Журнал «Вокруг Света» №08 за 1992 год
Шрифт:
Теперь звуки доносились не с запада, а с востока, и это означало, что неизвестное животное обошло меня сбоку и приближается со стороны океана, приближается быстро; всплески слышались все явственнее.
И тут я более не выдержал, волна справедливого гнева ворвалась в мое сознание, круша все роящиеся догадки. С раздражением отшвырнув книгу, я всем телом подался вперед и двумя сильными ударами — просто так — вышиб брезентовую дверь. Моим глазам открылся безграничный, льющийся куда-то за горизонт необъятный простор. Я набрал в легкие побольше воздуха, чтобы высказать все, что по этому поводу думаю, и вдруг застыл с раскрытым ртом. В двухстах метрах от меня из воды что-то высунулось и, приближаясь на большой скорости, стало расти. Боже мой! Это же плавник! Гигантский полутораметровый плавник! Каких
Косатка шла прямо на меня. Буквально загипнотизированный ее чудовищной грацией, я лишь почувствовал, как сердце мое остановилось и ухнуло куда-то вниз к ногам, которые, впрочем, были уже не внизу, а на одном уровне с головой, ибо я плюхнулся на дно, вцепившись во что-то руками. Сто пятьдесят метров, сто десять, семьдесят, сорок, пятнадцать... Как может чувствовать себя человек, на которого лоб в лоб со скоростью паровоза выпрыгивает из воды громадная восьмиметровая черно-белая тварь с чуть приоткрытой пастью размером побольше входной двери моего спасательного плота? Ее туша заслонила собой полнеба и полокеана. У меня даже не хватило сил подумать, что это конец. Не долетев до плота, она в крутом пике вонзается в воду, ее спинной серповидный плавник, мелькнув на трехметровой высоте, уходит под воду, словно горячий нож в сливочное масло, в каких-нибудь двадцати сантиметрах от плота и в метре от моего окаменевшего лица. Плот рванулся под давлением образовавшейся волны, откатившись в сторону на добрый десяток метров. Обессиленно распластавшись, я смотрел на свои сжатые побелевшие пальцы, которые никак не хотели разжиматься. Неужели пронесло? Вернее, я хотел сказать, пронеслась? Мозги медленно начинали набирать прежние обороты. Вот это знакомство! Я в жизни не встречал рыбы больше полуметра, а здесь целый локомотив, и прыгает прямо на тебя. Я вспомнил, что косатка — сильное и кровожадное животное, что ее жуткая пасть усеяна четырьмя десятками острых зубов с палец величиной. Вспомнил о том животном ужасе, который охватывает все живое при приближении косатки. Она ест всех подряд, в том числе «морской народ» — дельфинов, которых, как известно, сторонятся даже акулы. Впрочем, акул она тоже ест. А еще моржей, тюленей, китов, пингвинов... В желудке одной шестиметровой косатки как-то нашли останки почти тридцати тюленей...
Я начал уже было подниматься, когда чудовищный удар по плоту отбросил меня в сторону. Плот выпрыгнул из воды и, зарывшись в нее правым бортом, чуть не опрокинулся. Но я уже пришел в себя и быстро соображал. Удар был нанесен по левому борту, косатка опять шла на большой скорости и, следовательно, только зацепила плот плавником. Значит, она не собиралась меня таранить, а тихо плавала пока поблизости, время от времени легонько толкая плот. Черная лоснящаяся спина, плавник-волнорез... Минут через десять, проанализировав ситуацию, я сообразил, что косатку к плоту привлекает звук волны, ударяющей плашмя по плоскому днищу. Плот, грубо говоря, хлюпая о воду, напоминал, вероятно, косатке какое-то раненое животное. Развернув его боком к волне, я избавился от явления, которое чуть было не стоило мне жизни. Потерявшая всякий интерес ко мне косатка в последний раз прошла под днищем. Кажется, моей радости не было конца, я был уверен, что сегодня неприятностей больше не будет. Но как жестоко я ошибался!
Внимательно наблюдая за своей косаткой, я увидел вдруг, что она была не одна. Две другие двигались вдоль побережья навстречу друг другу, вспугивая кормящихся там тюленей. И когда какой-то неосторожный тюлень убегал от беды подальше, в сторону океана, вместо того, чтобы прятаться в скалах, его настигала третья косатка, доселе тихо поджидавшая в море. Я видел, как какому-то тюленю удалось ускользнуть, и, очевидно, разглядев мой плот, он кинулся к нему, надеясь найти на нем спасение. Его голова показывалась все ближе и ближе. Осталось каких-то двадцать метров. Я распахнул дверь, убрал штормовую перепонку и освободил для гостя нежилой отсек. Ну же! Давай! Плыви, родненький, плыви!
Полная апатия сковала мое тело. Почему же мне так плохо? — мучительно соображал я. — Может, я хочу пить? Да, я не просто хочу пить, а физически изнываю от жажды. Сегодня я еще не прикасался к своим водным запасам. Рука цепляется за мягкую полиэтиленовую канистру, но она пуста. Мне не хочется выяснять, куда девалась вода, я хочу пить и поэтому припадаю губами к трубке аварийного сорокалитрового резервуара — надувного матраса, заполненного на берегу пресной водой. После первого глотка меня вырвало. Из открытой трубки на полу разливается молочного цвета жидкость, отравленная тальком, которым, оказывается, был пересыпан матрас изнутри...
Обессиленный лежал я на вздрагивающем днище, не замечая ледяного ветра, проносящегося, словно в трубе, через две открытые, хлопающие двери. В жилище моем было пусто и беспризорно, как в старом заброшенном доме со скрипучими обветшалыми ставнями. Что еще ждет меня в этом чужом и холодном океане? Кто знает? А пока я маленькой беззащитной былинкой плыву у подножия угрюмых отвесных скал высотой в стоэтажные небоскребы, которые нескончаемой изрезанной лентой тянутся за горизонт.
Тихий океан, лето 1990 года
Возможно, когда вы будете читать отрывки из моего дневника, я опять буду болтаться по океанским волнам на надувном плоту. Я попытаюсь один пройти через весь Тихий океан... Может быть, мы еще встретимся с вами на страницах столь уважаемого мной журнала.
Может быть?!
Сергей Чеботарев
Вокруг света по меридиану. Часть II
Продолжение. Начало в № 7/92
От полюса до Эребуса
Декабрь 1980-го — январь 1981-го
Американская база на Южном полюсе в отличие от остальных станций в Антарктиде защищена от стихии металлическим куполом. Он достаточно велик, чтобы вместить под свои своды восемь сборных хижин с центральным отоплением, и зимой, когда температура падает до минус 80 градусов по Цельсию, его внешние двери закрыты. В таких условиях обычно и зимуют.
Начальник базы Том Плайлер в свое время служил лейтенантом морской пехоты во Вьетнаме и был приверженцем жесткой дисциплины. Начинать второй этап путешествия (предположительно включавший в себя опасный спуск по леднику Скотта) до тех пор, пока Джинни не оборудует радиоточку на полюсе, не имело смысла, и я попросил у Тома разрешения остаться на базе на неделю.
Мы установили две шатровые палатки метрах в ста от купола и приняли любезное приглашение питаться в столовой базы в обмен на мытье посуды и участие в общей уборке. Это высвобождало кое-кого из американцев для более квалифицированной работы.
Под ледяным полом купола змеился длинный туннель, где проходили трубопровод и электрические кабели. С годами там образовалось большое количество льда от всевозможных протечек и утечек, и лед забивал пешеходные дорожки. Однажды я даже сопровождал Тома и двух рабочих (один из них в прошлом пилот Б-52) на уборку льда. Мы были вооружены ледорубами и мешками для выноса осколков. По дороге Том показал мне вертикальную вентиляционную шахту.
— Один наш повар попытался выбрать снег оттуда. Произошел обвал, и его задавило насмерть,— таким было его краткое наставление.