Журнал «Рассказы». Светлые начала

Ожигина Надежда

Губернатор опять начал говорить про благоденствие народа, сотворить которое возможно только Государю и немножко его верным слугам – Озарителям и губернаторам.

Электрические лампы вспыхнули. Народ благодарственно закричал. Девица рядом с Исбытковым опять зарыдала, не в силах перенести того, что происходило на ее глазах.

Губернатор сел в кресло, а Озарительница как бы невзначай положила руки на его плечи.

Вот она – вторая часть представления. Накопители – это не только железные кубы с проводами.

Сила – это не только электричество, идущее по проводам в дома и заведения города.

Исбытков впился глазами в лицо губернатора. Оно порозовело. Щеки, почти лежащие на плечах, налились соком, словно яблоки лучшего сорта.

К сожалению, Исбытков не мог почувствовать того, что чувствовали другие. Он был прирожденным ловцом молний, а значит, он был свободен от влияния харизмы, которой Озарители наделяли высшее сословие.

В Темнейшую ночь не только накопитель получает новую порцию энергии.

Помост с губернатором окружили сотрудники тайной полиции. Исбытков сделал пару шагов назад, чтобы не мозолить глаза полицейским.

– Суд! – принялась скандировать толпа. – Суд!

Степан Федорович мысленно выругался. Он совсем забыл о другой традиции Темнейшей Ночи – губернатор решает судьбу одного заключенного, а народ получает не только свет, но и зрелище.

На помост вывели совсем молоденького паренька, почти мальчика. Он растерянно озирался и шмыгал носом, начиная походить на недавнего гимназиста. Невзрачный чиновник зачитал обвинение. Притихшая толпа ловила каждое слово.

– Подделка векселя! Попытка скрыться от полиции!

Чиновник выкрикивал слова, и каждое слово попадало в паренька. Он вздрагивал и моргал.

Губернатор оттолкнул руку адъютанта и встал самостоятельно.

– Тяжелое правонарушение.

Он вздохнул, как если бы ему было искренне жаль обвиняемого, который пошел по такой кривой дорожке.

– Ты отправишься на каторгу, – ласково сказал он. – Будешь валить лес, чтобы другие, более достойные люди, могли делать бумагу для векселей.

Исбытков не мог поверить своим ушам. На каторгу отправляли женоубийц, воров, оставляющих вдов без копейки денег, но не таких желторотых юнцов.

Наказание было крайне суровым, и люди не могли этого не понимать.

– Правильно! На каторгу его! Грамоте выучился, а вон что творит! – закричали люди вокруг Исбыткова.

Паренек смотрел на губернатора, и по его лицу текли слезы.

– Спасибо, – прошептал он.

Исбытков не услышал его слов, просто угадал по движению губ.

Приговоренный рухнул на колени и подполз к сапогам губернатора. Худым юношеским лицом он приложился к блестящей поверхности сапог, как к материнской щеке.

Только что линию его судьбы безобразно изломали. Может быть, разрушили вовсе. Но он все равно любил своего безжалостного судью.

Развернувшись, Исбытков принялся выбираться из толпы. Далее смотреть было невыносимо. Вот в чем была одна из причин того, что он отказался быть на месте Велены. Ему до одури, до отвращения не хотелось наделять людей, волею судеб оказавшихся в самом верху государственной пирамиды, силой, заставляющей народ любить их до помрачения рассудка. И не только любить – подчиняться.

Он почти бежал по безлюдной улочке, идущей вниз от площади, чтобы звуки ликующей толпы затихли как можно скорее. Передвигаться в рясе было неудобно, а кожа под накладной бородой отчаянно чесалась.

– Брат! – донесся до него тихий, но при этом твердый голос.

Исбытков ускорил шаги, но стук женских каблучков приближался.

– Прости, сестра, я тороплюсь, – буркнул Исбытков, – но обязательно помолюсь за тебя.

– Помолитесь, брат, когда сможете, – сказала женщина прямо за спиной, – а я прямо сейчас начну… Господи Боже наш, утвержяй гром и претворяй молнию, избави нас от веяния скорби…

Вздохнув, Исбытков обернулся. Перед ним стояла Велена – прямая, тонкая, не прячущая глаз.

– Здравствуйте, брат, – сказала она почти ласково. – Простите, что не обманулась вашим маскарадом. Озаритель Озарителя, как говорится, видит издалека. Вы не против поговорить?

Не дожидаясь даже кивка на заданный вопрос, Велена свернула в первый попавшийся переулок, а Исбытков почему-то пошел за ней.

– Сыскари знают, что вы тут, – бросила Велена из-за плеча. – Это я им сказала, между прочим.

Могучие мышцы непроизвольно напряглись под черным одеянием Исбыткова, но он быстро заставил себя расслабиться. Если бы Велена хотела его сдать, она не разговаривала бы сейчас с ним наедине.

– А еще я им сказала, что вы были замаскированы под гренадера и для пущей убедительности стояли с видом лихим и придурковатым. Потом подхватили какую-то девицу под руку и были таковы.

– Не повезет какому-то бедолаге, – покачал головой Исбытков. – И девице его тоже.

– Почти пришли, – сказала Велена, – здесь сможем поговорить спокойно.

Она решительно шагнула в темную арку, а следом за ней – уже не так решительно – последовал Исбытков.

– До сих пор в этом дворе нет никакого электричества, – проворчала Велена, доставая из кармана небольшую запаянную колбу.

Она щелкнула ногтем по стеклу – и колба озарилась теплым светом.

– Превосходно придумано, – светски сказал Исбытков. – В колбе какой-то электропроводящий газ?

Велена отмахнулась. Колба освещала маленький дворик, в центре которого журчал крошечный фонтан в виде уродливого дельфина. Рядом с фонтаном стояла скамейка, на нее и присела Велена.