Журнал «Вокруг Света» №06 за 1971 год
Шрифт:
Представителя типа С можно назвать Роголюбом . Это специалист-фанатик, вбивший себе в голову, что он обязательно должен добыть рекордный экземпляр антилопы бонго или выследить козла какого-то сверхредкого вида, который водится лишь в лесах Западной Уганды. Он только и делает, что меряет рога рулеткой, его великая цель — вписать свое имя в регистр трофеев «Охотничьего клуба». На каждого взрослого козла он смотрит с вожделением коллекционера; он гурман и знаток, разглядывающий свою добычу через оптический прицел ; несмотря на педантичность, он все же пользуется уважением своего «белого охотника», потому что никогда не убивает
И наконец, тип D — неистовый Спортсмен-энтузиаст , самая большая радость для которого заключается не в том, чтобы убивать, пижонить или коллекционировать, а в том, чтобы разглядывать. Он отправляется в путешествие, считая, что его «лейка» не хуже любого ружья. Туристские фирмы специализируются на том, чтобы создать ему соответствующий фон. За относительно небольшие деньги ему установят носорога так, чтобы в объектив попала и снежная шапка Килиманджаро, помогут сфотографировать с удобного расстояния привыкшую к этому семью львов в Серенгети, а в Амбозели он даже сумеет снять бегемота не как-нибудь, а снизу: фирма предоставит ему специальную кабину со стеклянными стенками, сконструированную для этой цели самим Уолтом Диснеем. Конечно, фотограф-охотник повинен в том, что снимки львов и носорогов стали невыносимо банальны, но в его актив можно отнести то, что он способствовал более близкому и менее дорогостоящему знакомству с животным миром Африки — тем самым миром, который отодвигается от путешественника все дальше и дальше, уходя в заповедники и труднодоступные районы.
Да, сегодня можно проехать всю Африку с севера на юг и не увидеть ни одного льва или носорога — зверей, которые пользуются, кажется, наибольшей популярностью у туристов. Разумеется, можно обратиться в бюро путешествий, которое организует знакомство с представителями этой породы; кроме того, в окрестностях Найроби есть несколько экземпляров, ставших настоящими кинозвездами. Я как раз был в Найроби, когда любимец города, старый и очень представительный лев, погиб самым жалким образом, неосторожно переходя дорогу, и его некролог был опубликован в «Ист Африкен Стандард». Старый Симба, как и ручной носорог Молли, который позволял ездить на себе верхом, был любимым объектом киносъемок, и его можно узнать во всех фильмах, посвященных «страшной и опасной» Африке.
Этой Африки нет. А если она есть, то далеко не для каждого...
Олле Страндберг, шведский писатель
Перевел со шведского Ю. Поспелов
Кто мостил джунгли?
Чавкающее, засасывающее колесо по ступицы, красное месиво победило. Наш экспедиционный «лендровер» поперхнулся и оборвал натужный рев у подошвы холма, признавая свое бессилие. Холм напоминал шлепнувшийся в грязь спелый арбуз, от удара лопнувший точно посередине. Извилистая трещина истекала мутным соком небольших потоков, сбегавших с вершины. А ведь совсем недавно, перед прошедшим ливнем, здесь была проселочная дорога, которая по меркам острова Южный Ниас считалась вполне приличной.
Осталось положиться на собственные ноги. Липкое бездорожье, едва перевалив гребень холма, внезапно кончилось, уткнувшись в ворота.
Обе створки ворот были гостеприимно распахнуты. Мы остановились
Желание разуться, как делают это у порога дома, где любят чистоту, было непроизвольным. Да это и был дом, ведь каждая «бануа» — деревня на Южном Ниасе — это один большой дом. А все ее жители — один большой род из нескольких семей.
Мы действительно разулись и, стараясь почему-то ступать потише, зашагали по приятно теплым и гладким камням. Вплотную друг к другу тянулись по обе стороны улицы дома с крутыми двускатными крышами. Эти дома поднимались над землей на толстых — в обхват — метровых сваях. И ни единого человека. И вдруг воздух разорвали дробь барабанов и пронзительные рулады флейт и свирелей. Метров через сто улица раздалась в широкую площадку, тоже тщательно вымощенную обтесанными камнями. На площади толпились люди. Никто не обратил на нас ни малейшего внимания.
Музыка стала громче, мелодия, взметнувшись вверх, заплелась в немыслимые пулеметные ритмы, в которых каким-то чудом удерживались, не выпадая из общего лада, переливы свирелей. Из-за угла крайнего дома показалась процессия. Люди двигались боком, чуть согнув ноги в коленях. Одни размахивали мечами и подбрасывали вверх дротики. Другие древками копий колотили по щитам.
То не был маскарад. То выходило на деревенскую площадь прошлое. Прошлое, когда кровную месть обидчикам принимали в наследство сыновья и правнуки. Прошлое воинственное и свободолюбивое — недаром голландцам удалось утвердиться на острове лишь в 1915 году.
Процессия танцует. На танцорах юбки из луба и волокон банановых стволов. На головах — замысловатые шлемы: у одних — плетеные, у других — выкованные из железа. Блестят массивные, хотя и истончавшие от многократных чисток, железные панцири. Им не уступают в прочности с трудом гнущиеся куртки из нескольких слоев буйволиной кожи. Странное вооружение танцоров отнюдь не из пыльных чуланов. Ниас издавна славится своими кузнецами-оружейниками, которые и по сей день куют копья, ножи и кинжалы. Ведь каждый ниасец — охотник.
Да, это не просто процессия — это целое представление. Воины делают резкие выпады, ловко уклоняются от ударов противников, ни на секунду не смолкающий оркестр подстегивает бурный темп. Ноги танцоров выбивают ритм на гладких камнях. Зрители подбадривают танцоров возгласами.
Среди воинов выделяется один. Это, как объяснил стоявший рядом с нами ниасец, жених. Как, неужели вы не знаете, что сегодня в нашей деревне свадьба? Жениха зовут Марундури, и невеста ожидает его в доме родителей.
А в это самое время Марундури, парень самого добродушного вида, настороженно оглядываясь, подкрадывается к «врагу», чтобы поразить его метким ударом. Добыть голову врага для своей деревни — своего рода дело чести ниасского воина. Раньше без этого никто не считал бы его полноправным мужчиной. Теперь воинская честь добывается в танцах...
Правда, и сейчас девушку так просто в жены не отдают. Марундури пришлось выдержать испытание потруднее лихого танца. Пришлось два года прожить в доме будущего тестя, работая на его поле. Причем работать не покладая рук. А то ведь тесть может и прогнать парня: ленив, не подходит.