глядеть в эти глаза — притягивающие, наделяющие умиротворением и покоем, силой и верою, нет, не имел!
— Не суди, и не судим будешь, — ответил человек в льняной рубахе, человек, воплощающий Нечто Высшее и Обладающее правом судить. — Ты хочешь все понять, ты желаешь уяснить Промысел Высший? Но вместо этого ты идешь на поводу у гордыни своей и тешишь бесов. Ты свершил тяжкий грех, лишая себя того, что не тебе принадлежит. И ты не имел права на суд и казнь, ибо наделен смертный свободой воли, но не наделен даром предвидения, и не может знать, что ожидает его в грядущем. За черными полосами жизни, за провалами в пропасти адские следуют полосы светлые и чистые, подъемы к горним высям… Ответь, ты знал, что ожидает тебя?
— Нет, — прошептал Иван, — я мог лишь предполагать… все рушилось, все погибало, почти уже погибло! Значит, и я должен был погибнуть!
— Пред твоим последним решением отрылось тебе по наущениям дьявольским, что ведомый черными силами разрушил ты мир людской. И ты поверил в наущения эти?! — вопросил с укором человек.
— Поверил, — сокрушенно ответил Иван. — Поверил в то, что видел своими глазами.
— Глазам твоим не дано зреть истинного. Одна душа обладает зрением подлинным. А ты не прислушался к душе своей, шептавшей тебе в самые тяжкие минуты: Иди, и да будь благословен. Я открою тебе правду. Да, в мытарствах твоих и злоключениях зачастую бесы-искусители и темные силы вели тебя по жизни, вели путями коварными, многомудрыми и хитростными, плетя черные паутины козней своих, прибирая в черные лапы свои грядущее рода людского… и ты был их орудием, ты прав!
Иван вздрогнул, слеза выкатилась из глаза, но он не смел поднять руки, утереть ее. Значит, все так, значит, это правда — он сам был разрушителем, выродком. И к чему тогда все эти беседы, к чему?!
А серые глаза смотрели в его душу тихо, покойно и ласково, без осуждения и гнева, но любя и сострадая.
— И казалось им, пребывающим во мраке, что обретают силы они и покоряют миры вселенных. Гордыня! Бесовская гордыня! Ни тебе, смертному, ни им, порождениям тьмы, не дано знать Промысла Вседержителя! В гордыне своей обретались они, не ведая, что дотоле исполняются замыслы их, доколе угодны они Творцу. Ибо и силы мрака, бесы и демоны подобно человеку и свыше того обладают полной и неограниченной свободой воли и действия… Всякое порождение сущих и внесущих миров по воле своей должно показать, чего ради оно явлено было в свет или во тьму, на что способно в существовании своем и куда приведет себя, обладая свободой выбора. Но вели они тебя и творили тобой нужное им лишь в той мере, в коей непротивно то было Воле Высшей. И ты доказал это, ни единожды не пойдя против своей совести, а стало быть, против Бога. И вина твоя лишь в одном — ты оказался слаб… ибо человек!
— Слаб? — переспросил Иван. Он не мог поверить в услышанное. Но ведь иными словами примерно о том же говорил ему и Архистратиг… Неужели нет на нем греха кроме самоубийства? Неужто невиновен он в гибели Земли и рода людского, и лишь испытанием тяжким напасть эта была послана человекам?! Ведь он делал все, что мог, он бился пока хватало сил, а потом бился сверх силы?! Нет, он не мог до конца уверовать в безвинность свою, не мог. Совесть жгла душу. Палила нещадно.
— Да, слаб человек. Даже такой как ты, избранный. Я отворил дверь пред тобою, и никто ее не сможет затворить. Помни об этом. Ни люди, ни бесы, ни ты сам! И простятся тебе грехи твои. И как ты сохранил слово терпения Моего, так и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет во Вселенную, дабы испытать живущих. Сядь!
Иван повел глазами и увидел низкое деревянное креслице, совсем простенькое, с подлокотниками и коротенькой прямой спинкой. Он опустился на него. И нетелесная, навалившаяся тяжесть покинула душу. Покинула вместе с гнетом давящей, неискупной вины. Теперь пришел покой полный, непонятный, непривычный. Это было чудом. Не виноват! Он чист перед Богом, перед людьми, перед собой. И больше ничего не надо! Нет… но ведь там, на Земле и в мирах Федерации, ничего не изменилось, там господствует нечисть, там льется кровь, там гибнут не одни лишь тела землян, но и их души. Как же так?
— Господи! — взмолил он, простирая руки к сидящему напротив. — Не оставь тех, кто во власти сатаны! Там творится страшное, чудовищное, это невозможно описать… но Ты и Сам все знаешь. Ты же Всемилостивый! Ты Всемогущий! Спаси их!!!
Иван готов был сползти с кресла, упасть на колени перед сероглазым человеком, пред образом Того, Кто не имеет пределов ни в чем, Кто может все изменить за минуту, в одноединственное мгновение — мановением Своей Руки. Но неведомая и добрая сила не дала ему простереться ниц, удержала в кресле.
— Не для того создан Мир, — кротко ответил русоволосый человек, — чтобы Божественной Дланью вмешиваться в него и Ею наказывать виновных, усмирять зарвавшихся, возвышать праведных… Ты знаешь об этом. Творец может уничтожить Мир, может изменить его по Воле Своей. Но тогда это будет другой мир и будет нарушена свобода воли живущих в нем. Нет! И силы тьмы, и Силы Света не карают и не одаряют сами. Лишь верящие в них, верящие по своей воле, свободно и истинно, становятся их руками, их перстами в Мире. Ты познал многое. Но ты обязан познать главное — сам Мир должен определить свою судьбу.
— А как же… Ты?!
На Ивана обрушилась вся тяжесть непредсказуемости Бытия. Если все так на самом деле, Земля обречена и человечество обречено… Мир уничтожает себя, убивает. И Благие Силы не вмешиваются, не хотят защитить его!
— Не впадай в уныние и отринь суетность из сердца своего! — тихо проговорил человек. — Или ты уверовал в могущество дьявола и не веришь в Мои силы? Соберись с мыслями, напрягись… и скажи Мне, что было изречено Мною для врагов Моих?
— Возлюби ближнего своего… — оцепенело выдавил Иван.