Журнал «Вокруг Света» №09 за 1993 год

Вокруг Света

Действительно летал вертолет, а среди любопытных были и местные жители.

После короткого общения мы снова в море-океане. Безжалостно треплет наш маленький кораблик злая волна, беснуется ветер, мокрое небо придавило землю. Ничего кругом, что бы радовало глаз. Может, оттого и грустные думы о людях, с которыми только что говорили. Когда-то они жили среди нетронутой природы, могли сами обеспечить свою жизнь всем необходимым, знали много ремесел. Потом отношение пришлых сделало многих аборигенов иждивенцами. Еще недавно вертолет доставлял все необходимое в стойбища — продукты питания, одежду, мотонарты, собирал по стойбищам детей и отвозил в интернаты

на учебу — был как бы воздушным оленем. Сейчас аборигены-частники предоставлены сами себе. Не могут платить за летный час вертолета пятьдесят и более тысяч рублей. Дети их познают грамоту дома, а отцы, достав дедовские топоры, вынуждены идти к газовикам, нефтяникам, буровикам и совершать бартерные сделки, а попросту — заниматься меном. Как и сотни лет назад, на грабительских для себя условиях, отдавая за бесценок иноземцам мясо, рыбу, пушнину...

Ранним утром 28 августа, едва рассвело, Саша завел лодку в устье реки Иондаяха. Тут есть все: сети на воде, две надувных и одна дюралевая лодка, плашкоут для доставки по мелководью грузов от морского судна на берег, работающая дизельная станция, два больших автокрана, бульдозеры, постройки и буровая вышка...

В дизельной двери открыты настежь, чтобы двигатель не перегревался, а людей нет. Ход в жилой комплекс закрыт изнутри. Стучим долго, но никто не открывает. Тогда стучим в окно. Появляется сонное лицо.

— Сейчас открою,— и исчезает.

Мы оказались в подбазе Карской нефтеразведочной экспедиции; это перевалочная площадка для грузов экспедиции, доставляемых морем. Здесь можно было послать о себе весть — на базе была рация и два радиста; нашелся газовый баллон, от которого можно было заправиться; были станки, инструменты, сушилка, баня парная. С момента старта прошло ровно десять суток, из которых лишь два дня без дождя и ни одного без ветра. Все вещи, кроме аварийных комплектов, хранящихся в герметичных целлофановых мешках, были сырыми. За кормой «МАХ-4» остались 600 километров пути. Надо было привести «перья» в порядок.

Встретивший нас дизелист — Магофуров Тахир Латфулович показал сушилку.

— Мужики, будете носить вещи, дверь закрывайте на засов. Сделать это можно и с наружной стороны. Вчера хотел выйти из комнаты, банку из-под тушенки в мусорку выбросить, дверь открыл.... А вместо мусорки в пасть медведя положил. Будто стоял за дверями и ждал. Вон ту дверь, убегая, вынес на горбу. Не пойму: как в коридор залез?

За завтраком познакомились со всей вахтой: уже знакомый Тахир, второй дизелист — Нужин Александр Николаевич, Вялков Андрей Борисович и Чащин Леонид Максимович — радисты, крановщик Лапиков Владимир Михайлович.

— А что, ребята, банька и у нас не плохая,— отреагировал Александр Нужин после моего рассказа о Колбинской бане Виктора Казакова,— можем истопить, часа через три будет готова. Когда еще вам придется?

Дело говорит — в ближайшую неделю бани явно не будет. Согласились.

— Идите скорее к окну,— зовет Тахир.

Совсем рядом с постройками прохаживался медведь.

Разговор в бане несколько сблизил нас. Мы стали лучше понимать друг друга. Когда потом все собрались за обедом, не очень разговорчивый крановщик поведал историю своего друга, поставившую последнюю точку в нашем споре-разговоре о смысле путешествий. К сожалению, не записал ни имени, ни фамилии друга.

— Случилось это лет восемь

назад,— рассказывал он,— Стоял октябрь, холодно было. Друг мой в отпуск ушел, а отпуска у нас продолжительные. Жил я тогда в Харасавэе, он в Амдерме. За работой время идет незаметно. Пролетело шесть вахт, они у нас по пятнадцать суток. Время ему на работу выходить, а его все нет. Еще время прошло — нет друга. Слух долетел, что кто-то в губе утонул. В один из дней прилетела смена. Сел вертолет, от него толпа идет. Еще аборигенов нам не хватало, подумал я, глядя на человека в малице. Подходит ко мне и здоровается. Худющий — кожа да кости. В облике что-то знакомое есть, а узнать не могу. Узнал только по голосу.

Строил он несколько лет металлический катер. В последний отпуск закончил и решил на нем на работу приплыть. Снарядился и пошел. Губа всегда коварна, а в октябре особенно.

На середине губы его прихватило; перо руля разбило, а потом и движок отказал. Чтобы не замерзнуть, привязал себя к мачте. Сколько его болтало, известно только богу. Через какое-то время потерял сознание. Помнит лишь четыре момента... Первый раз очнулся, когда катер выбросило на берег Ямала. Отвязал себя и сошел на сушу. Потом вернулся, взял ружье с одним патроном. Снова вернулся, налил ведро солярки и вынес. На катере были одежда, пища, боеприпасы. Почему ничего не взял? Скорее всего находился в стрессовом, полусознательном состоянии. Понимал же, что без тепла в ту пору в тундре не выжить, потому и солярки налил. Сколько шел с ведром по тундре, не знает. Очнулся — сидит на кочке, рядом ведро с соляркой, а перед ним в нескольких метрах халей (крупная чайка). Выстрелил. Когда снова очнулся, догорала солярка, перед ним куча перьев — нет халея. Четвертый раз очнулся на нартах — подобрали его ненцы. Вот такая история.

Поведав о своем приключении, он сказал: «Все равно построю катер и пройду на нем за одну навигацию от Амдермы до Берингова пролива. Тогда буду чувствовать себя человеком».

Хозяева задарили нас рыбой. Каждый из своих запасов доставал по нескольку отборных омулей и отдавал нам: «Берите, ловить вам некогда». Дар принимали без сопротивления: рыбу действительно никогда не ловили, а различные снасти, в том числе и сеть, возили как аварийное снаряжение на случай кризиса с продуктами. Рыбу получили — малосольную, соленую, копченую, не доставало только свежей. Каждый из вахтовиков имел на реке свои сети и заготавливал рыбу домой.

Берег всего в трехстах метрах. Мы с Сашей пошли лодку готовить к отплытию, а хозяева базы, спустя некоторое время, подъехали на большегрузном кране. Укрывшись от ветра в кабине крана, стоящего у самой кромки берегового обрыва, они стали наблюдать за нашими сборами. Все готово. Собираемся у лодки и делаем несколько памятных снимков.

— Мужики, закончите поход, обязательно сообщите. Если бы не виделись — то спали б спокойно... Не по Бродвею прогуливаетесь. С Богом,— напутствует Тахир.

Осторожно обходя сети, Саша правит «МАХ-4» в море. Удаляемся на километр от берега и ложимся курсом на юг. Кран долго стоит неподвижно, потом разворачивается и уходит на базу...

От полярной станции «Моржовая» до Амдермы по прямой 300 километров. Этот участок открытого моря казался нам самым сложным. Опасность представляли западные и южные ветры: подуют они — долго придется болтаться в безвестности. Тридцать километров до мыса Бурун тянется берег по нужному нам курсу. Это удобно: курс лодки можно держать по береговым огням. Два-три часа придется подсвечивать компас, а там рассветет.