Журнал «Вокруг Света» №02 за 1985 год
Шрифт:
С Феликсом она познакомилась на просмотре в Доме кино. Показывали новый фильм модного режиссера. Картина была, заумная и тягучая. Елена скучала, но уйти не решалась — киноманы сидели тихо, благоговея перед авторитетом, и она боялась помешать их таинству созерцания. Вдруг за два ряда впереди кто-то поднялся и, чуть пригнувшись, но вполне уверенно, не обращая внимания на шиканье эстетов, начал пробираться к выходу. Елена воспользовалась моментом и юркнула следом. «Я вам очень обязана»,— сказала она на улице своему «спасителю».
Им оказался молодой человек обычной наружности, лет двадцати двух. От левого его виска до скулы шел бледно-розовый шрам. «Если б не вы, я так бы и не ушла. И потеряла бы целый вечер»,— повторила она. «Тогда ваш вечер принадлежит мне,— незамедлительно среагировал молодой человек.— Предлагаю пойти к Ваганычу».— «А кто такой Ваганыч?» — засмеялась Лена. «Ваганыч — это мой друг!» — торжественно объяснил новый знакомый. Лена кивнула.
В прихожей квартиры, куда привел ее Феликс, было тихо, и Лена с негодованием было подумала, что Ваганыч всего-навсего ловкий предлог. Но тут Феликс открыл дверь в комнату, и она увидела, что в комнате сидят человек пятнадцать. «Обычная вечеринка»,— решила она, но снова ошиблась. Здесь шел диспут — присутствующие увлеченно обсуждали английский романтизм девятнадцатого века. «Вы что, филологи?» — спросила Лена и очень удивилась, узнав, что единственным литературоведом в компании является сам хозяин, Ваганыч.
После диспута Феликс проводил Лену домой и, прощаясь, даже не спросил телефона.
Ее это задело, и она перешла в атаку по всем правилам классического романа: появилась у Ваганыча через несколько дней, но не одна, а с приятелем, познакомила его с Феликсом и начала отчаянно кокетничать с обоими. В первый вечер меж двух кавалеров, не подозревавших, что являются лишь разменными фигурами в гроссмейстерских руках, возник легкий холодок. На второй вечер холодок трансформировался в стойкую неприязнь, а при третьей встрече состоялась легкая ссора, где Лена приняла сторону Феликса. Обиженный приятель ушел, а Феликс в тот вечер впервые ее поцеловал. Спустя месяц Бурцен объяснился в любви. Лена поздравила себя с победой.
Теперь, выиграв сражение, оставалось лишь, как обычно, проанализировать ситуацию, отбросить эмоции и успокоиться. Но тут Лена поняла, что не хочет никаких рассуждений, никакой логики — она просто хочет любить, не задумываясь, сломя голову, любить этого сильного, умного мужчину и быть всегда с ним.
Они поженились. Удивив друзей и польстив Феликсу, Елена взяла фамилию мужа — акт весьма редкий, считавшийся архаичным. В один год они получили дипломы, Феликс — космоэколога, Елена — врача-психиатра, и сразу же улетели на стажировку на Грин-Трикстер.
Первые четыре были лучшими годами в их совместной жизни. Каждый день на малоизученной планете среди немного суровых, но неизменно доброжелательных колонистов был насыщен любимой работой. И главное, друг другом. Может, они и осели бы на Грин-Трикстере насовсем, но из-за особенностей климата пришлось вернуться на Землю, где обычно женщины рожали нормальных, здоровых ребятишек. Но у Елены оказалось неизлечимое бесплодие. Она сильно переживала, Феликс как мог ее успокаивал. Елена занялась наукой, заинтересовавшись всерьез психотерапией, углубилась в исследования.
Отдав свой мозг науке, Елена обратила все душевные порывы на Феликса, любовь к нему с каждым днем, с каждым месяцем разгоралась, требуя постоянно видеть и слышать мужа. Это подавляюще действовало на Феликса, угнетало его, но Елена ничего не могла с собой поделать. Она не испытывала уверенности и незыблемости построенного ею очага и, получив приглашение лететь в Тринадцатую гиперкосмическую вместе с мужем, была обрадована. Ей не хотелось отпускать Феликса одного. В этом крылась ее ошибка. Не стоило ей лететь, пусть бы Феликс отдохнул от нее. Но разве она его тяготила?
А потом, на форстанции, надо ли было набраться решимости не пустить Аниту и Феликса в тот последний маршрут? Не в ее ли власти было остановить роковой ход событий и не допустить такого страшного и необратимого финала? Но как? Не считая резких, но неопасных возмущений психофона планеты да собственных тяжких мыслей, повода возражать против их совместного маршрута не нашлось. И все-таки, если б она сказала «нет», Феликс и Анита не пошли бы... Пусть бы поняли, что она ревнует, пусть было бы стыдно, но они не пошли бы и остались живы.
Елена Бурцен вырвала из делегатского блокнота листок и быстро написала: «Гиперграмма. Мегера-1. Санкину. Феликс был для меня дороже жизни. Приезжайте. Я расскажу о нем. Елена Бурцен».
Жара еще стояла основательная, но в атмосфере планеты ощущались какие-то перемены. Синело небо, воздух делался все жиже, легче. И казалось, именно от этого воздуха редким, пережившим предыдущие сезоны животным и растениям хотелось прорвать оболочку плоти, уже устаревшей и отслужившей свое, и превратиться в нечто новое и совершенное. Как это сделать, они не знали, и потому просто существовали, отдавшись стихии природы. Только родник не переставал увеличиваться в размерах, размывать песчаные берега, заполняя котлован под розовато-голубым навесом мегерианского неба.
Окончание следует
Медовая скала
Если в безоблачный день смотреть на Тбилиси с вершины горы Мтацминды, то кажется, что там, внизу,— огромные, залитые янтарным медом пчелиные соты. Это искрятся на солнце окна домов... Местные старики пчеловоды говорят: «Не случайно наш город похож на улей. И имя его «тбили» — «теплый» не только от горячих серных ключей, бьющих из-под земли. Но и от щедрости нашей труженицы, кавказской пчелы».
Пчелиное Эльдорадо Лолуа. Так называют в Тбилиси живую декоративную пасеку-музей на улице Важи Пшавелы, во дворе школы имени Комарова.
Раньше пчел встают только солнце да он — профессор консерватории Арчил Михайлович Лолуа, их хозяин, помощник и друг. Тщательно моет при входе на пасеку лицо, руки. Надевает белую рубашку. Если уважаешь хозяев, уважай и порядки в их доме: пчелы содержат свои ульи в чистоте и не любят неприятные запахи.