Журнал «Вокруг Света» №10 за 1977 год
Шрифт:
— Неужели вы хотите сказать, — перебиваю я его, — что на этом комбинате будут изготавливаться настоящие чохи (мужская одежда) и садиацо (женская одежда)?!
— Вот именно. Все будут делать. Талавари.
(Талавари — это весь комплекс хевсурскои национальной одежды от обуви до шапки.)
— Послушайте, это же замечательно! — обрадовался я.
— Я тоже так думаю, — сказал Маргишвили.
— А как эти дома будут передаваться хевсурам, Ираклий Георгиевич? — спросил я. — За какую стоимость?
— Многодетным семьям (а здесь все семьи такие, по шесть-восемь детей) эти дома будут отданы бесплатно, безвозмездно. Получайте, живите, работайте, — улыбнулся Маргишвили.
И я
Я закрываю глаза и вижу новое Архоти. Прежде всего это железнодорожная станция.
В этом месте поезд, идущий из Тбилиси в Орджоникидзе, выходит из длинного туннеля на свет божий. Станция Архоти. Старое селение Ахиели стало музеем. В его башне, в его квиткири расположены экспозиции по истории Грузии, Хевсуретии, Архоти. В сторонке новое селение. Неподалеку высокогорный отель для спортсменов и туристов, канатно-кресельная дорога для горнолыжников, санная трасса, большой каток.
Открываю глаза и вижу сегодняшнее Архоти. Честно говоря, оно мне милее. Но жизнь идет вперед, и тут уж ничего не поделаешь. Ушло средневековое Архоти, кончает свое существование Архоти с нетронутой природой. К красоте природы, к ее чистоте и величию мы приходим теперь иным путем, путем сохранения, сбережения, понимания. Так же, как к истории и памятникам культуры.
Последний дастакари
В отдаленных горных селениях я много раз слышал рассказы о хевсурских лекарях — дастакари. Разговаривал с людьми, которых лечили дастакари, и даже приобрел среди них хороших друзей. Хевсурские дастакари пользовались в народе величайшим уважением. Они были хирургами, лечили пулевые и сабельные ранения, переломы и различные травмы. Терапевтов, если так можно сказать, среди них не встречалось. Большинство же хирургических операций дастакари проводили на черепе.
Дело в том, что у хевсуров до недавнего времени существовали дуэльные поединки на саблях — кечнаоба. Было несколько вариантов таких поединков. Если случался тавметавеоба, бой кровников, то тут удары прямыми хевсурскими саблями — палашами наносились с полной силой. Противоположностью этой жестокой дуэли была парикаоба, поединок дружеский и бескровный, что-то вроде игры или танца. Если сражение возникало из-за взаимных оскорблений, мелких ссор на свадьбах, поминках или даже в пути, то такая дуэль называлась чрачрилоба, или просто чроба. Они случались наиболее часто. В этих поединках для того, чтобы не убить противника и не навлечь на свою семью кровную месть, требовались выдержка и осторожность. Удар клинком полагалось наносить только по голове, от верхней части лба и до макушки.
Дастакари с удивительной смелостью брались за сложные черепные операции. Сейчас нас просто поражает их решительность и уверенность в благополучном исходе. Причем решение ведь принималось в одиночку, без всякого консилиума. Врач Георгий Тедорадзе в 1941 году описывал работу девяностолетнего дастакари Мчелико Ликокели, который сделал за свою жизнь 440 хирургических операций, и 98 процентов из них прошли удачно. Старик один, без помощников, делал трепанацию черепа за четыре часа.
Интересно, что никакого обезболивания хевсуры во время операции не применяли. Только в крайнем случае разрешалось больному выпить водки. Хевсуры — мужественные люди, выдать свою боль считается у них большим позором. Дастакари изготовляли лекарства из известных только им трав. Иногда в ход шли листья деревьев, минералы, яйца, мед, масло и даже живые черви, которых помещали в рану для ее очищения. Наиболее распространенной была мазь из яичного белка, масла и меда, но чаще всего раны очищали
Мне очень хотелось повидать настоящего дастакари, поговорить с ним, посмотреть его инструменты, а если повезет, и операцию. К тому времени, когда я попал в Хевсуретию, Мчелико Ликокели умер, дастакари из селения Шатили переехал жить в другое место, с лекарем из Гудани — Гадуа я встречался, но не знал, что он дастакари. Тогда меня интересовало старинное хевсурское оружие, о чем мы с ним и поговорили. Сейчас же Гадуа тоже не было в Хевсуретии. Оставался только один дастакари — Бедзина Арабули, но он был стар и, по слухам, болен. К тому же Бедзина жил в селении Джута, стало быть, к нему нужно было добираться через перевал высотою в три тысячи метров. Но поскольку он был единственным и последним дастакари, я решил идти в Джуту.
Селение это находится в Казбегском районе и лежит высоко в горах под остроконечными вершинами горного массива Чаухи. Мне очень повезло: неожиданно я застал в селении Джута сына Бедзины, учителя русского языка Кобу Арабули, своего старого и доброго знакомого. Без его помощи мне вряд ли удалось бы увидеть и узнать все то, о чем я хочу рассказать. Коба, молчаливый, скромный человек, лет тридцати с небольшим, живет и работает в школе-интернате Барисахо, а в Джуту пришел помочь немного по хозяйству. В семье он самый младший.
Его отец Бедзина Арабули с черным лицом, ввалившимися щеками и глубоко запавшими глазами сидел, укутанный в одеяло, на кровати и курил, едва поддерживая ослабевшей рукой мундштук с сигаретой. Под его стеганые сапоги была заботливо подставлена скамеечка. Вид у старого лекаря был скорбный и отрешенный» Коба рассказал мне, что отец его заболел недавно, после того, как брат Кобы и сын Бедзины — Михаил погиб в снежной лавине. Мы присели возле горячей железной печурки и, как полагается, начали разговор издалека: погода, здоровье, состояние снега на перевале...
— Уважаемый Бедзина, — приступил я наконец к делу (Коба переводил мои слова), — мне известно, что вы знаменитый дастакари, что вы спасли и вылечили многих людей. Я прошу вас рассказать о своем искусстве.
Старик что-то медленно проговорил.
— Он сказал: «Пусть спрашивает», — перевел Коба.
— Сохранились ли у вас инструменты, которыми вы делали операции, и нельзя ли их посмотреть?
Слабый жест рукой, несколько негромких слов — и Коба достает из шкафа старую деревянную коробку. Он раскладывает содержимое ящичка на стуле, старый лекарь что-то говорит. Ножичек из пожелтевшей, ставшей даже коричневой кости. «Для очистки ран», —переводит Коба. Слегка согнутая костяная лопаточка. «Чтобы кожу поднимать на голове. Сделана из ребра быка». Деревянная палочка для зондирования пулевых ран. Металлический скребок. «Кость соскребать». Сфотографировать инструмент не удалось, было слишком темно. Пришлось зарисовать его.
— Очень прошу вас, расскажите, пожалуйста, уважаемый Бедзина, как вы делали операции. Все с самого начала и до конца, — говорю я.
Старик молчит, думает, потом начинает медленно говорить. Коба переводит:
— Если рана видна, ее надо почистить, подготовить к операции. Если раны нет, но у человека болит голова, нужно найти больное место. Для этого на голову клали тесто. На больном месте оно высыхает скорее. Здесь и надо было разрезать кожу крестом, лопаточкой отделить ее, отогнув от черепа, и чистить кость железным скребком. Иногда приходилось соскребать до самого мозга.