Журнал «Вокруг Света» №03 за 1991 год
Шрифт:
Следующим объектом опытов, сильно озадачившим Пауля, был юный Хиак. Его поймали в апреле 1968 года совсем малышом: рост меньше трех метров, а вес не достигал и полутонны. Почти все время он неподвижно, как парализованный, лежал в своем небольшом бассейне-лягушатнике. Тогда уже было известно, что китообразные ориентируются с помощью звука, а в бетонном бассейне, разумеется, царила искусственная тишина. Доктор Шпонг решил поэкспериментировать со звуками. Он опустил в бассейн подводный громкоговоритель и для начала подал звук частотой 3 килогерца. Хиак сразу же зашевелился. Чтобы побудить его к активной жизни, пришлось разнообразить репертуар: в воде звучали радиопередачи, сводки новостей, рок-музыка, всевозможные шорохи... Хиак ожил окончательно, стал нормально плавать и принимать пищу.
— Это невозможно описать. Хиак, поднимая большие волны, носился по бассейну, бил по воде плавниками, во время пианиссимо приплясывал на хвосте, как дельфин, а при фортиссимо совершал мощные прыжки над водой; он шлепался то на один бок, то на другой, изгибал спину, высовывая из воды одновременно голову и хвост, пускал фонтаны; наконец, встав вертикально вниз головой, он грациозно помахивал хвостом в такт музыке. Короче говоря, он танцевал под Бетховена. Зрелище заставило меня отбросить образ мыслей так называемого «объективного ученого», — признается нейрофизиолог. — Я стал испытывать настоящее уважение к китам. Теперь они для меня — существа с ярко выраженными личностными свойствами: любопытные и изобретательные, непосредственные и полные юмора, ловкие, изящные и шаловливые. И вместе с тем у них исключительное самообладание.
Пауль Шпонг вернулся к диким косаткам, к холодным водам пролива Джонстона. Здесь, на необитаемом острове Хансон, на берегу небольшой бухточки он построил себе дом. Эту бухту местные рыбаки вскоре прозвали Хиппи-Пойнт. Дело в том, что интерес к косаткам превратился в своего рода «китовую лихорадку», и каждое лето на остров съезжалось множество энтузиастов — ученых и просто любителей природы. Выглядели они подчас довольно необычно, а вели себя и вовсе удивительно. Пауль, улыбаясь, вспоминает:
— Некоторые из них старались развлечь и заинтересовать косаток барабанным боем; в качестве барабана использовали борт лодки. Другие показывали оркам кино — брали с собой в море проектор, а экраном служил парус. А я заплывал в стаю на байдарке и играл им на флейте. Теперь я понимаю, что для людей все
это было куда важнее, чем для китов.
Это был удивительно гармоничный, вечер. За столом, освещенным теплым сиянием свечей, супруги Шпонг перелистывали свой «Определитель» — собрание фотографий спинных плавников. Вспоминали приключения и истории, связанные с той или иной фотографией — так же как другие люди вспоминают прошлое, листая старый семейный альбом. Ученые, сидя у костра, тихо напевали меланхолические песни. Стояла светлая лунная ночь. Зюльберг лежал в естественной горячей ванне на камнях; рядом потрескивали поленья.
...И вот опять, через далекие пляжи, донеслось это чудесное непередаваемое на письме: «Вхххуууффф!» Пусть киты спокойно продолжают свой путь.
По материалам журнала «Гео» подготовил А. Случевский
Морской крылатый телеграф
О днажды, просматривая старые номера журнала «Морской сборник», я увидел странную карту, где все, даже название ее — «Голубиная карта», — заключало в Себе тайну. Как голуби, обыкновенные, мирные птицы, подумал я, могут быть связаны с морскими сражениями и неприятельскими эскадрами? А когда Прочитал пояснение к карте (я к нему еще вернусь), то вспомнил занятную инструкцию М. Ломоносова. В 1765 году он наставлял путешественников, отправляющихся на восток Северным Сибирским океаном: «Для признания в близости земель взять со Шпицбергена на каждое судно по несколько воронов или других птиц, кои на воде плавать не могут, и в знатном отдалении от берегу пускать на волю. Ибо когда такое животное увидит землю, в ту сторону полетит; а не видя земли и уставши опять на корабль возвратится». Об этом свойстве птиц знал, оказывается, еще «благочестивый человек по имени Ной», который поставил ворона на довольствие в свой ковчег. Желая узнать, высохла ли земля после потопа, он выпустил
Мне захотелось узнать подробности морской птичьей службы, забытой ныне. Но книг по этой теме найти не смог. Пришлось искать в многочисленных старых журналах.
...Морская голубиная почта возникла в конце XIX века, когда появились крупные боевые флоты и возникла проблема связи Между судами эскадры, а также между кораблями, находящимися в море, и берегом. С целью координации действий.
Что же заставляло почтовых голубей в столь непривычной обстановке находить дорогу домой? Считалось, что этих птиц пугает однообразие морской поверхности, а может, морские испарения оказывают влияние на их нервную систему. Но коль скоро голуби попадали на море, они сразу же устремлялись к берегу. И пролетали, не отклоняясь при благоприятных условиях от прямого пути, десятки и сотни километров.
Каждая партия «почтальонов» состояла, как правило, из пяти птиц. Кормили их за два часа до полета. Листок с депешей заключали в гусиное перо, подвязывали под крыло или хвостовые перья. Вес письма не превышал одного грамма. В 1871 году впервые была применена микрофотография. Сообщения переводились на пеликюли — тоненькие пластинки, состоящие из слоев коллодиона и желатина и легко свертывающиеся в трубочку. Позднее их стали называть голубеграммами. Легкость пеликюль была такова, что к голубю подвязывали до 18 штук. В 1918 году в Германии был изобретен микроскопический фотоаппарат, вмещающий 30 малых пластинок. Аккуратно подвесив аппарат к грудке голубя, можно было получить снимки маршрута его полета на 15 километров. Это уже была не связь, а воздушная разведка с помощью голубей.
Конец прошлого века был, видимо, временем расцвета голубиной почты. В Средиземном море наиболее важная морская голубиная станция располагалась на Сицилии. Летом 1885 года голубятни Рима и острова Маддалена, расположенного к северу от Сардинии, обменялись 48 «почтальонами». Несмотря на плохую погоду, все птицы вернулись. В Америке торговая палата города Сан-Франциско собиралась установить плавучие голубятни на своих коммерческих судах, плавающих в Тихом океане. Связано это было с частыми кораблекрушениями у берегов Калифорнии. Голубь долетал с места бедствия до города за полчаса-час. На острове Сейбл, имевшем дурную репутацию «кладбища кораблей», также была организована голубиная станция для приема сигналов о спасении с проходящих кораблей.
Россия и Германия проводили опыты крылатой связи в Балтийском море. В Швеции пытались выяснить, влияет ли на «почтальонов» шум канонады во время морского сражения: «Шведские» голуби, оглушенные, не взлетали. А вот «французские» довольно быстро привыкли к барабанному бою и пушечным выстрелам. Полетав немного в море, они возвращались на плавучие голубятни. В Испании птиц дрессировали преимущественно для полетов вдоль береговой черты, используя крылатую связь для борьбы с контрабандой.
Наиболее грандиозный опыт был поставлен во Франции где-то в середине 90-х годов. Между газетами «Petit journal» и «Figaro» развернулась полемика о возможностях голубиной почты, в частности, во время кораблекрушений. Чтобы не спорить впустую, редакции зафрахтовали пароход «Манубия». На судно погрузили клетки с пятью тысячами птиц, которые прислали общества голубеводов и отдельные любители. На крыло каждой птицы ставили штамп. Были назначены поощрительные премии. В море голубей выпускали большими партиями. Эти птицы никогда раньше не видели моря. Но, оказавшись на свободе, они сразу разбились на стаи и быстро полетели на восток — к берегу. Спор был решен в пользу голубиной почты.
Предприимчивые судовладельцы быстро освоили этот вид связи. Каждый пассажир на корабле мог отправить письмо на берег. Написанная на специальном бланке корреспонденция фотографировалась с таким уменьшением, что прочитать ее можно было разве только с лупой. Три экземпляра фотописьма — каждый в отдельности — герметически закупоривали в трубочку, и три «почтальона» — а вдруг кто-то из них погибнет? — отправлялись в путь.
А теперь немного о «Голубиной карте», которая показалась мне столь таинственной и с которой начался мой поиск.