Журнал «Вокруг Света» №09 за 1993 год
Шрифт:
Любопытно смотреть, как сидят хозяева в юрте. Многовековая традиция срабатывала и здесь. Название наиболее распространенной в Монголии мужской и женской поз дословно переводится на русский язык так: «сидеть, согнув ноги». Сидящий подкладывает под себя одну ногу и, сидя на ней, выставляет перед собой колено другой, на которое опирается рукой. От того, в какой части юрты находится человек, зависит, какую именно ногу он под себя подкладывает. Колено поднятой ноги согласно правилам должно быть обязательно обращено к двери, поэтому человек, находящийся на левой (женской) стороне юрты, как правило, сидит на правой ноге и выставляет перед собой колено левой, а находящийся на правой (мужской) стороне поступает наоборот — сидит на левой, выставляя перед собой колено правой. Соответственно так по-разному сидят женщины
Свежий чай, сваренный специально для нас, уже давно готов. Это чай с молоком и солью — «суутай цай». К нему поданы сухой творог, мягкий сыр, подсушенные молочные пенки и детища городской цивилизации — сахар, карамель, хлеб. И я опять-таки с удовольствием наблюдаю, как генетически заложенная в человеке традиция проявляет себя в деталях ситуации угощения гостя.
Оюунцэгэг что-то прошептала на ухо Очиру, и трехлетний карапуз, держа пиалу с чаем на своих ладошках, как на подставке, двинулся ко мне. Кто бы (женщина, мужчина, ребенок) что бы (чай с молоком, кумыс, водку) в чем бы (фарфоровой пиале, серебряной или деревянной чашке) ни подносил гостю, он обязательно делает это либо обеими руками, либо только правой. В последнем случае придерживают кончиками пальцев левой руки локоть правой. Этот жест имеет свою историю. Монгольскую верхнюю одежду всегда шили с длинными обшлагами, которые заменяли рукавицы. Во время хозяйственных работ обшлага обычно подворачивали, рукава закатывали, но при приеме гостей, когда одежда должна быть в полном порядке, рукава опущены. Подавая гостю пиалу правой рукой, хозяйка придерживала левой — рукав, немного оттягивая его на себя, чтобы его края не попали в пиалу. Длина рукавов давно укоротилась, но жест продолжает сохранять свою силу в качестве традиционного «жеста гостеприимства». Не следует также забывать, что в представлениях монголов правая рука осмыслялась как «рука благодати». Только ею разрешалось делать что-либо важное: вручать и принимать дары, доить скот, отдавать что-либо в долг, на сторону.
Выпив по три пиалы чая, мы почувствовали, что согрелись, а значит — пора в путь. Поднимаемся, собираем вещи, прощаемся. Хозяйка отсыпает из большого мешка куски сушеного творога, заворачивает их в газету и вручает мне. И это тоже не просто радушие. Это — древняя магическая акция ответного дара в обмен на мои немудрящие сувениры, подаренные ее детям. Знает ли она об этом? И в то же время «белая» пища в дорогу — знак пожелания благополучия в пути. Еще два дня нам ехать до Улан-Батора, где сейчас кипят ранее неведомые спокойным и медлительным монголам политические страсти, бурлят новые формы экономической жизни. А здесь, вдали от центра, в тихой юрте у дороги живет простая семья скотоводов, даже не подозревающая, что плавное и размеренное течение ее жизни — наследие многовековой культуры кочевников. И никакие политики не выбьют из седла народ, потому что всегда было и будет то, что составляет суть их жизни: чабан и отара, муж, и жена, дети, которых надо вырастить, воспитать и научить всему, что знают сами и чему в свое время их научили отцы и деды. При чем тут политика и политики? Ни при чем...
— Сайн яваарай! Счастливого пути! — донеслось сквозь тарахтение заводящейся машины. Вся семья, стоя возле юрты, провожала нас так же, как встречала два часа назад — в полном составе, и еще долго-долго смотрела вслед.
Оракул живет в Сиве
Все было прямо по учебнику: после трехсот километров однообразного пути через пустыню дорога взлетела на пригорок, и перед нашим взором открылся вид на зеленый оазис с пятнами озер. Сива, самый удаленный от центра страны и самый изолированный из оазисов Египта, расположен на западе от Каира, возле границы с Ливией. По этой причине попасть туда долгое время было очень сложно: с момента египетско-ливийского вооруженного конфликта в 1977 году и вплоть до начала 90-х отношения между соседними государствами были весьма натянутыми, а граница, по существу, закрыта. Сива оказалась в военной зоне, и, чтобы посетить ее, требовалось специальное разрешение военной контрразведки, получить которое, особенно иностранцу, было довольно сложно. Ныне запрет снят, и единственное, что нужно,— набраться терпения, чтобы преодолеть неблизкий
Чужой среди своих
Как и любой другой оазис, Сива обязана своим появлением воде. Она лежит во впадине, на 11 — 22 метра ниже уровня моря, и подпочвенные воды, коими изобилует восточная часть Сахары, или, как ее еще называют, Ливийская пустыня, прорываются здесь на поверхность многочисленными источниками. Часть из них — холодная ключевая вода, вполне пригодная и для питья, и для орошения, другие же — теплые и минерализованные. Самый знаменитый — Клеопатровы ванны, где, по преданию, любила поплавать легендарная египетская царица. Круглый бассейн, метров десяти в диаметре, лежит между двумя рощами финиковых пальм. Стены его выложены массивными каменными блоками, к прозрачной, булькающей воде ведут крутые ступени.
— А вы знаете,— хитро прищурясь, спросил меня седовласый, с бронзовым от загара лицом Мухаммед Халед, администратор гостиницы «Клеопатра», где мы остановились, — что температура воды в Клеопатровых ваннах меняется? Ночью она теплее, чем днем, а зимой — теплее, чем летом.
Сива — это Египет и не Египет одновременно. По-видимому, древние египтяне обнаружили этот удаленный от долины и дельты Нила, затерянный в пустыне островок жизни довольно поздно. По крайней мере, самые ранние из исторических памятников и захоронений датируются лишь 26-й династией, а она правила Египтом уже в середине первого тысячелетия до нашей эры, две тысячи лет спустя после строительства великих пирамид Гизы.
Оазис был заселен серверами, они и по сей день составляют большинство из примерно 11 тысяч жителей Сивы. Между собой говорят они на особом, сиванском языке — одном из диалектов берберского языка с некоторыми арабскими заимствованиями. Знают, конечно, и арабский, особенно молодежь, учившаяся в школе.
В средние века Сива была важным перекрестком на караванных путях и имела свой рынок рабов. Какая-то часть из них осела в оазисе, смешалась с местными жителями. Влияние Черной Африки заметно и сейчас — во внешнем облике части жителей, в традициях. В египетских деревнях, да и в оазисах Новой долины, где жизненный уклад все еще весьма консервативен, женщины одеты исключительно в черные гладкие накидки и нередко до сих пор закрывают ими лицо. Сиванки тоже носят накидки, но не черные, а серо-голубые, украшенные исполненной гладью вышивкой. Даже в будни это придает их облику праздничный вид. Ну а в праздники яркости их нарядов может позавидовать любая модница. Легкие накидки из черной ткани расшиты красными, желтыми, зелеными шелковыми нитями, украшены разноцветными кистями, белыми пуговицами, сделанными из перламутра.
«Сива — наиболее интересный из всех оазисов,— считает египетский ученый Ахмед Фахри,— не только из-за ее особого места в истории, но также из-за ее красоты и своеобразного уклада жизни ее обитателей». Мнению Фахри можно доверять: в течение полувека он тщательно изучал оазисы Ливийской пустыни, и выпущенная им в 70-е годы серия книг на эту тему до сих пор является основным источником информации для авторов многочисленных путеводителей по Египту на разных языках.
Заброшенная столица
С балкона гостиницы «Клеопатра» нам была хорошо видна столица оазиса — Шали — то ли маленький городок, то ли большое село. И все же знакомство с Сивой мы решили начать не с нее, с прежней столицы Агурми, расположенной в трех километрах к востоку. Проселочная дорога туда укатана плотно, будто заасфальтирована, и блуждает меж пальмовых садов, огороженных заборами из пальмовых же листьев.
Финиковые пальмы — главное богатство оазиса и основа процветания его жителей. Их здесь около трехсот тысяч, несколько сортов. Примерно половина деревьев — сорта «саиди», считающегося одним из самых лучших в мире. Плоды этой пальмы невелики по размеру, бурые и на вид не слишком привлекательные, но очень вкусные и сахаристые. Финики, поспевающие обычно к концу октября, хороши и в свежем виде, но, как наши ягоды, моментально портятся. Чтобы сохранить их, плоды вялят или сушат на солнце.
Сиванские финики пользуются повышенным спросом на египетском рынке, особенно в месяц мусульманского поста — рамадан. В это время правоверные мусульмане не едят и не пьют в светлую часть суток. После захода солнца они прерывают пост финиками и соками, затем молятся и лишь после этого приступают к горячей еде.
Но для сиванца пальма — это не только плоды. Листья ее идут на кровлю и ограду, распиленные вдоль стволы — на перекрытия строений. Пальмовая древесина прочна и долговечна. Из нее в Сиве делают даже мебель — ажурную, легкую на вид, но необычайно устойчивую и тяжелую. На веранде гостиницы я попытался было подвинуть легким движением пальмовое кресло, выглядевшее не более массивным, чем широко распространенные в Египте тростниковые. Не тут-то было! Чтобы освободить от кресла проход, понадобилось значительное усилие.