Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год
Шрифт:
Днем мы так и не дождались чистого неба. Но ночью поднялся ветер, разогнал облака, и мы с Валерием проснулись от того, что за окном нет привычного шума дождя. К полудню полоса провялилась, песок вобрал в себя воду, лужи подсохли, и я повел свой корабль на взлет.
Каждому испытанию — будь то самолет, прибор, парашют — предшествует кропотливая подготовка. И при подготовке может пригодиться накопленный опыт. Пришлось и мне посидеть, обложившись отчетами прошлых лет об испытаниях, похожих на те, что предстоит выполнить Валерию, изучая, что и как делали летчики до меня.
Мне приходилось десантировать с самолета много разных «объектов», о парашютистах я уже не говорю, но, пожалуй, ни одна
Сегодня нам предстоит выполнить полет не менее ответственный.
Моя задача — выдержать самолет на режиме так же тщательно, как и при сбросе груза. Ведь на скорости пятьсот километров в час тело парашютиста, подхваченное почти «твердым» потоком воздуха, получает беспорядочную закрутку с особенно опасными кувырками через спину, остановить которую обычными противоприемами выше человеческих сил. А при попытках принять удобное для открытия купола положение парашютистам-испытателям заламывало руки. Представляете, какой удар потоком получит парашютист, если даже самую малость подвернуть самолет на курсе в момент прыжка?
Медленно открываются створки грузолюка... Я представляю себе, как неуютно сейчас Валерию в гулком темноватом чреве фюзеляжа. Но это мой ощущения, а Валерий, я знаю, сейчас занят делом — проверяет в последний раз снаряжение и принимает положение, удобное для прыжка.
На приборе заданная скорость. Штурман зажигает желтый сигнал. «Приготовиться!» Следом за ним вспыхивает зеленый: «Пошел!», и Галайда ныряет в синеву...
Мне надо еще немного пройти по прямой, чтобы прыжок Валерия зафиксировали кинокамеры, а потом — крутой разворот — хочется скорее увидеть парашютиста...
Пока мой корабль выполняет «поворот через фордевинд», Галайда почти у самой земли. Я со снижением выхожу из разворота, а Валерий уже приземлился, рядом белое пятнышко погашенного парашюта...
Ю. Аржанов
Интеллектуалы моря в лаборатории
Звонок. Дельфин, до того суетливо плававший по бассейну, направляется в левый угол. Это исходная точка, откуда должен начаться тур опыта. Животное подошло почти вплотную к бетонной стене, но не остановилось, как спортсмен на старте, — это не в его темпераменте. Оно ныряет и всплывает на поверхность, делает круги: не может не двигаться. Это азовка, или, как ее еще. называют, морская свинья, простецкое существо среди дельфинов.
Действие происходит на Карадагской биологической станции АН УССР. Эксперимент ведет молодой ученый Анатолий Титов. Меня предупредили: сенсаций не будет, и поменьше восторгов, они мешают работе.
Ну что ж, постараемся не восторгаться.
Десяток лет назад после опытов американского биолога Джона Лилли (1 См. «Вокруг света» № 1 за 1967 год, «Кто ты, дельфос?».) ученых многих стран охватила своеобразная «дельфинья лихорадка». В 1960 году Лилли удалось обучить дельфина Эльвара нескольким английским словам, начиная с собственного имени и кончая такими, как «больше», «вверх» и даже отдельным выражениям — «говори громче», «плесни воды». Убедившись в сообразительности дельфинов и обратив внимание на то, что мозг их необычайно велик, Лилли выдвинул гипотезу: дельфины — это «интеллектуалы моря», и человек рано или поздно сможет войти с ними в языковый контакт.
В каких же отношениях с дельфинами биологи сегодня?
В обыкновеннейших — тех, которые всегда складываются между исследователями и подопытными. Изучение их продолжается...
Дельфин нетерпеливо высовывается из воды: к эксперименту, мол, готов, можно начинать. Исследователь, однако, не торопится. Дельфин начинает беспокоиться. Разрешения плыть к цели — туда, где в воде висят на лесках металлические шарики и ассистент держит в руке рыбу, награду за решение задачи, — все еще нет. Под гулкой крышей бассейна раздается тяжкий вздох — дельфин набрал в легкие воздух. Так он вздыхает всегда, но мне кажется, что это выражение обиды: ну зачем же вы надо мной издеваетесь...
Азовка оставляет стартовый уголок и плывет на середину бассейна. Через несколько минут снова звенит звонок, но она не обращает на него никакого внимания. Еще звонок... Действительно обиделась! Приходится дать ей безвозмездно несколько рыбешек — как иначе извинишься? Лишь после этого да еще некоторой паузы «на успокоение» появляется возможность возобновить работу.
Азовка должна распознать из двух шариков меньший, причем не ближе чем с двух с половиной метров: здесь начинается развешенная в воде сеть, разделяющая пространство между шариками. Справа висит меньший шарик, слева — больший; диаметр одного — пять сантиметров, другого — пять с половиной. Я пытался различить их, держа перед глазами, и едва не ошибся. Дельфин уверенно идет направо и получает рыбу.
Ну что ж, не будем удивляться. Мне ведь не обещали рыбы.
Шарики меняют местами — азовка плывет налево. В следующий раз их не трогают — она опять сворачивает влево. Сделали перемещение — движется направо. Ее экзаменуют долго и ухищренно — ошибок нет.
Наконец подвешивают шарики одинакового диаметра. Животное выбирает один из них, прежний, и получает рыбу. В последующем, где бы ни оказался этот шарик, дельфин плывет к нему. Это уже что-то сверхъестественное...
Правда, потом выясняется, что сверхъестественных способностей у дельфина все же нет: шарики, одинаковые по размерам, были из разного материала — стальной и свинцовый. Различить их для животного не представляет никакого труда. Только вот способ, каким оно; это делает, недоступен человеку.
У дельфинов чрезвычайно развита слуховая система. Анатомы установили, что центры слуха в их мозге превосходят по объему человеческие в сто пятьдесят раз. Дельфины различают ультра- и инфразвуки, недоступные нашему восприятию. Примерно так собаки превосходят нас в тонкости обоняния. Звуковая локация — уникальная способность дельфинов, с ее помощью им удается обнаруживать и различать предметы, отличия между которыми не может схватить глаз. Острота их «слухового зрения» поразительна. В гулком бассейне, пронизанном множеством посторонних шумов, локаторы дельфина фиксируют шарик размером в три миллиметра с дистанции пяти метров. Расстояние превышает размеры объекта в 1500 раз! Сопоставить это с возможностями человека нельзя — у нас попросту нет подобных органов чувств; зато стоит привести для сравнения возможности локационной техники, созданной человеком. Самый совершенный среди современных — эхолокатор, применяющийся в рыболовном флоте, воспринимает объект размером в один метр с расстояния в несколько сот метров. Это пока предел технических возможностей; расстояние до объекта здесь превышает его размеры лишь в 200—300 раз. В этой ситуации дипломатичнее всего было бы заявить, что перед нашей техникой открываются широкие возможности дальнейшего совершенствования.