Журнал «Вокруг Света» №10 за 1977 год
Шрифт:
...В один из августовских дней мы засиделись в диспетчерской до знойного полудня. Вылет откладывали по неизвестным причинам. Спросить, в чем дело, было не у кого. Серегин с первым пилотом «восемнадцатого» пропадал у авиационного начальства. Потом примчался, крикнул на бегу:
— Всем в самолет!
Как-то тревожно было на аэродроме. Небо на западе заволокло чернотой, грозно вздымавшейся к зениту. Влажно и тяжко навалилась духота... Гулко заполнил пространство голос:
— Внимание! Всем службам. В районе аэропорта мощная грозовая деятельность. Усиление ветра до четырнадцати-шестнадцати метров в секунду. Аэропорт для выпуска
— Кажется, отлетались на сегодня, — сказал Серегин, устраиваясь в самолетном кресле. — Отдыхайте...
— Юрий Алексеевич, а как родилась идея воздействия на облака? — спросил кто-то, воспользовавшись неожиданной передышкой.
— В тысяча девятьсот пятьдесят шестом году во Внукове, — начал Серегин, — мы попытались красить облака...
В салоне кто-то засмеялся, кто-то недоуменно хмыкнул. Заулыбался и Серегин.
— Уточняю. Красить не в полном смысле слова, а как-то метить выбранное облако, чтобы не потерять его среди других...
Они вели тогда эксперимент по вызыванию осадков из облаков кучево-дождевой формации. Руководил работами Иван Иванович Гайворонский, а «на воздействие» летал Серегин с группой инженеров. Им предстояло найти надежный способ наблюдения за предназначенным для обработки облаком. Задача, прямо скажем, не из легких. Облако — сложная система, оно живет никем не понятой, таинственной и многогранной жизнью: где-то растет, где-то разваливается, непредсказуемо меняет форму, делится пополам или сливается с другими облаками, плывет в клубящемся гигантском хороводе, неразличимое среди себе подобных... Так иногда и хочется мазнуть по нему краской, брызнуть чернилами, пометить, как деревенские хозяйки метят кур, чтобы не спутать их с соседскими.
В какой-то день им показалось, что это в принципе возможно. Облако, рассуждал Серегин, в процессе роста должно уплотнять тонкий слой воздуха, подпираемый развивающейся вершиной. И если в этот уплотненный слой ввести какой-нибудь краситель в виде пыли, то он зависнет над вершиной или начнет стекать по ее склонам. Во всяком случае, на белом фоне появится, пусть ненадолго, яркое, видное издалека пятно и самолет, идущий на «воздействие», уже не спутает нужное облако с соседним.
Первую порцию обычной синьки Серегин высыпал собственноручно над облюбованной для опыта вершиной. Потом они ходили вокруг облака и все искали на нем цветовое пятно. Но на слепящем белоснежном фоне даже намека не было на синеву. Облако между тем стало разваливаться, и очень скоро от него остались тихо дрейфующие по ветру полупрозрачные лохмотья.
Когда Серегин доложил о необычных результатах Гайворонскому, тот с присущим ему скептицизмом сказал:
— Чепуха!
Однако вскоре сам пришел к Серегину, хмурясь и кисло улыбаясь, словно оправдываясь в том, что почему-то продолжает думать о «чепухе».
— Слушайте, Юра... Это, по-моему, курьез какой-то. Может быть, просто совпадение. Надо, наверное, проверить, как вы думаете?
Серегин повторил все заново и получил тот же результат. Это уже не походило на курьез или случайное совпадение...
Теперь все это позади — сотни полетов, сотни опытов, годы радостей и огорчений. Что они только не испытывали: синьку, цемент, печную сажу, толченый
— Сейчас мы можем подвести итоги, сделать кое-какие выводы, — сказал, заканчивая разговор, Серегин. — Главное, пожалуй, то, что введение в вершину развивающегося кучево-дождевого облака порошкообразного реагента приводит к рассеиванию облака. Этот эффект мы наблюдали минимум в девяноста случаях из ста.
— А что происходит в облаке после сброса реагента? — послышалось из угла салона.
Серегин пристально вгляделся в сгустившийся в салоне полумрак:
— Я отвечу, если вы мне скажете, что такое облако. Впрочем, гипотеза-объяснение, конечно, существует. Но пока только гипотеза. Проверкой ее мы сейчас и занимаемся. Возможностей у нас гораздо больше, чем было двадцать лет назад, когда только начинались исследования. Разработаны новые методы радиолокации, новые комплексы приборов... Параллельно будем решать, — продолжал Серегин, — более близкие и более практические задачи. Ликвидация гроз в целях обеспечения безопасности полетов авиации и защита лесов от пожаров. Подавление катастрофических ливней и предотвращение связанных с ними наводнений и селей. И еще многое и многое другое, о чем сейчас пишут лишь фантасты...
Перспективы, как принято говорить, открывались захватывающие. А мы тем временем сидели в темной, затихшей летающей лаборатории и ничего не могли сделать, чтобы приблизить их хоть на десяток опытов. Гроза прижала нас к земле, и, видно, накрепко. Над мокрым полем опустевшего аэродрома грохотал гром. В иллюминаторах отсвечивали вспышки молний. По фюзеляжу самолета лупил, как из брандспойта, дождь.
— Скажите, Юрий Алексеевич, могли бы мы сейчас взлететь и разогнать грозу?
— Всякому овощу... — нахмурился Серегин. — Кто же нас выпустит сейчас? Вот дождь пройдет...
Но дождь прошел нескоро. В этот день мы так и не взлетели.
Л. Филимонов
Моя Хевсуретия
Несколько лет хожу я по Хевсуретии. Сначала интересовался старинным хевсурским оружием и национальной одеждой, потом изучал народную медицину, теперь меня занимает хевсурская архитектура. И каждое новое путешествие по краю приоткрывало его жизнь с какой-то иной стороны...
Хевсуретия — одна из горных частей Грузии, она лежит слева от Военно-Грузинской дороги, если ехать по ней из Орджоникидзе в Тбилиси. И лежит она по обе стороны Главного Кавказского хребта, как седло на лошади: на юг — Хевсуретия Пиракетская; на север, за Шатильским «перевалом, — Пирикитская. Ныне это административный район с тремя сельсоветами: Барисахо, Гудани и Шатили. И живет сейчас в Хевсуретии около 360 семей. В Москве нетрудно найти дом на 360 квартир, а тут целая страна с большой территорией, страна самобытная, со своей историей и культурой. Стойкость, живучесть старинных обычаев хевсуров во многом объясняется географической изоляцией этого уголка Грузии. Виктор Шкловский писал в 1930 году: «Как лежит доисторический лед на дне Ладожского озера, так живут на горах Кавказа... хевсуры». Но это было почти пятьдесят лет назад, теперь тут многое изменилось, меняется на глазах и сейчас...