Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год
Шрифт:
«В Нотр-Дам она не хотела произнести публичное покаяние, — писала мадам де Савинье. — На Гревской площади она сопротивлялась изо всех сил, не желая сходить с телеги. Ее стащили силой, закованную в цепи подняли на костер, завалили соломой. Колдунья сыпала проклятьями, скидывала пуки соломы пять или шесть раз. Но вот огонь поднялся к небу, и она исчезла из виду. Такова была смерть мадам Лавуазен. Откроется еще множество деталей из этого дела, которые нас потрясут. Мой сын, на следующий день после ее казни, в разговоре с одним из судей, ужасался тому, что женщину, пусть и преступницу, сожгли
— Ах, месье, есть послабления для слабого пола.
— Какие? Их душат перед сожжением?
— Нет, но их оглушают поленом, а помощники палача отрывают им головы стальными крюками.
— Вы видите, моя дорогая, — заключает маркиза де Савинье, — это не так страшно, как говорят».
Безусловно, лейтенант Ларейни 20 августа 1680 года и не думал брать шутливый тон, как мадам де Савинье в своем письме. В этот день перед следствием предстала Маргарита Мовуазен, дочь колдуньи, которая заявила:
— Моя мать казнена, мне некого больше щадить, и я хочу, чтобы узнали правду.
Показания, данные дочерью колдуньи, ужаснули даже лейтенанта полиции. Судите сами. Маргарита признала, что присутствовала на черных мессах, проводимых дома у ее матери ужасным аббатом Гибуром. Черные мессы всегда сопровождались убийством младенца.
— Однажды я увидела обнаженную женщину, лежащую на тюфяке. На животе у нее лежала салфетка, на ней крест и чаша. Это было несколько лет назад.
И Ларейни, с выступившим от ужаса потом на лбу, услышал имя «дамы» — мадам де Монтеспан.
Впрочем, в ходе следствия лейтенанту уже приходилось слышать имя любовницы короля-солнца.
Маргарита уточняла:
— Когда мадам де Монтеспан начинала сомневаться в расположении короля, она давала знать матери, и та посылала ей какие-то снадобья, вызывала священника для служения черной мессы и давала порошки для короля. Обычно мать сама относила снадобья. А я первый раз встретилась с ней два с половиной года назад. Маркиза пришла к матери, долго беседовала с ней с глазу на глаз, потом позвали меня. Это было в четверг. Мы договорились встретиться в понедельник в условленном месте, где я должна быть в маске, которую я сниму, увидев маркизу. Я все выполнила. И проходя мимо Монтеспан, я сунула ей в руку маленький пакетик с порошком, приготовленным матерью.
Маргарита Мовуазен добавила:
— В другой раз мы встретились на дороге в Виль-д"Аврей. Увидев меня, дама остановила карету, и я передала ей в руки чашу, ко дну которой был прикреплен маленький пакетик с порошком, приготовленным знахарем Лапортом. Когда мадам де Монтеспан не могла сама приехать, она присылала камеристку мадемуазель Ойе.
Но бездна разверзлась, когда дочь колдуньи рассказала лейтенанту Ларейни о священнике Гибуре.
— Гибур принес, по приказу моей матери, на мессу для мадам Монтеспан ребенка, явно родившегося раньше срока. На другое утро мать отнесла к Дюмеснель склянку с кровью и просфирой, которую потом забрала мадам Монтеспан.
На следующий день Ларейни получил подтверждение этих показаний. Аббат Гибур признал, что совершал черную мессу с жертвоприношением ребенка для мадам Монтеспан...
«Священник-расстрига купил младенца для этой мессы всего лишь за экю, — писал Ларейни в своем дневнике, — проткнув горло младенца ножом, он налил кровь в чашу, после чего тельце унесли»...
Трудно представить себе состав гнусного зелья, приготовленного Гибуром. Это приворотное зелье король выпил вместо микстуры от кашля, благодаря пособничеству одного из офицеров охраны. Тошнота подступает к горлу при чтении записок Ларейни, когда понимаешь, что довелось выпить Луи XIV. Неудивительно, что он много болел, а врачи не могли определить причину его недомоганий.
Гибур как-то нашел листок, где были записаны мольбы, которые мадам Монтеспан произносила сама во время мессы:
«Я прошу дружбы короля и дофина, и чтобы она не кончалась. Пусть королева будет бесплодна, пусть король покинет ее постель и стол для меня, пусть я получу от него все, что попрошу для себя или для родственников, пусть мои друзья и слуги будут ему приятны; пусть я буду уважаема вельможами; чтобы меня призывали на королевский совет, чтобы я знала, что там происходит; пусть дружба и любовь короля ко мне удвоится; пусть король покинет и даже не взглянет на Лавальер; пусть король разведется с женой, и я стану королевой».
Эта мольба относится по времени к самому началу «карьеры» Монтеспан. Дальнейшие события утвердили ее веру в колдовство, так как Лавальер была окончательно покинута королем, а сама она родила королю семерых детей.
По свидетельству обвиняемых, Монтеспан продолжала пользоваться услугами знахарки Лавуазен, когда король вдруг стал оказывать внимание мадемуазель Фонтанж. Маркиза тут же отправилась к колдунье. С помощью порошков, присланных Лавуазен, мадам Монтеспан попыталась устранить соперницу, отправив ей пару отравленных перчаток. Очаровательная глупышка Фонтанж отдала богу душу в 1681 году, и не было никаких доказательств причастности к этому маркизы Монтеспан.
Дочь Лавуазен и другие подследственные утверждали также, что мадам Монтеспан хотела отравить и самого короля с помощью прошения, написанного на отравленной бумаге. Возможно ли это? Не был ли король-солнце единственным хранителем маркизы? На это Маргарита Мовуазен ответила так: «Я поняла, что что-то замышляется против короля, из разговоров моей матери. Она мне сказала, что дама хочет довести дело до конца и нуждается в ее помощи».
Другая колдунья, Латрианон, подтвердила слова Маргариты: «Да, было решено отнести отравленное прошение в Версаль».
— Вы уверены, что бумагой, пропитанной ядом, можно отравить? — поразился Ларейни.
Наивный вопрос. Искусство обращения с ядами достигло в ту эпоху таких высот, что просто счастье, что оно было утеряно позднее.
Чего только не придумывали, чтобы достичь своей цели. Отравляли духами. Вам могли предложить половинку яблока, разрезанного на ваших глазах ножом, одна сторона которого была смазана ядом. Гибур мог так подготовить цветок, что понюхавший его умирал от приступа смеха (с отеком легких). Были ключи, на концах которых выступал яд, когда их вставляли в скважину. Также и прикосновение к отравленной бумаге несло смерть.