Журнал «Вокруг Света» №03 за 1992 год
Шрифт:
Одним из первых европейцев, который видел, предположительно, след сасквача своими собственными глазами, был, видимо, Дэвид Томпсон, пересекавший Скалистые горы зимой 1811 года в провинции Альберта, близ современного Джэспера. Томпсон аккуратно вел дневник, из которого мы узнаем, что 7 января его группа наткнулась на следы огромного и тяжелого животного, «молодого мамонта», как назвали его индейцы. Следы были шести дюймов глубиной и вдавлены в снег. Имелись отпечатки четырех больших пальцев по 4 дюйма в длину, каждый из которых заканчивался коротким когтем. Передняя часть стопы была вдавлена в снег на три дюйма глубже, чем пальцы, задняя ее часть оказалась слабо обозначенной. В общей сложности отпечаток имел 14 дюймов в длину и 8 в ширину. Существо двигалось с севера на юг и прошло по этому месту около шести часов назад. У участников экспедиции, по словам Томпсона, «хватило благоразумия не начать преследование».
Сам Томпсон придерживался мнения, что
Был даже случай, когда сасквач оказался в руках людей. Информацию об этом я нашел в провинциальной газете «Daily Colonist», в номере за 4 июля 1844 года, выходившей в Порт-Виктория, Британская Колумбия.
Газета сообщает о поимке странного существа, которое, если посмотреть на него с современных позиций, можно было бы назвать молодым сасквачем. Это случилось близ городка Йелль — в той области, где уже было зафиксировано несколько встреч железнодорожников с загадочным зверочеловеком. Сасквача обнаружили во время движения поезда прямо на железнодорожном полотне. Состав остановился, и соскочившие с подножек рабочие при помощи мистера Кок-тертона, посыльного компании Британской Колумбии, кондуктора Крейга и «группы джентльменов из Литтона» добыли диковинку. С бигфутом не церемонились: кто-то огрел его по голове тем, что газета корректно именует «куском горной породы», после чего пленник упал без движения.
Как свидетельствует газета, пойманный действительно оказался на поверку полузверем-получеловеком. Человека это существо напоминало за одним исключением: что с ног до головы оно было покрыто глянцевой шерстью в один дюйм длиной. Кроме того, оно обладало необычайно длинными руками и необыкновенной силой, несмотря на свои скромные четыре фута семь дюймов росту. Судя по всему, молодой сасквач оказался довольно непосредственным существом: он ухитрился заснуть буквально на шпалах, а когда подходящий поезд резко затормозил, человекозверь вскочил и спросонья полез прямо на крутой склон близлежащего обрыва, возвышающегося над путями, где и был пойман. Со временем он попал в руки некоего Джорджа Тилбэри, который дал ему кличку Джако. Постепенно он сумел привязаться к своему новому хозяину. Любимой пищей Джако были ягоды, молоко также доставляло ему видимое удовольствие. Однако сырое мясо, по свидетельству газеты, от него старались держать подальше, чтобы парнишка не одичал опять. Мистер Тилбэри, уезжая в Лондон, вроде бы имел намерение взять молодого сасквача с собой для показа в Англии, но как сложилась дальнейшая судьба Джако — доподлинно неизвестно.
На протяжении XIX — первой половины XX века вести о появлении «диких людей» и «огромных обезьян» будоражили самые различные районы Соединенных Штатов. Они прокатились от Нью-Йорка до Калифорнии, где встречи с «волосатым» становятся все более обычным явлением. Именно здесь, в Северной Калифорнии, в двадцатые годы нашего столетия были обнаружены гигантские следы, которые знаменовали собой появление в английском языке нового слова «бигфут». К этому же времени относится другой, получивший широкую огласку, инцидент, имевший место в так называемом Обезьяньем каньоне, Орегон. Группа разработчиков шахт, разбросанных по этому безлюдному району, подверглась здесь методичной осаде со стороны воинственных волосатых людей. Временами «обезьяны» обрушивали шквальный огонь «кусков горной породы» по крыше и стенам избушки, в которой жили проспекторы, и устраивали шумные обыски в их лагере. В конце концов эта систематическая осада стала столь обременительной, что людям пришлось убраться прочь. Справедливости ради надо отметить, что вся эта агрессивная активность стала проявляться после того, как люди первыми нарушили мир: один из геологов без какого-либо смысла выстрелил в одинокую фигуру двуногого, густо обросшего шерстью существа, которое он различил в сумерках на склоне горы, и, по-видимому, ранил его.
Газеты первой половины нашего столетия полнились сообщениями об одичавших каторжниках, заблудившихся в лесах и потерявших человеческий облик солдатах-дезертирах, обезьянах, сбежавших из цирков и зверинцев (Джако на полном серьезе воспринимался многими как молодая горилла, сбежавшая из какого-то зверинца). Уровень публики и провинциальных репортеров был таков, что не принимались в расчет никакие, даже самые явные антропологические признаки, совершенно не свойственные обезьянам, ни тот простой факт, что трудно ожидать появления сбежавших обезьян в глухих нехоженых местах, отстоящих от ближайшего человеческого жилья на десятки, а от ближайшего цирка или зоопарка на тысячи миль.
...Двигаясь в северном направлении, мы вступили на землю индейцев чиппева, но, по-прежнему идя вдоль десятков мелких ручьев и проток, в изобилии встречающихся в этом крае, теряя из виду одни и ежечасно набредая на другие, мы не встречали
Все чаще мы натыкались на лесные болота и сухие, безлесные торфяники. Талые воды стекали во все мыслимые низины и надолго застаивались там, образуя обширные топи. Близ северных склонов скальных нагромождений длительное время сохранялись грязные и довольно толстые наледи. Здесь же доживали последние дни пятна полустаявшего снега, уже почти превратившиеся в лед. На одном таком заледеневшем лоскуте, покоящемся под защитой высокой каменной стены, я обнаружил очень старые, практически полностью разрушенные следы, принадлежащие несомненно двуногому существу. Находка представляла не бог весть какую ценность: следы превратились в почти круглые, неправильной формы отверстия в ледяной корке, доходившие до земли. Кто-то прошел здесь в середине марта, во время оттепели. С тех пор отпечатки опустились вместе с тающим снегом до самой почвы, совершенно неузнаваемо оплавившись по краям под действием тепла и влажных испарений, В длине шага не было вроде бы ничего особенного. Однако меня заинтересовало то обстоятельство, что они вели под углом примерно 70 градусов прямо к отвесной каменной стене, на которой росло несколько искривленных, узловатых деревцев. Долго в полной тишине, убаюканный журчанием маленького ручья в каменистом распадке подо мной, любовался я своей находкой и грезил над ней. Создавалось полное впечатление того, что некто направлялся к отвесной стене, чтобы затем вскарабкаться по ней наверх. Однако что оставалось делать? Следы на куске подтаявшей снежной простыни, в сущности, могли принадлежать кому угодно. Например, индейскому охотнику. Вполне естественно, что он когтистые лапы сасквача, ни следы мокасин не могли сохраниться на обнажившейся земле.
Мы разбили лагерь вблизи этого места, и вплоть до наступления сумерек я с максимальной тщательностью осмотрел лес вблизи стоянки. В ту, ночь тревога поселилась в моем сердце. Я думал о том, успеем ли мы к назначенному сроку выйти на развилку двух мифических для меня дорог, обозначенных на карте, где нас будет ждать Роберт. Думал я и о том, как бы не сбиться нам с пути и не заблудились ли мы уже в этих бескрайних лесах.
На одном из привалов мне вспомнилась одна история. Из тех, что составляют золотой фонд свидетельских показаний о встречах, с сасквачем. Речь идет о... Теодоре Рузвельте. Будущий президент Соединенных Штатов и творец «Нового курса» записал рассказ, который я приведу ниже, во время своего путешествия через Йеллоустонский парк в 1891 году. Позже он увидел свет в его книге «Охотник Дикой Глуши», опубликованной в 1893 году. Рузвельт был умным, практичным и трезвомыслящим человеком. Эти его качества являются, пожалуй, лучшим подтверждением подлинности этой мрачной истории, случившейся где-то в середине прошлого века. Путешествуя, Рузвельт обращал особое внимание на свидетельства очевидцев о встречах с лесным человеком, являясь, по сути дела, одним из первых стихийных криптозоологов своего времени. Некто Бауман, умудренный жизнью, битый всеми ветрами седой охотник, проведший всю свою жизнь на Дальнем Западе, поведал ему о случае, который с полным основанием можно назвать уникальным.
В то время Бауман был, естественно, еще молодым человеком. Вместе со своим спутником он охотился в горале, отделяющих рукава Лососевой реки от верховьев Уиздом-ривер. Их скитания были довольно неудачными и в конце концов они решили проникнуть в один из наиболее диких и безлюдных горных проходов, где протекала маленькая речка, по слухам, изобилующая бобрами. Этот проход пользовался крайне дурной славой, поскольку всего лишь год назад одинокий траппер, забредший сюда, был убит каким-то зверем. Впоследствии его полусъеденные останки были обнаружены группой поисковиков, производивших разведку полезных ископаемых в этом районе.
В те времена люди, однако, были не чета нынешним. Мрачная репутация этого уединенного места никак не повлияла на решение двух молодых авантюристов, во всем привыкших полагаться на свое мужество, опыт и силу. Они оставили лошадей пастись на открытом лугу перед самым входом в долину и начали пробираться сквозь обширный мрачный лес. Лишь через четыре часа достигли они небольшой поляны, где решили поставить лагерь. В их распоряжении еще оставались один-два часа светлой части суток, когда, соорудив некое подобие навеса из еловых веток и сложив под ним свои пожитки, они отправились исследовать ручей. Чащоба, по которой приходилось пробираться обоим охотникам, была очень густой, и двигаться было трудно из-за обилия мертвых стволов, лежащих в подлеске. Встречающиеся там и тут поляны несколько скрашивали тягостное впечатление, производимое этим таежным кладбищем.