Журнал «Вокруг Света» №03 за 1986 год

Вокруг Света

Впервые я обратил внимание на Маурисио все в том же 1981 году. С утра и до вечера мальчишка вертелся на одном из оживленных перекрестков Манагуа. Очень скоро он подхватил наше словечко «привет» и, завидев мою машину, махал рукой и кричал на всю улицу: «Привет, русо!» Пока горел красный свет, мы успевали поболтать. А его команда — семь-восемь мальчишек перебегали от машины к машине и совали в окна кульки с мандаринами, газеты, жевательную резинку. Они зарабатывали на жизнь. Сам же Маурисио устраивался на крыльце углового кафе, неторопливо раскладывал на деревянном ящике коробочки с ваксой, щетки, бархотки: чистил обувь. Дело уважаемое, и потому именно он «заведовал»

перекрестком. Мальчишки безусловно признавали его авторитет.

Однажды в сильный ливень я заскочил в кафе. Маурисио был на посту — сидел на ступенях, накрывшись с головой куском полиэтиленовой пленки. Я пригласил его перекусить. Мальчишка не заставил долго себя уговаривать, но все же решил дать необходимые разъяснения.

— Вообще-то есть я не хочу, — проговорил он, с удивительной быстротой опустошая тарелку. — Правда, сегодня я не пообедал — некогда было. Вот еще бы кока-колы... Очень нравится кока, а хозяин мне в кредит не верит...

Судьба тринадцатилетнего Маурисио весьма типична для детей его поколения. Жил он с матерью и тремя младшими братишками. Отца убили сомосовцы. Учиться еще не начинал: мать больна и не может работать. Все пятеро живут на его заработок. Нелегко, но что делать? Жизнь получше станет, можно и об учебе подумать.

Через год я встретил Маурисио в маленькой автомастерской. Он обрадовался и как со старым знакомым поделился новостями: учится на механика, ходит в первый класс школы для взрослых.

— Как дела дома, Мауро? — спросил я.

— Мама умерла в августе... — вздохнув, ответил он. — Живем теперь вдвоем с братишкой. Двух младших приняли в «Ла Маскота». Я их навещаю. Сыты, одеты, учатся, играют... Ребята с перекрестка разошлись. Кое-кто работает, как и я... Знаешь, русо, мне читать понравилось. Почему? Кино посмотрел, — и все, а тут читай, сколько хочешь раз. Прочел одну книгу, бери другую... Ты говорил, у тебя книги есть. Дашь?

С тех пор Маурисио не раз забегал ко мне. Возбужденный, радостный, он вечно куда-то торопился, выпаливал новости: «Был с молодежной бригадой на сборе хлопка. Мирные парни. Дружные, веселые...», «Вступил в «Сандинистскую молодежь». Ячейку у себя в мастерской сколачиваю...», «Записался в народную милицию. Карабин изучаем — сборка, разборка...»

Последняя наша встреча произошла незадолго до моего отъезда. Я поехал тогда в командировку на север, в районы боевых действий сандинистской народной армии. Обстановка в те дни накалилась донельзя — приближались первые в истории Никарагуа демократические выборы, и «контрас» особенно усердствовала, отрабатывая полученные от Белого дома доллары... И все в стране понимали, что сомосовские группировки, вторгшиеся в пределы республики, должны быть разбиты. Молниеносно, наголову, одним ударом. Только так можно было удержать американскую администрацию от прямой интервенции.

Бои шли жестокие.

В поселок Эль Хикаро мы приехали под вечер. Было тихо. На горы Сеговии уже наполз туман, укрывая синие леса белой пеленой. Из темных провалов ущелий надвигалась ночь, и лишь вершины, разорвав туман, плыли в призрачных сумерках.

На тесной соборной площади, окруженной кустами и кособокими домишками под черепичными крышами, подмигивал огонек костра. Тихо 5 тенькала гитара.

—

О вчерашнем бое лучше Маскоту расспросите. Он у нас отличился, — негромко сказал капитан Сесар Ларгаэспада, помешивая веточкой кофе, булькавший в котелке над костром. Солдаты заулыбались, красные блики плясали по смуглым лицам. — Что смеетесь! Вы-то привычные, а у парня — первый бой...

— Понимаешь, компаньеро. — Капитан приподнялся на локте. — Он мальчишка совсем, Маскота. Недавно в батальоне. И в первом же бою убил сомосовца.

Маскота, сменившись с караула, молча подошел к костру, возле которого дремали солдаты. Мне не спалось, и я взял на себя роль «кочегара» — сидел на куске брезента и подбрасывал в огонь хворост.

Я узнал Маурисио, хотя он раздался в плечах, повзрослел, над верхней губой темнел пушок. Поначалу разговор не задался: Маскота отвечал вяло, как бы нехотя.

— Ничего, Маурисио, понятно. Первый бой... — повторил я слова капитана.

— Компаньеро, тебе приходилось стрелять в человека?

— Нет.

— А сколько тебе лет?

— За тридцать...

— А мне шестнадцать, и я уже убил...

Он замолчал, глядя на огонь.

— Но ведь так нужно, — сказал он, не отрывая взгляда от огня. — И будет нужно, пока они лезут к нам. Значит, стрелял я по справедливости, правда?

— Правда, Маурисио...

Молодежный батальон

Резервные батальоны формировались в те дни на фабриках и в университетских аудиториях, в учреждениях и госхозах. Десять батальонов в первые месяцы 1983 года сформировала «Сандинистская молодежь 19 июля». Они так и назывались — молодежные. Студенты, школьники старших классов, рабочие, шоферы, крестьяне.

Резервный батальон 30-62 создавался в Манагуа. Самому старшему из его бойцов было двадцать два года, самому младшему — пятнадцать...

«Контрас» пришли из Гондураса. Несколько группировок, в совершенстве постигшие науку убийства в тренировочных лагерях под руководством американских инструкторов. Больше тысячи головорезов, готовых на все, вооруженных автоматами, минометами и пулеметами. Кровавый след тянулся за ними по никарагуанской земле. Их потрепали в боях, им перекрыли все пути отхода. Тогда «контрас» сбились в стаю и пришли сюда, в горы, что раскинулись на многие десятки километров в департаментах Матагальпа и Хинотега....В горах третий день лил дождь. В окопах — по щиколотку воды. Размыло тропы, пропитался влагой лес. Третий день отряд ополченцев — два взвода из батальона 30-62 — сидел в двух охотничьих хижинах на перевале.

Провожая отряд, командир батальона, армейский лейтенант, ткнул пальцем в карту и сказал: «Надо оседлать этот перевал. Банда может попытаться прорваться именно там. С перевала ни шагу. Если появятся «контрас», задержите, сколько сможете. Мы подойдем, выручим...»

Комиссаром отряда был Освальдо Мансанарес. Единственный член СФНО в батальоне, участник борьбы против диктатуры с 1976 года, он мечтал стать офицером народной армии, а пока учился в вечерней школе для взрослых.

Командир отряда, Карлос Лакайо, восемнадцатилетний студент медицинского училища и санитар одного из столичных госпиталей, писал своим друзьям в Манагуа: «...Хочу сказать вам, ребята, что настоящим революционером, революционером на деле, а не на словах, быть очень трудно. Нужно пройти через многие испытания, чтобы иметь право называть себя этим словом. Я очень рад, что здесь, в горах, в нелегких условиях борьбы с бандами прохожу одну из таких проверок. Надеюсь с честью выдержать ее. С революционным приветом. Карлос».